Внезапно ее охватило возбуждение и она влилась в этот поток. Войдя в дом 69 по Уолл-стрит за пять минут до назначенного времени, Эдвина быстро пересекла холл и протиснулась в переполненный лифт.

„Бек, Флад и Кронин Инк." занимала восемь этажей – с двадцать первого по двадцать восьмой этаж.

Она вышла на двадцать первом и словно вступила в другую эпоху и на другой континент.

То, где она оказалась, больше походило на клуб, чем на приемную какой-нибудь фирмы. Вдоль стен стояли обтянутые кожей строгие английские диваны и такие же стулья в стиле королевы Анны. Темные панели стен. Потемневшие и пожелтевшие от времени портреты и литографии с изображением сцен охоты. Эдвина понимала: все сделано для того, чтобы создать атмосферу солидности, незыблемости и постоянства, словно компания „Бек, Флад и Кронин" образовалась не каких-то четыре года назад, а была здесь с тех пор, как Генри Гудзон впервые провел свой корабль вдоль этих берегов.

Секретарша улыбнулась ей и быстро что-то сказала в трубку.

Вскоре появилась женщина в строгом темно-синем костюме и белой блузке, и Эдвина последовала за ней по устланному толстой дорожкой коридору. Когда они проходили мимо традиционно обставленных офисов, в одном месте через стеклянную стену Эдвина успела заметить гигантского размера комнату, сплошь уставленную компьютерами; молодые люди, энергично жестикулируя, говорили по телефонам и одновременно следили за огромным, почти до потолка электронным табло фондовой биржи.

Через несколько минут они вошли в административные офисы. В глаза тут же бросилась перемена обстановки. Английские портреты на стенах были больше и лучше выполнены: теперь вместо богатых торговцев на нее смотрели герцоги. Антиквариат вокруг был подлинный, не имитация.

И там, в приемной Лео Флада, за столом, которому было не меньше трехсот лет, сидела сама Мисс Не-Разжимая-Губы. Из породы Грызунов. Явно не возбуждающего вида. Равнодушная, худая и суперэффективная. В сером костюме в тонкую полоску и блузке, даже шелковый волан которой не мог скрыть выпирающих ключиц. Тонкий нюх Эдвины уловил едва ощутимый запах духов.

– У мистера Флада сейчас совещание, и он просит прощения за задержку, – произнесла она сквозь сжатые губы тоном, не терпящим возражений. – Присядьте, пожалуйста. Скоро он к вам выйдет.

Лучезарно улыбнувшись, Эдвина села в английское кресло второй половины XVIII века и положила ногу на ногу. Почти тут же из кабинета вышли четверо японских бизнесменов, все с непроницаемыми лицами и одинаковыми „дипломатами", и на столе Мисс Сжатые Челюсти загудел интерком.

Мисс Сжатые Челюсти подняла глаза.

– Мисс Робинсон, можете войти, – сказала она, вставая, чтобы проводить ее в кабинет. Придерживая дверь, она улыбнулась. Вернее, показала зубы.

Эдвина вошла в кабинет. Прежде всего ее поразила тишина. Кабинет словно находился в склепе. Совершенно очевидно, что над звукоизоляцией здесь потрудились. Затем она огляделась и увиденное действительно поразило ее. Эта угловая комната, где двумя стенами служили окна, была высотой в два полных этажа. Казалось, что потолок уходил под самое небо. Изящные, золотистого дерева панели отливали блеском. Письменный стол отсутствовал, но зато кофейных столиков было не меньше трех. Вокруг располагались обитые мягкой кожей диваны и кресла. И все – ярко-бирюзового цвета! Ее цвет!

Ее оценка возможностей Лео Флада тут же подскочила на недосягаемую высоту. Она пожалела, что не надела свою выкроенную геометрическими фигурами и выкрашенную в пронзительно-синий цвет норковую пелерину, хотя погода и позволяла.

Сцепив руки за спиной, у стеклянной стены стоял Лео Флад. Он повернулся, почувствовав ее присутствие, и через ковровое пространство пошел ей навстречу.

– Мисс Робинсон.

Эдвина пожала протянутую руку. Так же твердо, как и он ее.

– Мистер Флад.

Улыбнувшись, он произнес с легкой укоризной:

– Просто Лео. Если мы собираемся начать общее дело, вам придется называть меня по имени.

– Тогда и вы называйте меня Эдс, как мои друзья. Меня так зовут с детства, – засмеялась она в ответ.

– Должно быть, ваша мать обладала чувством юмора. Знаете, вы – первая Эдвина Дж. Робинсон, которую я знаю.

– Могу поверить.

Он оглядел ее.

– Мне нравится ваш костюм.

Она чуть улыбнулась, опустив глаза.

– Должен нравиться. – Затем вновь посмотрела на него. – Антонио де Рискаль. Из весенней коллекции 1988 года.

То, что он был куплен в лучшие времена и с 25-процентной скидкой, как для всех сотрудников фирмы, она опустила.

– Удивлен, почему вы не носите что-то из своих моделей.

– Потому, что я только начала. Все это пока идеи.

– Если все пойдет хорошо, не исключено, что де Рискалю еще придется попотеть за свои деньги, а?

– Это как раз и входит в мои планы, – ответила она со спокойной убежденностью.

– Я уверен, что так оно и будет. – Он широко улыбнулся, а потом вдруг рассмеялся. – А знаете, вы напомнили мне себя, когда я только начинал. Это было… восемь, нет, девять лет назад. Кто-то договорился, чтобы меня пригласили на собеседование в фирму „Саломон бразерс", так, незначительная должность, но в то время я готов был перегрызть за нее горло. „Что вы хотите делать?" – спросил меня чиновник, ведавший кадрами. И поверите ли, но у меня хватило нахальства сказать: „К тридцати годам я намерен стать мультимиллионером".

Эдвина засмеялась.

– И что потом?

– Нет нужды говорить, что работу я не получил. Но что я действительно запомнил, так это реакцию чиновника. Он просто уставился на меня и спросил: „А что тогда будет с вашей должностью, если вы действительно станете мультимиллионером? Тогда мы потеряем сотрудника, обученного за наши деньги". Сначала я подумал, что он разыгрывает меня, но он говорил серьезно!

Конечно, реальных шансов у меня не было ни шиша, но факт остается фактом: это действительно произошло! И из этого собеседования я извлек три ценных урока, которые никогда не забуду.

Эдвина заинтригованно посмотрела на него.

– Урок номер один, – продолжал он, – состоит в том, что мечты могут сбываться. Номер два – что, завернув меня, „Саломон бразерс" потеряла чертовски хорошего исполнителя и в перспективе кучу денег. И самый важный, третий: если бы я стал у них работать, то всего этого, – он обвел рукой огромный кабинет, – никогда бы не было.

Она не отрываясь смотрела на него.

– Заставляет задуматься, не так ли? Ну хорошо, давайте сядем. – Он взял ее за локоть и подвел к креслам. Она обратила внимание, что Лео усадил ее напротив картины Гойи, в то время как сам сел лицом к электронному биржевому табло, вделанному в деревянную золотистую панель.

Но, похоже, он смотрел только на нее. Зеленоватые строчки цифр, скользящие по экрану, оставались незамеченными.

Воспользовавшись моментом, она решила рассмотреть его повнимательнее. Начиная с черных как смоль, волос до безукоризненных, сшитых на заказ черных туфель, все во внешности Лео Флада было красиво подано и очень ухожено. Также сшитый на заказ серебристо-серый шелковый костюм был явно от „Савиль Роу". Выбритые до блеска скошенные славянские скулы. Маникюр. Загар. Два ряда ровных белоснежных зубов, которые портили лишь слишком острые выпирающие клыки. Если бы он так часто не улыбался, то его холодное физическое совершенство было бы почти пугающим.

Но красив, призналась она, неожиданно почувствовав, как внутри что-то напряглось. Непревзойденно красив. Нет. Более, чем красив. Почти прекрасен, но в нем было что-то от Ангела Смерти.

Внезапно почувствовав, что он разглядывает и оценивает ее так же пристально, она покраснела и на щеках сквозь искусно наложенный макияж проступил яркий румянец. Она быстро отвернулась.

– Полагаю, – произнес он, нарушая неловкое молчание, – мой звонок, наверное, был для вас неожиданностью.

Она обрадовалась, что взаимный осмотр закончился.

– Да, но я не понимаю одного – почему именно я? Вокруг столько художников, чего вы хотите от меня?