У бургундов я не нашел прямого упоминания о буккелариях или чего-либо подобного, но все же здесь позволительно было бы привести следующее место. В "Страдании св. Сигизмунда" говорится о короле: "что он... своим оптиматам объявит... законом назначит себя наследником". Ян, "История Бург." (Jahn, "Geschichte d. Burg.", стр. 101) видит выполнение этого предписания в словах: "Казалось, что он заботится о своей родине и о своем войске". Войско (exercitus), по его мнению, является дружинной челядью оптиматов. Если это объяснение Яна правильно, то я думаю, что здесь мы имеем установление, соответствующее институту буккелариев.
О том же самом говорит и то обстоятельство, что в городах, как мы это обнаруживаем в источниках, были арианские епископы и что там были найдены арианские могильные памятники. Эти факты я заимствую у Кауфмана, который в своих "Исследованиях по немецкой истории" (Kaufmann, "Forschungen zur deutschen Geschichte", Bd. 10, S. 383) объясняет их тем, что германцы жили в городах в качестве горожан-землевладельцев. Конечно, они этого не делали. Ведь они не чувствовали никакой склонности к тому, чтобы стать крестьянами, а тем менее - горожанами. Они в большинстве случаев жили в городах в качестве дружинников и солдат графа.
ВСЕОБЩАЯ ВОИНСКАЯ ПОВИННОСТЬ.LEUDES ЛЮДИ)
Концепция Вайца (Waitz), сводящаяся к тому, что воинская повинность в государстве франков имела вещный, материальный характер и была связана с землевладениями, опровергнута Ротом в его двух трудах: "История бенефициальных порядков" и "Феодальная система и союз подданных" (Roth, "Geschichte des Benefizialwesens", 1850. "Feudalist und Untertanenverband") Ср. Брукнер, "История германского права" (Brunner, "Deutsche Rechtsgeschichte", II, 203) и Рих. Шредер, "Учебник истории германского права" (Rich. Schr^er, "Lehrbuch d. D. Rechtsgeschichte", S. 151). Но принятый также позднейшими исследователями взгляд Рота на то, что всеобщая повинность была не только принципиальным правом, но применялась и на практике, не выдерживает критики по вышеприведенным - как военным, так и статистическим - основаниям. Рот ("Bef. W.)", S. 200, 202, действительно доходит до утверждения, что короли, воюя между собой, по крайней мере во время своих внутренних междоусобных войн, "не только юридически, но и фактически требовали всеобщего призыва". Если мы определим удел короля, о котором в данном случае идет речь, в 3 000 кв. миль и предположим, что на 1 кв. миле жило 100 боеспособных людей, то это уже образует войско в 300 000 человек, а при 150 боеспособных воинах, - что, пожалуй, будет ближе к истине, - это даст 450 000 человек. Но если мы даже очень сильно сократим количество фактического призывного контингента, что нам даст реально возможные цифры, то все же с военной точки зрения следует считать совершенно исключенным факт призыва землевладельцев или иных состоятельных людей, не имеющих никакой военной подготовки. При отсутствии дисциплинированных частей постоянной армии с военной точки зрения просто необходимо допустить, главным образом в романских областях, существование сословия воинов, в котором могли бы развиваться и культивироваться военные качества. И это допущение не только согласуется со свидетельствами источников, но непосредственно из них вытекает, если мы только их правильно истолкуем.
Григорий Турский рассказывает (V, 27 и VII, 42), как прихожане его церкви были наказаны за то, что они не последовали приказу двинуться в поход :
"Хильперик приказал относительно бедных и младших прихожан церкви или базилики затребовать у них денежный штраф за то, что они не вступили в войско. Но ведь не было такого обычая, чтобы они несли какую-либо общественную повинность" (V, 27).
"Для судей был издан эдикт, по которому осуждались те, которые опоздают явиться для участия в походе. Битуригский комитет также послал своих слуг, чтобы забрать всякого рода людей в обители св. Мартина, которая находилась в этой местности. Но настоятель обители начал этому сильно противиться говоря: "Это - люди св. Мартина. Не причиняйте им никакого вреда. Ведь у них нет такого обычая, чтобы уходить по такому делу". Они же сказали: "Нам нет никакого дела до твоего Мартина, которого ты всегда напрасно упоминаешь в делах: и ты, и они должны заплатить деньги за то, что вы с пренебрежением относитесь к власти короля". И, говоря это, они вошли в атриум обители" (VII, 42).
Из этих двух текстов Рот (стр. 186) сделал вывод о существовании всеобщей воинской повинности. Такой призыв не мог вытекать из особой служебной повинности церквей, так как этому противоречит буквальный смысл и так как подобного рода служебная повинность церквей не согласуется с источниками. Равным образом это не могло быть исключительным случаем всеобщего призыва для защиты от неприятельского вторжения, так как этот призыв производился для наступательной войны против Британии. "Следовательно, - заключает Рот, - здесь мы имеем дело с всеобщей воинской повинностью всех свободных, без различия национальности, так как кто же захочет видеть в "бедных прихожанах церкви" лишь франков или только Leudes (людей)?". До тех пор, пока под словом "Leudes" (люди) понимали либо дружинников, либо землевладельцев, это было, конечно, совершенно невозможно, но при нашем понимании слова "Leudes" такому толкованию уже больше ничто не мешает. И прежде всего мы можем предположить, что Турская церковь взяла к себе на службу для собственной защиты некоторое число франков, вооруженных боевыми топорами. Но эта служба, по мнению короля и его графа, не освобождала их от обязанности явиться на призыв, поэтому они и подлежали принудительной явке. В понятие "Leudes" (люди) ни в коем случае не входит факт наделения этих людей собственностью; очевидно, и церковь в Туре также не обещала и не давала своим частным воинам никаких поместий, но лишь хорошее жалованье и снабжение. Поэтому автор хроники св. Мартина мог вполне свободно назвать их "бедными" и, возможно, был также вполне прав, говоря, что больше уже не было такого "обычая" призывать их для участия во внешних войнах.
Вайц (Waitz. D. V., II, 527) приводит другие места из Григория, из которых видно, что автор под словом "pauperes" (бедные) понимает лишь людей низкого сословия, но ни в коем случае не нищих. В одном рассказе (Григорий, X, 9) даже говорится о том, что они имеют лошадей.
ВОЕННАЯ СЛУЖБА ЛИТОВ
Согласно Роту (Roth, "Gesch. d. Benef", S. 406), Вайцу ("D. Verf.-Gesch.", IV, 454) и Бруннеру ("D. Rechtsgeschichte", I, 239, II изд., 356), в Саксонии подлежали воинской повинности также и литы. Но приведенные для этой цели свидетельства источников этого не доказывают. Брукнер вполне справедливо считает легендарным указание, которое мы находим в "Жизни Лебуина", на то, что также и литы были представлены на областном собрании. Корвейская привилегия, запрещающая графам призывать для участия в военном походе как свободных, так и литов монастыря, не доказывает того, что литы призывались в качестве воинов. Их могли призывать в качестве повозочных при выполнении гужевой повинности.
БЛАЖЕННЫЙ АВИТ
Одно из существенных отличий франкского государства от других германо-романских государств заключается в том, что во франкском государстве с самого начала оба национальных элемента не были так резко разделены, как в других государствах. Хотя во франкском государстве, как и в других, существовало военное сословие, но оно не было так исключительно ограничено рамками правящего германского племени, а включало в свою среду также и романцев. Остготы и вандалы, - это для нас ясно и несомненно, - признавали в своих областях боеспособными и военнообязанными лишь самих себя, но не римлян. У вестготов следует различать разные эпохи. В эпоху основания государства и при первых поколениях у них, конечно, едва ли могло быть иначе, чем у родственных им племен. В VII же столетии уже исчезло резкое разделение на расы. Для решения вопроса, когда и каким образом произошел этот процесс изменения, следует принять во внимание свидетельство, которое мы находим в жизни одного святого по имени Авит, которое напечатано в "Деяниях святых" (АА. SS. Bolland. 17 июня, т. 4, стр. 292. "Beatus Avitus. Eremita in Sarlatensi apud Pelrocovios diocesi"). Оно гласит:
