Если вернуться к временам Карла Великого, то мы увидим, что условия войны по существу были те же, - тем не менее из этого нельзя вывести заключение, что и при таком могущественном монархе могло случиться нечто подобное. Хотя с точки зрения военной техники изменения, происшедшие в промежуток времени между ним и его правнуком, и были ничтожными, но тем значительнее они были в политическом отношении, и от этого политического момента зависели также отдельные военные действия. При Карле Великом не дошло бы до осады Парижа и до выкупа его у неприятеля, так как с самого начала последний встретил бы другой отпор. Норманны обязаны своими военными успехами не только своей собственной необузданной храбрости, а прежде всего разладу среди франков, распаду империи, междоусобной войне. Первые победы и успехи, доставшиеся им благодаря этим обстоятельствам, дали им все более усиливавшийся моральный перевес и уверенность. У франков было как раз наоборот: не только потому, что они были преисполнены неописуемым страхом перед неистовыми берсеркерами, но прежде всего и потому, что авторитет королевской власти, даже и после восстановления единой империи, надолго оставался парализованным. В истории войны Цезаря в Галлии мы установили, что одна из самых существенных причин побед римлян заключалась в их превосходстве в административном отношении. Точно так же последней и решающей причиной постыдного соглашения Карла III с норманнами под Парижем вероятно послужило не что иное, как административная неспособность связанной феодализмом королевской власти в продолжение зимы прокормить армию, собранную с такими усилиями. Карл Великий обладал еще достаточной властью над своими графами, чтобы держать в своих руках армию и заставить графов дать необходимые для нее припасы.
Во время осады часть осаждавших, под предводительством морского короля Зигфрида, за выкуп в 60 фунтов серебра дала себя уговорить отойти; но лишь только Карл заключил договор с осаждавшими и отступил, как король Зигфрид, узнаем мы, появился снова и, преследуя его, поднялся вверх по течению р. Уазы, Фульдские анналы сообщают, что именно приближение армии Зигфрида побудило Карла заключить договор. Однако, из фактического положения вещей это не вытекает, и вопрос, черпал ли летописец свои сведения из подлинных источников, остается открытым. С таким же успехом можно было бы привести аргументы противоположного порядка, а именно, что приближение новой армии как раз предоставило бы франкам возможность пойти навстречу и дать открытой сражение. Победа дала бы им моральный перевес и повлияла на принятие решение наступать на укрепленный лагерь норманнов под Парижем.
Но так как мы не располагаем достаточно точными данными о фактическом положении вещей, то нет смысла разбираться в таких возможностях. Остается факт, что правитель объединенного королевства франков в своей же стране не отважился наступать на какие-то банды пиратов, проникшие в нее, побороть и наказать их, что в свою очередь служит явным свидетельством крайней военной слабости этого королевства франков.
ОСАДА ПАРИЖА
Кроме кратких сведений в хрониках и летописях, имеется подробное описание осады Парижа в героической поэме лично пережившего эту осаду монаха Аббо73. Его гекзаметры до такой степени вычурны, претенциозны и напыщенны, что смысл их часто еле понятен. К сожалению, в этом повествовании чудеса св. Германа играют большую роль, чем собственно военные события. В сущности, единственные конкретные данные, которые оно дает нам по истории войны, состоят в том, что обе стороны широко пользовались луком и стрелами.
До сих пор, насколько мне известно, все исследователи, как немцы, так в французы74, полагали, что франки с самого начала оставили предместья на правом и левом берегу Сены и защищали только "сйй", - цитадель, расположенную на острове. Мне это представляется, однако, невероятным.
Остров вообще так мал, что на нем никоим образом не могло бы в продолжении года укрываться все население такого большого города, каким по описаниям того времени был Париж; некоторые подробности осады несовместимы с таким предположением; места же, кажущиеся противоречивым, допускают также иное толкование. Вопрос этот связан с вопросом о мостах. Норманны прежде всего повели приступ на башню, прикрывавшую конец одного моста на северном берегу. Когда им не удалось сломить отпор мужественных защитников, они силой восточного ветра направили на мост 3 брандера, которыми посредством канатов управляли с берега.
Это производит впечатление, будто северный берег всецело был в руках осаждавших. Но этот приступ не привел к цели, так как брандеры прибило к каменным быкам моста, и франки их потушили. Через несколько дней (6 февраля 886 г.), на счастье осаждавших, мост разнесло течением реки. Теперь защитники лишены были возможности получить подкрепление. Норманны штурмовали башню одновременно со всех сторон, подожгли ее и, наконец, заняли. Все защитники погибли. Если все это относится, как по всему вышеизложенному приходится заключить, к той же башне и к тому же мосту, которые осаждались с самого начала, то у франков теперь окончательно была порвана связь с северным берегом, и невозможно предположить, чтобы она могла быть восстановлена во время осады. Но дальше мы читаем, что графу Одо, сделавшему вылазку на север к Монмартру (к вершинам Марсовой горы - Монмартру), удалось опять пробиться обратно к воротам (Аббо, II, 195-205), и, когда Карл подошел к городу, он вошел в него с этой стороны. Некоторые исследователи (Мартин, Тараюн, Дальман, Калькштейн) относят эту потерянную башню на мосту к соединению острова с южным берегом. Такое толкование не только весьма насильственно, но против него по существу можно возразить, что если бы речь шла о штурме только крепости на острове (за исключением обоих предмостных укреплений), то все описание осады должно быть иным. Беспрестанно говорится об осадных сооружениях, подвозившихся норманнами, и о снарядах, которые они бросали в город, а один раз рассказывается (Аббо, II, 146-150), как при процессии с реликвиями вокруг стен крепости в голову одного из хоругвеносцев попал камень, брошенный язычником; другой раз (II, 321) упоминаются церкви близ стен, куда спаслись норманны.
Таким образом, отдельные эпизоды этого рассказа можно согласовать только в том случае, если удастся связать защиту северной башни и особенно историю с брандерами с тем, что заодно защищалась Целая часть города на северном берегу Сены. Я считаю это вполне возможным.
Существует документ75, из которого явствует, что Карл Лысый построил в 861 или 862 г. в Париже мост. Является ли документ подделкой или нет - для нас значения не имеет. "Угодно нам вне пределов вышесказанного города, выше земли обители святого Германа, что находится в предместьи, издревле называемом Оксеррским... навести большой мост". Этот мост за пределами города, находившийся на территории монастыря св. Жермена Оксеррского, мог быть построен только на западном конце острова, который в те времена, судя по документам простирался на меньшее расстояние, чем в настоящее время. Неверное предместье могло начинаться дальше к востоку от него. Таким образом, возможно, что норманны спустили свои брандеры на Сену еще между предместьем и мостом и оттуда погнали их восточным ветром к мосту.
Судя даже по тексту документа, такое определение места расположения моста кажется нам единственно допустимым, ибо выражение "вне города" не может относиться к городу на острове, а только к части города на северном берегу. Само собой разумеется, что на острове мост устроен был за пределами города; но особенность этого моста заключалась в том, что он не соединял город на острове с предместьем на берегу, где уже существовал другой мост, а вел с острова на открытое поле вне города. Поэтому он и прикрывался укрепленной башней.
Такое толкование устраняет все затруднения. Мост закрывал въезд в Сену между частями города. Со стороны, обращенной к реке, предместья были, конечно, также защищены стенами. И все же защиту города значительно облегчало то обстоятельство, что для неприятеля заранее отрезана была возможность нападения со стороны реки. Поэтому франки напрягали все силы, чтобы удержать мост и башню. Но и потеря их не имела решающего значения. Сильные атаки, произведенные норманнами до этого, относились во всяком случае не исключительно к этой башне, а ко всему северному предместью около нее. Все свое внимание они сосредоточили на этой башне потому, что казалось, будто бы ее легче всего будет осилить. Но оказанный им энергичный отпор отпугнул их. Поэтому они, несмотря на успех, превратили осаду в простую блокаду и из лагеря разбитого ими теперь на южном берегу, грабили окрестности.
