ЛИТЕРАТУРА
Уже в самом начале моих работ по военной истории у меня сложилось убеждение в том, что средневековое военное дело начало основываться на вассалитете и ленной системе гораздо раньше, чем это обычно до этого времени думали в Германии. А в одной своей работе, изданной в 1881 г., я мимоходом высказал мысль, что Карл Мартелл выиграл сражение при Туре при помощи тех ленников, которые составляли франкское войско [ср. мои "Исторические и политические статьи", стр. 126 (190)]. В следующем томе я подвергну более подробному истолкованию те каролингские капитулярции, которые, как это может показаться, противоречат такому взгляду.
Работа Боретиуса "К вопросу о критике капитуляриев" (Boretius, "Beitidge zur Kapitularienkritik") является в данной области основоположной работой, пролившей свет на этот вопрос. Но еще осталось очень много от старых ошибок. Бруннер в своей ценной работе "Военная служба всадников и начало ленной системы" (Brunner,"Der Reiterdienst und die Anf^nge des Lehnwesens", "Zeitschrift der Savigni-Stiftung for Rechtsgeschichte", Germ. Abt., Bd. 8. S. 1897) в важнейшем пункте также впал в ошибку, полагая, что военная служба всадников была вызвана специальными потребностями борьбы с сарацинами, а потребность в военной службе всадников в свою очередь вызвала появление ленной системы. Важнейшим и характерным моментом военного дела этой эпохи является не конница, но одиночный боец, высококачественный воин, типичный для времени, когда исчезает тактическая часть. Это положение правильно развито в одной работе Ролофа, напечатанной в "Новых ежегодниках классической древности" ("Neue Jahrtacher for das Klassische Altertum", 1902, S. 389).
Мысли, высказанные Виттихом и имевшие некоторый успех, бьют мимо цели.
Чрезвычайно ценной является работа Оскара Диппе "Дружина и принесение присяги на верность в государстве Меровингов" (Oskar Dippe, "Gefolgschaft und Huldigung im Reiche der Merowinger. Kieler Dissertation", Wandsbeck, 1889). Но Диппе также недостаточно далеко отодвигает назад момент появления вассалитета. Он считает возможным отнести падение меровингского королевства - и тем самым появление новой аристократии - лишь к моменту смерти короля Дагобера в 639 г. Правильно, что этот король, так же как и его отец Лотарь II, еще пользовался лично сильной королевской властью. Но это произошло лишь благодаря временному оттеснению соперничавших аристократов. И вполне естественно, что обе власти - как королевская, так и власть аристократии - еще в течение некоторого времени находилась в состоянии равновесия. Нельзя говорить, как это делает Диппе, что, когда пала королевская власть, появилась аристократия. Оба процесса дополняют друг друга, и если мы видим, что королевская власть ослабевает, то должны допустить существование аристократии. Слабость королевской власти и сила аристократии являются лишь различными выражениями одного и того же явления. Парижский эдикт 614 г. говорит об этом совершенно ясным языком.
На стр. 1 Диппе пишет: "Что касается ленного пожалования, то в предыдущих работах уже разрешен вопрос о его происхождении и историческом значении. Бесспорным результатом этих работ следует признать, что ленная система является необходимым следствием хозяйственного переворота, который уже в эпоху Меровингов начал уничтожать древнегерманскую самостоятельность мелких крестьян".
Этот переворот носит не только хозяйственный характер, но в значительно большей степени политический, возникнув под влиянием организации военного дела. Дело не в том, что "была уничтожена древнегерманская самостоятельность мелких крестьян", но в том, что древние германцы, становясь крестьянами, теряли в то же время свой военный характер и свою самостоятельность.
Книга Гильермо "Опыт о происхождении французского дворянства в Средние века" (Guilhermoz, "Essai sur l'origine de la noblesse en France au Moyen Age", Paris, Picard et fils, 1902, p. 502) является работой, заслуживающей чрезвычайно большого внимания. Она основывается на очень широком изучении источников и на превосходном знании литературы. Исследовательский анализ автора энергичен, методичен и прозрачен, а форма изложения отличается французской элегантностью.
Идя различными путями, мы в основных пунктах пришли к одинаковым выводам.
Гильермо также не считает вассалитет новым установлением, возникшим во франкском государстве, будь то в VII или в VIII в., но видит в нем дальнейшее развитие буккелариата. Он также полагает, что pueri VI в. являются немецкими Degen (дети).
Он указывает (стр. 21) на то, что вооруженные свободные люди появляются впервые на службе у частных лиц уже в III в. в Риме. Государственные люди Руфин и Стилихон, управлявшие Римской империей при сыновьях Феодосия, были первыми людьми, которые постоянно окружали себя большим количеством собственных войск, зависевших только от них.
Гильермо не согласен с тем, что слово "буккеларии" означает "хлебные люди", но сам не дает никакого иного объяснения для этого слова. В результате же оказывается, что это слово первоначально применялось не к частным солдатам, но к королевскому войску, и лишь затем перенесено на частных солдат. Но все же остается несомненным, что это слово было первоначально насмешливым прозвищем, происхождение которого все еще продолжает оставаться для нас неразгаданным.
Однако, как бы ни обстояло дело с этим названием, самое главное то, что Гильермо считает это установление чисто римским, а если буккеларии происходят из чисто римских корней, то таково же и происхождение их потомков - вассалов. Наш французский автор полагает, что даже антрустионы меровингских королей, которых до этого времени обычно считали их дружинниками в древнем тацитовском смысле, были лишь простыми наемными солдатами.
Гильермо является в этом отношении прямо антиподом Зеека, который, как мы уже видели выше (стр. 286), наоборот, усматривает в буккелариате подлинное проникновение германских идей и германской культуры в Римскую империю, видя в буккелариях дружинников.
Я же со своей стороны предпочел бы остаться на той примирительной точке зрения, которую я изложил выше, в 4-й части. Наемная военная служба и представление о том, что наемник должен сохранять преданность своему господину, которому он поклялся в верности, представляют собою не специфически германские, а общечеловеческие явления. Поэтому Бруннер (Brunner, "Deutsche Rechtsgeschichte", II, 262, Anm. 27) заходит излишне далеко, говоря, что "положение вестготского буккелария, несмотря на римское название, в своих существенных чертах тождественно положению германского дружинника". Так, например, среди буккелариев Стилихона были также и гунны. Таким образом, в этом отношении Гильермо формально прав. Но если Бруннер и Зеек вложили в простых буккелариев слишком много от идеи дружинничества, то с другой стороны, и Гильермо впал в ошибку, отрицая дружинный характер антрустионов, так что Хлодвиг и его сыновья якобы совсем свели на нет это исконно германское явление. Ближайшее окружение меровингских королей, т.е. антрустионы, было, несомненно, дружиной; поэтому мне представляется не подлежащим никакому сомнению и то, что наемничество, построенное по римским правовым понятиям, было фактически сильно пропитано духом германской дружины. Ведь и это понятие не является чисто германским, но находится также у других народов. Однако совершенно бесспорно, что оно было особенно резко выражено у германцев и что оно в течение всех Средних веков играло чрезвычайно большую, даже ведущую роль. Поэтому отсюда мы должны сделать вывод, что также ив V в. оно было очень жизненным среди германцев. Если галл Руфин и германец Стилихон были первыми римскими государственными деятелями, которые держали у себя на службе буккелариев, то это, конечно, не является случайностью. Вся масса этих воинов, в сущности говоря, не могла быть ничем иным, как наемниками. Но ведь их предводители должны были быть проникнуты по отношению к своим господам германским чувством дружинничества, а потому должны были перенести частицу этого чувства также и на всю массу воинов. Даже если Гильермо считает возможным установить, что колыбелью буккелариата были те корпорации, которые основал Константин I, то это ведь опять напоминает нам о том, что именно Константин окончательно германизовал римскую армию. Но, собственно говоря, эти взаимоотношения не могут быть доказаны. Из правовых форм (торжественное обещание и т. п.) можно сделать лишь очень мало выводов, а источники и свидетельства нам ничего не говорят. Все же основной ход процесса ясен, и Бруннер нашел правильное выражение, сказав, что галло-римские частные солдаты были "приравнены" к германской дружине.
