Подтверждения ее слов не приходится долго ждать. Арлингтон возвращается, и вместе с ним мадам Северен, которая опирается на его руку. Через комнату Анна едва различает очертания ее фигуры; как всегда в черном, она движется словно тень среди других теней, живая тень, окруженная шелестящими, словно что-то шепчущими шелковыми юбками. Но вот неразличимый прежде, бледный овал ее лица приближается, становится больше, проступает в полумраке все отчетливей. И министр, и его любовница, кажется, несколько не в своей тарелке, словно только что между ними произошла перепалка; в лице мадам Северен Анна ясно видит раздражение и злость. Хотя, что ж тут удивительного в том, что фрейлине не доставляет большого удовольствия видеть ее здесь.

— Мадам Северен невиновна в смерти вашего отца, миссис Девлин, а также и вашего дяди, доктор Стратерн. Даже наоборот, мы обеспокоены, что следующей целью убийцы может стать и она тоже.

Он обращает лицо к своей подруге.

— Мадам?

— Я остаюсь при своем мнении: говорить им об этом совсем не обязательно, — резко бросает она.

— А я считаю, что сделать это необходимо, — спокойно, но с не меньшей убежденностью отвечает он.

Слова его сопровождаются таким взглядом, что всем становится понятно, что именно он советник короля, а не она.

— Вы знаете правду о том, что случилось той ночью? — спрашивает Эдвард.

Мадам Северен меланхолично смотрит в сторону; ясно, что воспоминание для нее в высшей степени тягостно. Пламя свечи мягко дрожит, освещая тонкие и правильные черты ее лица. Свеча давно уже прогорела ниже уровня, отмеченного ногтем министра.

— Прежде всего, — начинает мадам Северен, — да будет вам известно, что Генриетта Анна была несчастлива в браке. Герцог ее не любил, он вообще не любил женщин. Он открыто щеголял перед ней своими фаворитами-мужчинами, да и перед всем двором тоже. И двор тоже относился к ней с не меньшим пренебрежением. Герцог завидовал близости принцессы с его братом, королем Людовиком, и третировал ее, как свою служанку или рабыню. Он входил к ней только для того, чтобы она родила ему наследника. Акт любви всякий раз превращался в акт насилия, в средство держать ее в своей власти. Перед тем как ехать в Дувр на встречу с братом, королем Англии, герцог изнасиловал ее с единственной целью — чтобы она забеременела, и ей не позволили путешествовать. Она узнала о своем положении, когда король Людовик дал согласие на ее поездку, чтобы она могла встретиться с любимым братом, которого не видела десять лет. Я была ее единственной наперсницей, и я помогла ей скрыть беременность. Весь долгий путь она чувствовала себя плохо. Король Карл попросил доктора Брискоу обследовать ее состояние, но принцессе удалось скрыть свою беременность даже от него. Когда мы вернулись домой, она поклялась никогда больше не иметь от герцога детей. Принцесса попросила меня раздобыть для нее средство, которое приводит к выкидышу.

Мадам Северен умолкает и прикладывает к глазам платок. Пламя свечи отражается в гранях камня на ее перстне, и в тонких, как паутинка, складках платка сверкают крохотные искорки. Но он мало помогает: вниз по щекам ее медленно катятся две яркие, как хрусталь, слезинки. Не в силах оторвать от них глаз, Анна до глубины души тронута рассказом мадам Северен; прежде она вообразить не могла, что эта женщина способна вызвать у нее сочувствие.

— И вы дали ей это средство?

— Нет. Просьбу исполнила, но средство утаила. Я боялась, как бы не дошло до герцога или короля. Тогда нам обеим было бы несдобровать Мы с ней подолгу и горячо спорили, и мне кажется, я убедила ее носить ребенка, несмотря на ее чувства к мужу. Но потом она обнаружила, где я прятала средство, и нечаянно приняла смертельную дозу. Прошло всего несколько часов, и она почувствовала невыносимую боль в желудке, и врачи уже ничего не могли поделать, чтобы спасти ее.

Она поворачивает голову и смотрит на Эдварда.

— Вам, кстати, это хорошо известно.

Так вот оно что, значит, принцесса Генриетта Анна сама распорядилась собственной жизнью. Самоубийство — смертный грех, и души тех, кто его совершает, будут вечно гореть в аду. Это деяние всегда останется лежать пятном на ее имени.

— Теперь вы знаете, почему король предпочитает хранить в тайне правду о гибели своей сестры, — говорит Арлингтон, — Он не может позволить, чтобы ее память была опозорена этим скандалом. Имейте в виду, вы тоже узнали об этом в условиях строжайшей секретности. Если хоть одна живая душа узнает от вас об этой тайне, я вам обещаю, оба сгниете в Тауэре.

— Но рассказ мадам Северен не решает нашей проблемы, лорд Арлингтон, — говорит Эдвард. — Если мой дядя и все остальные были убиты не для того, чтобы скрыть, что принцесса была отравлена, тогда зачем их было убивать?

— Понятия не имею. Но если бы и знал, доктор Стратерн, я не был бы обязан сообщать вам.

— Но мы твердо решили предоставить этого человека правосудию, — говорит Эдвард.

— Зарубите себе на носу, что в этой стране существует только одно правосудие, это правосудие короля.

— По крайней мере, скажите, кто еще посвящен в эту тайну, — говорит Анна. — Может быть, эти люди знают то, что мы ищем.

Арлингтон смотрит на мадам Северен, словно желая узнать ее мнение или, возможно, получить ее одобрение. Слезы ее давно уже высохли, и надменное лицо снова исполнено чувства собственного достоинства. Министр, похоже, раздумывает, стоит ли отвечать на вопрос Анны.

— Мне доподлинно известно только об одном таком человеке, — говорит наконец он, — Это Ральф Монтегю.

— Монтегю! — потрясенно восклицает Эдвард. — Ну конечно, он ведь тоже был в это время в Париже. А где его можно найти?

— Я полагаю, миссис Девлин должна знать об этом, — вздернув вверх одну бровь, загадочно произносит Арлингтон, явно на что-то намекая.

— Как вы смеете!

Эдвард бросается на министра. Но Анна вовремя хватает его за руку.

— Эдвард, прошу вас… — Она поворачивается к Арлингтону, — Я не видела мистера Монтегю с того самого вечера, когда у короля был бал. А вы сами не знаете, где он?

— А я не имел от него вестей с тех пор, как он на той неделе вернулся из Парижа. Скорей всего, прячется с какой-нибудь девкой в своих апартаментах возле Ньюгейтского рынка, — Он делает паузу и окидывает их подозрительным взглядом, — А может, его тоже отправили на тот свет, как и всех остальных.

— Что вы себе вообразили, мы-то здесь при чем? — говорит Эдвард.

— Я теперь ни в чем не могу быть уверен, доктор Стратерн. Но вам обоим настоятельно советую прекратить заниматься этим делом. Король поручил герцогу Йоркскому проследить, как ведется расследование этих убийств.

Арлингтон вздыхает и хмурит брови.

— И я уверен, он этим займется… в те редкие минуты, когда не занят со своей новой возлюбленной, Джейн Констейбл.

— Джейн Констейбл? — как эхо повторяет Анна, не в силах скрыть изумление.

Она смотрит на мадам Северен, но лицо француженки остается непроницаемым.

— А с каких пор она…

— Разве вы не знаете? — спокойно, даже несколько оживляясь, говорит Арлингтон, — Она скоро родит ему ребенка.

Он смотрит на Анну так, будто хочет, чтобы та опровергла его слова. Мадам Северен едва заметно улыбается своей загадочной улыбкой.

— У герцога будет ребенок? Но…

— Да-да, и уже можно приносить ему свои поздравления, — снова перебивает ее Арлингтон, — Жаль, что вы не сможете сделать это лично. С нынешнего вечера, миссис Девлин, в ваших услугах двор больше не нуждается.

Карета Эдварда грохочет по темным разбитым улицам Лондона. Он все-таки распорядился поставить в ней новые свечи, и теперь они горят, отбрасывая теплый, неровный свет на лакированные стенки экипажа и обитые атласной тканью сиденья. Анна с глубоким вздохом откидывается назад. Встреча с Арлингтоном опустошила и вымотала ее.

Эдвард участливо заглядывает ей в лицо.

— О чем вы думаете?