Давай же, решайся! Сделай этот шаг!

Еще раз глубоко вздохнув, Эдвина дрожащими пальцами потянулась к телефонной трубке и, подняв ее, набрала одиннадцать цифр – номер бостонского кабинета Р.Л.

– Кабинет мистера Шеклбери, добрый день, – послышался в трубке отдаленный голос.

– Привет. Это Сэлли?

– Да, мадам, – отозвалась секретарша.

– Это Эдвина Робинсон. Он у себя?

– Прошу прощения, мисс Робинсон, но его нет. Нет?

Сердце Эдвины екнуло.

– А-а, – протянула она, – понятно… Вы не могли бы сказать, он должен вернуться сегодня в офис или уже нет?

– Извините, но он ничего не сказал мне.

– Что ж, в любом случае спасибо… Попробую позвонить ему домой.

– Мисс Робинсон, может быть, лучше…

Но Эдвина уже успела нажать на рычажок и тут же начала быстро набирать номер домашнего телефона Р.Л.

– Ну, пожалуйста, окажись дома, – вслух умоляла она, горя нетерпением услышать его голос и поговорить с ним о своих перспективах, взволнованная предстоящим разговором до глубины души. Одна мысль о том, что можно позвонить Р.Л., бодрила, вселяла надежду. Она почувствовала, как сваливается с плеч гнетущий, пригибающий к земле груз забот и опасений. Глупо даже думать об этом, это полная чепуха, но Эдвина почувствовала, будто вдруг стала моложе.

Первый звонок, раздавшийся в доме Р.Л., можно сравнить по ощущениям лишь с впрыскиванием мощной дозы адреналина в кровь.

Высоко подняв голову, на которой, подобно башне, возвышался тюрбан из белого махрового полотенца с вышитой на нем монограммой Р.Л.Ш., Кэтрин Гейдж вышла из ванной, роняя на пол капли воды. Еще одно полотенце с теми же инициалами было обернуто вокруг ее тела наподобие саронга в стиле Дороти Леймор. Остановившись перед Р.Л., она намеренно неспешно развязала полотенце и принялась медленно вытираться.

Р.Л. наблюдал за ней, не говоря ни слова. Казалось, представление это будет длиться вечность, чтобы перейти во второй акт – одевание. Предметы ее туалета Р.Л. подобрал внизу и на лестнице, пока Кэтрин была в ванной. Сейчас каждым своим движением женщина словно старалась подчеркнуть, что ей спешить некуда.

Присев на кровать, Кэтрин подняла прекрасно вылепленную ногу и, не сводя с него глаз, томно прикрытых веками, неспешно принялась натягивать, аккуратно расправляя на икрах, эластичный чулок.

Р.Л. едва сдерживал раздражение, рвущееся из груди наружу. Не может она поторопиться, что ли? Кэтрин принадлежала к чужой жизни. Смертоносное создание, пожирательница мужчин, столь же ненасытная в сексе, как сказочные чудовища, проглатывающие без разбору все, что попадается на пути. Он совершил ошибку, впустив ее в дом. Колоссальную ошибку. Возможно даже, грустно признался себе Р.Л., самую непоправимую. Хотя нет, самая ужасная произошла четырнадцать лет назад, когда он позволил Эдвине прервать их отношения. Теперь он знал это точно: именно тогда он допустил самую страшную ошибку в жизни. Он должен был действовать, должен был помешать ей, ни в коем случае не позволять Эдвине ускользнуть.

Заложив руки в карманы, Р.Л. принялся нетерпеливо мерить шагами спальню: так вольный и сильный зверь, насильно загнанный в клетку, мечется из угла в угол, пытаясь найти выход.

– Умоляю тебя, прекрати эти бесконечные хождения, дорогой, томно протянула Кэтрин, натягивая на плечи лямки бюстгальтера. – Почему бы тебе не посидеть немножко спокойно?

Он словно не слышал ее слов, и женщина продолжила сражение с бюстгальтером, пытаясь застегнуть его на спине, прежде чем надеть чашечки на грудь.

Телефонный аппарат, стоявший рядом с постелью, прорвался легкой трелью. Р.Л. автоматически остановился, взглянул на телефон, полуобернувшись, но не сделал и попытки пересечь комнату и ответить на звонок. Когда рядом с ним сидит эта женщина… Ну нет! Кто бы то ни был, придется ему перезвонить в другой раз. В данный момент главная его забота – выставить из дому Кэтрин, а до тех пор все остальное пусть подождет.

Едва заметно усмехнувшись, Кэтрин с кошачьей грацией потянулась к телефону, насмешливо поглядывая на него; ее длинные пальцы зависли над аппаратом.

– Пусть звонит, – коротко бросил он. Приподняв насмешливо бровь, она уронила руку, подхватывая трубку.

– Квартира Шеклбери, – проговорила она хрипло.

– Кто говорит? – Минутку Кэтрин помолчала, прислушиваясь. – Кто? О-о, я стра-ашно извиняюсь, дорогая, но он… ну… – Метнув через комнату взгляд на Р.Л., она бесстыдно подмигнула ему. – Сейчас он никак не может взять трубку. Вы не могли бы подождать, пока я уйду? Я почти совсем уже одета… Да-да, я передам ему, что вы звонили… Вы, кажется, сказали, что вас зовут Эдвина?

Р.Л. вскинулся, словно ошпаренный кипятком.

– Дай мне трубку! – громыхнул он и рванулся через комнату. Однако Кэтрин увернулась, ловко скользнув в сторону.

– Нужно спешить, дорогая, тигр пробуждается вновь! – быстро бросила она в трубку и потянулась к рычажку, чтобы опустить ее.

Р.Л. удалось перехватить трубку.

– Эдс! – в отчаянии взревел он. – Э-э-дс-с!..

Поздно. С таким же успехом можно взывать, умоляя, в пустой тоннель! Внезапно его прошиб холодный пот: случилось непоправимое. Он слышал, как щелкнул, отключаясь, аппарат на другом конце, громко и окончательно, словно захлопнувшаяся за преступником тюремная дверь.

Вначале накатила злость.

– Будь ты проклят, Р.Л. Шеклбери! – Эдвина швырнула трубку на рычаг. – Чтоб тебе провалиться ко всем чертям!

Вот ведь ублюдок! Самец безмозглый! О Господи, ну почему мужчины не могут думать головой? Почему голова у них вечно отстает, уступая первенство тому, что в штанах?

Затем подступила боль.

Она зародилась глубоко внутри, под сердцем, и, нарастая, прорвалась наружу, подобно пузырькам воздуха в стакане с водой, вылившись в громкий, печальный стон. Слезы набежали на глаза; и Эдвина судорожно заморгала, стараясь удержать их и утирая запястьем внезапно повлажневший нос. Так она и стояла долгое время – опустив плечи и не в силах унять дрожь. Грудь судорожно вздымалась, а внутри такой холод, такая опустошенность… Выхолощенная, использованная и списанная за негодностью оболочка…

„Мне бы хотелось, чтобы ты осталась и провела здесь ночь…" Эти слова он сказал ей в ту первую ночь, которой предшествовал этот жуткий ужин у де Рискалей.

„Эдс, малышка, я люблю тебя. Ты нужна мне…"

Это он шепнул ей, подхватив на руки, когда их слов-то магнитом притянуло друг к другу.

„Ты разведена, я разведен… Мы оба свободны. Эдс! Даже наши дети нашли общий язык! Почему бы и нам не сделать решительный шаг? О, Боже всемогущий, если бы ты знала, как я тебя люблю!"

Слова оглушали, гремели в сознании, заполняя полностью все ее существо.

Лжец!

Слово взорвалось, подобно бомбе.

Резким движением вскинув руку, Эдвина со всей силой обрушила ее на ближайшую стопку журналов. Башня из номеров „Вог" качнулась из стороны в сторону, как небоскреб при землетрясении, прежде чем рухнуть на стоящую поблизости стопку „Харперз базар". Те, в свою очередь зашатавшись, начали оползать на английские выпуски „Вог", увлекая их за собой.

Медленно, как костяшки домино, журнальный Стонхендж рухнул, погребая под собой еще устойчивые стопки журналов и превращаясь в колоссальные и почему-то успокаивающие бумажные руины.