– Расскажите мне о своей матери.

– Она осталась в живых. Когда она покидала Германию, у нее не было ничего, кроме нескольких ювелирных украшений, двоих детей и неродившегося третьего. У нее не было образования, она не владела никаким ремеслом, но умела работать… и вызывала доверие. Она стала работать продавщицей в магазинах одежды, привлекая клиентов, используя свои способности, а они у нее были для создания собственного дела, фактически даже нескольких. Наш дом в Рио-де-Жанейро был довольно комфортабельным.

– Ваша сестра сказала, что это было… убежище, которое стало адом.

– Моя сестра склонна к мелодраме. Все было не настолько плохо. Если на нас смотрели свысока, так на то были причины.

– Какие?

– Моя мать была исключительно привлекательна…

– Как и ее дочери, – перебил Ноэль.

– Наверное, – сухо сказала Хелден. – Мне всегда это было безразлично. Я никогда не пользовалась внешностью, как бы привлекательна ни была. А моя мать пользовалась.

– В Рио?

– Да. Она была на содержании нескольких мужчин… фактически, все мы. Последовало два или три развода, но замужество ее не интересовало. Она разрушала браки ради денег и в интересах бизнеса. Когда она умерла, мы стали отверженными. Немецкая диаспора считала ее парией. А заодно и ее детей.

– Вы изобразили ее очаровательной, – сказал Холкрофт, смеясь. – А как она умерла?

– Она была убита. Выстрелом в голову, когда однажды ночью ехала в машине.

Улыбка погасла. Вынулись видения: пустынная площадка высоко над городом Рио, звуки стрельбы, взрыв, осколки стекла… Стекло. Стекло автомобиля, выбитое бесшумным выстрелом. Тяжелый черный пистолет…

Потом он вспомнил слова, произнесенные в кафе. Нелепые слова…

Карарра. Брат и сестра. Сестра – лучший друг и невеста Иоганна фон Тибольта.

…Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы ему бы этого не позволили.

«Кто же мог воспротивиться?»

«Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок…»

Карарра. Близкие друзья, поддержавшие Тибольтов, изгнанных из общества.

Вдруг Ноэля осенило, что, если бы Хелден знала о том, что ему помогли Карарры, она стала бы более сговорчивой. Карарры рисковали жизнью, посылая его к фон Тибольтам. Она бы ответила доверием на доверие.

– Я думаю, что должен вам кое-что сказать, – произнес он. – В Рио я встречался с Караррами. Это они мне сказали, где вас искать и что ваша новая фамилия – Теннисон.

– Кто?

– Ваши друзья, Карарры. Невеста вашего брата.

– Карарры? В Рио-де-Жанейро?

– Да.

– Я никогда о них не слышала. Я не знаю никаких Карарров.

Избранная им тактика возымела обратный эффект. Хелден насторожилась, боясь сказать что-нибудь еще о своей семье.

Кем были Карарры?

Почему они ему солгали?

Кто направил их к нему? У ее брата не было никакой невесты или закадычного друга, о котором бы она могла припомнить.

Он и не пытался понять, он мог лишь строить предположения, как можно более реальные. Никто, кроме них, не предлагал свои услуги. По причинам, ведомым только им, Карарры выдумали дружбу, которой не существовало. С другой стороны, не было никаких оснований считать их врагами фон Тибольтов. Они вышли на него под предлогом помощи двум сестрам и брату, которые должны были уехать из Бразилии. В Рио были люди, и один из них, всесильный человек по фамилии Графф, которые бы дорого заплатили, чтобы отыскать фон Тибольтов. Карарры, которым нечего терять и которые многое могли бы приобрести, не выдали их.

– Они хотели помочь, – сказал Ноэль. – Они не обманывали. Они говорили, что вас подвергают преследованиям, и они хотят вам помочь.

– Очень может быть, – сказала Хелден. – Рио наводнен подонками, которые продолжают вести войну и охотиться за людьми, они их называют предателями. Никогда нельзя быть уверенными в том, кто друг, а кто враг. Особенно среди немцев.

– А вы знали Мориса Граффа?

– Конечно, я знала, кто он. Все знали. Но я никогда его не видела.

– Я видел. Он называл фон Тибольтов предателями.

– Уверена, что так и было. Мы были отверженными, но не в националистическом смысле.

– А в каком же?

Девушка опять посмотрела в сторону, поднося рюмку с бренди к губам.

– В другом.

– Это связано с вашей матерью?

– Да, – ответила Хелден. – Из-за матери. Я вам говорила, что немецкая диаспора презирала ее.

Снова у Холкрофта возникло чувство, что она говорит ему только часть правды. Пока это его устраивало. Если он заслужит ее доверие, она ему все расскажет потом. Должна рассказать, как бы это ни затрагивало Женеву. Теперь все затрагивало Женеву.

– Вы сказали, что ваша мать разбивала семьи, – продолжал он. – Почти теми же словами ваша сестра говорила и о себе: что ее остерегались офицеры и их жены в Портсмуте.

– Если вы ищете параллели, то я не буду пытаться вас разубедить. Моя сестра намного старше меня. Она была более близка с матерью, наблюдала за ее успехами, в известном смысле. И не забывала об этом. Она познала ужасы послевоенного Берлина. В тринадцать лет ей пришлось спать с солдатами ради куска хлеба. С американскими солдатами, мистер Холкрофт.

Это было все, что он должен был услышать о Гретхен Бомонт. Полная картина. Проститутка по одним причинам в тринадцать, по другим – в сорок пять с лишним. Директора женевского банка отвергнут ее по причине неустойчивости и некомпетентности.

Ноэль знал, однако, что были и более глубокие причины. Человек, которого, по ее словам, она ненавидела, но с которым жила. Человек с необычно густыми бровями, последовавший за ним в Бразилию.

– А что за человек ее муж?

– Я с ним едва знакома.

Она снова смотрела в сторону, на огонь. Она была напугана, она что-то скрывала. Ее слова были делано бесстрастны. Она не хотела говорить ни о чем, связанным с Бомонтом. Уклоняться от этой темы дальше было бессмысленно. Откровенность между ними должна быть взаимной. Чем скорее она это поймет, тем лучше для них обоих.

– Вы знаете что-нибудь о нем? Откуда он? Что делает на флоте?

– Нет, ничего. Он капитан корабля. Это все, что я знаю.

– Я думаю, что он – фигура более значительная, и уверен, что вы это знаете. Пожалуйста, не лгите мне.

Сначала ее глаза вспыхнули гневом, потом также быстро гнев улетучился.

– Странно слышать это. Зачем мне вам лгать?

– Я бы хотел это знать. Вы говорите, что едва его знаете, а сами напуганы до смерти. Пожалуйста.

– К чему вы клоните?

– Если вам что-нибудь известно, скажите мне. Если вы слышали хоть что-нибудь о женевском документе, скажите мне – что.

– Я ничего не знаю. Я ничего не слышала.

– Две недели назад я видел Бомонта на пути в Рио, в самолете. В том же самом, в котором я летел из Нью-Йорка. Он преследовал меня.

Он увидел страх в глазах Хелден.

– Я думаю, вы ошибаетесь, – сказала она.

– Я не ошибаюсь. Я видел его фотографию в доме у вашей сестры. В его доме. Это был тот же человек. Я выкрал фотографию, но у меня ее тоже украли. После того как избили из-за нее до полусмерти.

– Господи… Вас избили из-за этой фотографии?

– Больше ничего не пропало. Ни бумажник, ни деньги, ни часы. Только его фотография. Там сзади на ней была надпись.

– И что же там было написано?

– Не знаю. Что-то по-немецки, а я не владею немецким.

– Вы не можете вспомнить какие-нибудь слова?

– Одно, кажется. Последнее. T-O-D. Tod.

– Ohne dich sterbe ich – не это?

– He знаю. А что это значит?

– «Без тебя я умру». Это в духе моей сестры. Я же говорила вам, что она склонна к мелодраме. – Хелден снова лгала. Он чувствовал это!

– И к нежности?

– Да.

– Это то, что утверждали англичане, но я им не верю. Бомонт был в том самолете. А эту фотографию у меня отобрали, потому что она несла какую-то информацию. Боже мой, что происходит?

– Я не знаю!

– Вам что-то известно. – Ноэль пытался сдерживать себя. Они говорили тихо, почти шепотом, но все равно привлекали внимание других. Холкрофт коснулся ее руки. – Я опять к вам обращаюсь. Вы что-то знаете. Скажите мне.