– Ты ночевала дома? В своей квартире?

– Нет, я… – Хелден остановилась и посмотрела на него с улыбкой. – Отлично, новобранец Ноэль Холкрофт! Непреднамеренный допрос?

– Преднамеренный.

– Но ты же обещал об этом не спрашивать.

– Вовсе нет. Я спрашивал, замужем ли ты, и получил отрицательный ответ; тогда я спросил, живешь ли ты с кем-нибудь, ты ответила весьма уклончиво. Но я вовсе не обещал тебе, что не буду пытаться разузнать, где ты живешь.

– Это как бы подразумевалось, дорогой. Когда-нибудь я тебе все расскажу, и ты поймешь, какой ты был глупенький.

– Расскажи сейчас. Я влюблен и хочу знать, где живет моя девушка.

Улыбка исчезла с лица Хелден. Но потом она взглянула на Холкрофта и улыбнулась снова:

– Ты похож на маленького мальчишку, который научился новому слову и повторяет его на все лады. Ты еще недостаточно хорошо знаком со мной, чтобы любить меня. Я ведь уже говорила тебе?

– Я забыл, что тебе нравятся женщины.

– Да, они среди моих лучших друзей.

– Но выходить замуж за одну из них ты не собираешься?

– Я ни за кого не собираюсь замуж.

– Уже легче! Тогда давай ближайшие десять лет быть вместе, оставив за каждой стороной право выбора.

– Ты так славно говоришь…

Они остановились на перекрестке. Холкрофт притянул к себе Хелден и положил ей руки на плечи:

– Я за свои слова отвечаю.

– Я верю, – ответила она и посмотрела на него с любопытством, к которому примешивался страх.

Холкрофт заметил это и слегка встревожился.

– Любишь меня хоть немножко? – спросил он с улыбкой.

– Кажется, даже больше, чем немножко, – серьезно ответила Хелден, – а мне бы этого очень не хотелось. Боюсь, с этой бедой я не справлюсь.

– Тем лучше! – рассмеялся Ноэль и, взяв ее под руку, повел через улицу. – Приятно сознавать, что даже у тебя нет ответов на все вопросы.

– А ты думал, что у меня они есть?

– Мне казалось, что тебе так кажется.

– Вовсе нет.

– Я знаю.

Ресторан был полупустой. Хелден попросила метрдотеля устроить столик в глубине зала – так чтобы не было видно с улицы. Метрдотель кивнул и повел их между столиков. Ясно было, что он никак не может понять, почему сия прелестная дама появилась в его заведении с таким засаленным кавалером. «Трудные деньки наступили для парижских девочек. Вернее, ночки» – вот что читалось в его взгляде.

– А он меня не одобрил, – заметил Холкрофт, когда метрдотель, приняв заказ, удалился.

– Еще не все потеряно. Ты поднялся в его глазах, заказав дорогое виски. Он даже улыбнулся. Ты не заметил?

– Это он увидел мой пиджак. Кажется, его сняли с другой вешалки, нежели пальто.

Хелден рассмеялась:

– Да, пальто явно не из коллекции Высокой моды. Ты носил его в Берлине?

– Конечно. Мне даже удалось в нем заарканить проститутку. Ты не ревнуешь?

– К тем, кто соблазнился тобой в этом пальто, – нет. – Она была само очарование. – Повезло тебе. Наверняка она из ОДЕССЫ, и ты подцепил то, что ими планировалось. Сходишь к врачу, прежде чем домогаться моей любви.

Ноэль взял ее за руку. Он был очень серьезен, когда заговорил снова:

– Об ОДЕССЕ можно забыть. И о «Возмездии» тоже. Это как раз одна из тех новостей, о которых мне стало известно в Берлине. Ни одна из этих организаций знать не знает про Женеву.

Хелден была ошеломлена.

– А как же… Бомонт? Ты говорил, что он агент ОДЕССЫ, что он шпионил за тобой в Рио…

– Я и сейчас считаю его агентом ОДЕССЫ, и он действительно за мной шпионил. Но не из-за Женевы. Бомонт связан с Граффом. Каким-то образом он пронюхал про то, что я ищу Иоганна фон Тибольта, и именно поэтому стал за мной следить. Женева тут ни при чем. Завтра, во время разговора с твоим братом, я надеюсь разузнать все подробности. Но, как бы там ни обернулись события, Бомонт выйдет из игры через пару дней. Об этом позаботится Кесслер. Он обещал мне позвонить кому-то из правительства.

– Это так просто?

– Во всяком случае, не так сложно, как кажется на первый взгляд. Стоит лишь намекнуть на причастность Бомонта к ОДЕССЕ, как мигом поднимется волна расследований. Его сразу загребут.

– Но если ни ОДЕССА, ни «Возмездие» не знают про Женеву, то кто же пытается помешать нам?

– Я как раз собирался об этом рассказать. И еще про то, почему мне пришлось избавиться от пальто и шляпы.

– О господи! – Хелден никак не могла уловить связи в словах Ноэля.

Холкрофт рассказал о своих берлинских приключениях, опустив эпизод в темном переулке. Потом он сообщил о своей беседе с Кесслером и, уже завершая рассказ, вдруг понял, что скрыть от Хелден убийство незнакомца в кожаной куртке не удастся. Завтра он в любом случае должен рассказать об этом ее брату, так что держать Хелден в неведении нет смысла. Когда Ноэль закончил свое повествование, Хелден аж вздрогнула и сжала пальцы в кулаки:

– Какой ужас! А что об этом думает Кесслер? Есть у него какие-то предположения?

– Практически никаких. Мы с ним проанализировали весь эпизод раз десять, пытаясь ухватиться за какую-либо ниточку, но, увы… По мнению Кесслера, этот молодчик принадлежал к одной из неонацистских группировок – Эрих назвал их «потомками НСДАП» и «занозами в теле ОДЕССЫ».

– А каким образом они могли узнать про Женеву?

– Я и об этом спросил у Кесслера. Он ответил, что денежные манипуляции такого масштаба очень трудно сохранить в тайне. Кто-то где-то вполне мог разнюхать про Женеву.

– Но ведь вся суть Женевы в секретности. Если о тайне кто-то узнает, то неминуем крах.

– Значит, все дело в степени секретности. Когда тайна становится тайной? И в чем различие между информацией секретной и совершенно секретной? Горстка людей, разузнав про Женеву, хочет помешать нам получить деньги и использовать их по назначению. Деньги нужны им самим, а значит, рассекречивать Женеву нашим конкурентам нет смысла.

– Но если они узнали про Женеву, то должны знать и то, что денег получить не смогут.

– Совсем не обязательно.

– Тогда им надо об этом сказать!

– Именно так я и поступил в том темном переулке. Но убедить незнакомца не сумел. Впрочем, даже если я его и убедил, то теперь это уже не имеет никакого значения.

– Но… как ты не понимаешь?! Надо разыскать этих людей – кто бы они ни были – и сказать им, что они ничего не добьются, остановив тебя, моего брата и Кесслера.

Холкрофт пригубил виски.

– Не думаю, что нам следует поступать таким образом. Кесслер сказал мне вчера одну фразу, которая не дает мне покоя до сих пор: «Вы, – заявил он, очевидно, подразумевая под местоимением „вы“ тех, кто не занимался изучением вопроса специально, – никогда не понимали нацистских ультра». Оказывается, для наци в равной степени важны как собственный успех, так и чужой провал. Кесслер назвал это «неотъемлемой деструктивностью наци».

Хелден вновь нахмурила брови:

– Значит, если им все рассказать, то они начнут за вами охотиться. И постараются убить вас троих, потому что без вас нет и Женевы.

– Ее не будет для нашего поколения, но не для следующего. Это очень мощный аргумент в нашу пользу. Если нас убьют, то деньги еще на тридцать лет вернутся в подвалы банка.

Хелден в ужасе прикрыла рот рукой:

– Погоди минутку… Тут что-то не так. Они хотели убить тебя. Тебя! С самого начала… тебя!

Холкрофт покачал головой:

– В этом нельзя быть уверенным…

– Нельзя?! – взвилась Хелден. – Господи боже мой, что же тебе еще нужно?! Нож, которым тебя пырнули в толпе. Стрихнин в самолете, выстрелы в Рио… Что тебе еще нужно?!

– Мне нужно знать, кто за всем этим стоит. Именно поэтому я хочу завтра встретиться с твоим братом.

– Но о чем тебе может рассказать Иоганн?

– О том, кого он убил в Рио.

Хелден принялась было протестовать, но Холкрофт взял ее за руку.

– Позволь мне все объяснить. Я полагаю, что мы оказались – вернее, я оказался – в гуще двух схваток, никоим образом не связанных друг с другом. То, что случилось в Рио с твоим братом, не имело никакого отношения к Женеве. В этом моя ошибка: я все происшествия привязывал к Женеве. А это не так. Здесь две разные игры.