– Дункан? – На этот раз к ним шагала Олимпия. – Тебе что, больше нечем заняться, как только беспокоить своим вторжением честных трудяг? Это уже третьи съемки Билли за эту неделю, и, если мои глаза меня не обманывают, твое третье появление в районе съемок. Что, больше некому подтягивать кожу и выпрямлять носы? – Голос ее звучал резко, однако глаза светились добрым юмором. Она подставила ему для поцелуя щеку.

Дункан рассмеялся, тепло целуя ее.

– Вот за что я тебя люблю, Олимпия. Ты – сама сердечность.

– Угу, – отозвалась она. – Хвала небу, не свихнувшийся мясник.

Дункан обернулся к Билли.

– Что происходит с этими людьми? Неужели непременно нужно быть сумасшедшим, чтобы работать в шоу-бизнесе?

– Это помогает…

– На самом деле, – заметил он, – причина моего визита сюда – выяснить, не могу ли я рассчитывать увидеть вас вечером? Сначала пообедаем, затем заскочим еще куда-нибудь повеселиться. Ну как?

– Путаешь дело с удовольствием, Дункан? – подколола его Олимпия.

– Я с удовольствием… – быстро ответила девушка.

– Отлично. – Он улыбнулся. – Как насчет сегодня?

– Я жду вечером важный звонок, так что не смогу задержаться долго…

– Тогда просто пообедаем. Значит, условились? Я заеду за вами в семь.

Она кивнула.

– В семь в самый раз. У вас есть мой новый адрес?

– Должен быть у секретарши. Попрошу ее отыскать.

– Купер взглянул на часы. – Что ж, мне пора. У меня встреча с дочерью за ланчем. Значит, до вечера. – Он взглянул на Олимпию. – На этот раз без дуэньи, идет?

– Шарлатан! – добродушно каркнула Олимпия. Билли смотрела, как Дункан быстро пересек 59-ю улицу, прошел фонтан перед отелем „Плаза". Когда он обернулся, чтобы помахать ей на прощанье, она тоже взмахнула ему в ответ. Медленно опустив руку, Билли обернулась к Олимпии.

– Он такой милый, правда? Олимпия кинула на нее косой взгляд.

– Билли Дон! – раздался со стороны трейлера голос координатора. – Время переодеваться!

Билли не сразу поняла, что он обращается к ней. Такое случалось с ней время от времени: Билли Дон… Она до сих пор еще не совсем привыкла к своему новому имени. Интересно, привыкнет ли когда-нибудь? Она испытала странное чувство, будто ее прежнее „я" больше не существует. Что ж, может, это не так уж и плохо. Теперь хотя бы никто не пытается напомнить ей о том, что было, вернуть в прошлое. Да, ей повезло, она знала это. Многим ли в этом мире дано начать жизнь сначала? Да к тому же лучшую жизнь?

– Ты видишь что-нибудь? – бросил Кочина напарнице. Они сидели в обычном голубом седане, пристроившись на другой стороне улицы у отеля „Плаза".

Кармен Толедо опустила бинокль и покачала коротко стриженной головой.

– Вот дерьмо! Ничего необычного. Все абсолютно нормально. Слушай, может, мы зря тратим время? Зря висим на хвосте у моделей, отслеживая их по всему городу?

Кочина пожал плечами и запустил в рот пригоршню картофельных хлопьев. Задумчиво пережевывая их, он заметил:

– В любом случае это не повредит. После Вайяны Фэрроу было еще три случая скальпирования. Все – фотомодели. Ясно, что кто-то их выбирает по какому-то принципу.

– Может, лучше проверить сотрудников? Вдруг это кто-то из своих, понимаешь? Из агентства, к примеру…

Он хмыкнул.

– Не знаю, что и сказать. Уверен только: рано или поздно этот ублюдок сделает неверный шаг. А вот когда это произойдет, мы должны быть рядом. Так что пока нужно ждать и наблюдать. – Он опрокинул в рот еще одну пригоршню хлопьев, яростно принявшись молотить их зубами.

– Центральный вызывает „Чарли-19", Центральный вызывает „Чарли-19", – донесся из портативного радиотелефона лаконичный голос диспетчера, пробиваясь сквозь помехи, шум и свист.

Кармен Толедо живо схватила микрофон.

– „Чарли-19" слушает.

– Убийство на Восточной 84-й улице, 226.

– Это по нашему маршруту, Центральный, выезжаем, – ответила женщина и опустила микрофон. Затем повернулась к Кочине. – Черт! Шеф, они не стали бы дергать нас, если бы…

– … Не еще одна скальпированная модель, – мрачно договорил за нее Кочина.

Он включил зажигание, быстро схватил переносной фонарь-мигалку и водрузил его на крышу автомобиля. Врубив сирену, выждал, пока в потоке транспорта появится просвет, и выкатил на улицу.

– Хорошо бы эта сволочь хоть на этот раз оставила какую зацепку, – буркнул он. – Рано или поздно, но должно же его везение кончиться!

Билли Дон переоделась, натянув узкую черную юбку из шелка и длинный, до середины бедер, двубортный шелковый жакет красного цвета, – и то, и другое из коллекции, выставленной в магазине „Сен-Лоран Рив Гош". Вокруг нее неустанно крутились парикмахер, визажист и костюмер, стараясь успеть в последний момент добавить недостающий штрих во внешность девушки.

Когда Билли заняла место на съемочной площадке, приняв нужную позу, опять заработал переносной фен, и волосы снова взметнулись высоко к небесам. Почти тотчас же в нос ударил острый запах навоза, и снова вокруг закружился в безумном танце Альфредо, щелкая затвором, как кастаньетами.

Толпа зевак слегка поменялась за это время. Те, кто наблюдал за съемками с утра, понемногу расползлись, на их место любопытство пригнало толпы новых зрителей.

Он тоже подошел сюда совсем недавно, стараясь держаться в задних рядах толпы. Наблюдая за съемками, мужчина машинально поглаживал голову: о Всемогущий Боже, какие волосы! Какой роскошный мог получиться из них парик!

Парад-продажа коллекции одежды Антонио де Рискаля в универмаге „Шеклбери-Принс" начался. Звездами в нем выступали наряды.

Успех показа моделей Антонио в Бостоне был предрешен еще задолго до того, как начался. Антонио, всегда трезвый и практичный в вопросах бизнеса, отказывался лично появляться на выездных показах, если только они не были организованы местными благотворительными обществами. В этих случаях он был уверен, что среди зрителей будут самые влиятельные женщины города.

Четыреста верховных жриц Бостона заплатили сегодня по тысяче долларов с носа за привилегию пожать руку выдающемуся дизайнеру и первыми увидеть коллекцию де Рискаля – еще до того, как она займет свое место в отведенном для нее роскошном салоне при „Шеклбери-Принс".

Дальше уже все было чистой экономикой. Детская больница разбогатела на четыреста тысяч долларов. Верховным правительницам Бостона удалось познакомиться с известным дизайнером. Средствам массовой информации – разжиться материалом о достойном внимания событии в жизни города.

А Антонио де Рискаль и „Шеклбери-Принс" сэкономили бессчетные десятки тысяч долларов на рекламе и приобрели потенциальных покупателей.

Показ проходил в ресторане „Сады Версаля", расположенном при универмаге. Воздух, казалось, был пронизан электричеством и раскален. Эта коллекция, с одной стороны, уносящая во Францию восемнадцатого века, с другой, своей цветовой гаммой напоминала об огнепоклонниках-андалузцах, куда уходил корнями сам Антонио, и распускалась сейчас перед собравшимися калейдоскопом неповторимых узоров. Охи и ахи, вздохи восхищения, спонтанные всплески аплодисментов почти заглушали классические звуки гитар, льющиеся из стереосистемы, которыми сопровождалось каждое появление манекенщицы. Клас Клоссен, держа в руках микрофон и карточки с индексами, комментировал каждый туалет, едва девушка появлялась на подиуме.

На этот раз Антонио, вместо того чтобы дожидаться конца показа за сценой, как бывало обычно, восседал на почетном месте гастролирующего дизайнера – в центре первого ряда. С хозяином универмага Р.Л. Шеклбери его разделяло всего одно место. Рука об руку с ними устроились три самых богатых благотворительницы Бостона – мощное трио, использовавшее свою власть и влияние на организацию этого достойного события, которое должно было собрать средства для опекаемых ими филантропических организаций.