– Прекрасно, я и сама хотела это предложить.

– Теперь относительно пункта Б данного параграфа, в котором говорится о финансовой отчетности агентства. Если у тебя есть вопросы – задавай.

Медленно читая, Эдвина время от времени кивала головой.

– Все нормально, – сказала она и перевернула страницу.

– Итак, последний параграф – номер шесть. Срок действия контракта. В пункте А говорится, что все любые выплаты, полученные за выполнение любых вышеупомянутых работ, данных агентством, будут проходить через агентство без ограничений.

– Справедливо, – согласилась Эдвина.

– Пункт Б, в случае желания Ал, дает ей возможность уйти или сменить агентство. Как ты видишь, окончание действия контракта возможно при представлении письменного заявления и вступает в силу через год, считая с даты подачи заявления. Полагаю, ты находишь это приемлемым?

– Конечно! – встряла Аллилуйя, ее карие глаза блестели от возбуждения. – Пожалуйста, дайте ручку, – и потянулась через стол.

– Не торопись, – посоветовала Эдвина. – Не торопись делать то, о чем можешь пожалеть позже. – Взглянув на Олимпию долгим пристальным взглядом, она покачала головой. – Нет, боюсь, что это совсем неприемлемо.

– Ma! – свистящим шепотом произнесла Аллилуйя. – Ты что хочешь сделать? Все погубить?

– Напротив, – повернулась к ней Эдвина. – Просто отстаиваю твои же интересы. – Откинувшись на спинку стула и небрежно положив ногу на ногу, она посмотрела на Олимпию. – Пока что я могу быть единственным клиентом Ал. Но это, – добавила она с присущей ей проницательностью, – не означает, что она не будет работать манекенщицей у кого-то еще, не так ли? Если так случится и если ей здесь не понравится, то я не хочу, чтобы контракт связал ее на целый год. Ал совсем юная, ей только тринадцать лет. И я не допущу, чтобы она оказалась в ловушке. Извини.

Олимпия выудила из подносика кусочек сельдерея и с хрустом откусила.

– Это стандартные условия агентства.

– Возможно, но мы обе знаем, что контракты для того и составляются, чтобы потом переделываться. Поэтому мы сейчас и разбираем его. – Олимпия молча ждала. Эдвина не торопясь продолжала: – Учитывая, что Ал несовершеннолетняя, считаю, что если мы изменим год на три месяца, то это будет нормально.

Олимпия вздохнула.

– До чего же я не люблю создавать прецеденты! Это опасно. Если об этом станет известно, – она многозначительно посмотрела на Эдвину, – то половина моих девушек захотят прервать контракт.

– Да, но об этом не должно быть известно, – с ударением подчеркнула Эдвина. – И потом, посмотри, что ты получаешь: модель, уже гарантирующую тебе основного клиента. – Она сделала паузу. – Меня.

Олимпия сменила сельдерей на сигарету и, обдумав слова Эдвины, вздохнула.

– Хорошо, – Она щелкнула зажигалкой и выпустила клуб дыма. – На этот раз, но только на этот, я сделаю исключение. – Наклонившись и прищурив глаза, она добавила: – Только запомни: ни слова об этом, никому.

– Не беспокойся.

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Да. Я также хочу внести дополнение о том, что за Ал остается последнее слово относительно работы, на которую ее посылает агентство.

Олимпия слегка зажмурилась, чтобы не попал дым.

– Иными словами, ты хочешь, чтобы она имела право отказаться? Так?

Эдвина кивнула:

– Именно.

Тяжело вздохнув, Олимпия загасила сигарету.

– Ну вот, опять снова-здорово. Еще один опасный прецедент.

– Может быть. Но Ал несовершеннолетняя, и я не хочу, чтобы ее эксплуатировали. Например, если у нее появится другой клиент, кроме „Эдвины Джи", и, упаси Бог, конечно, какой-нибудь извращенец вздумает обидеть ее? Или если ей что-то не понравится? Не забывай, у нее переходный возраст. Если она будет недовольна работой, то по мне пусть она уж вовсе не работает.

– Ладно. – Олимпия откинулась на спинку стула и сложила пальцы пирамидкой. – Мне это не нравится, но я тебя понимаю.

– Значит, мы договорились, – улыбнулась Эдвина. – Как только ты внесешь все изменения, отправь контракт прямо ко мне в офис. Я прослежу, чтобы он был тут же подписан и немедленно вернулся к тебе.

Улыбаясь в ответ, Олимпия приподнялась со стула и энергично пожала Аллилуйе руку.

– Ну вот, нашего полку прибыло, – произнесла она грубовато-насмешливо. – Тебя ждут великие дела.

– Вы правда так считаете? – вытаращила глаза Аллилуйя.

– Я так считаю? Нет, я так не считаю. Я знаю. Попомни мои слова. И если я не ошибаюсь, а я редко ошибаюсь, то для сегодняшнего поколения ты будешь тем же, чем Бруки Шилдс – для своего. Подожди и увидишь.

– Вы смеетесь! – У Ал отвисла челюсть. Она возбужденно посмотрела на мать. – Ma! Представляешь, мои фотографии – повсюду? Нет, я просто умираю!

– Кстати, коль уж мы пришли к соглашению, – вмешалась Олимпия, – уместно сказать, что Ал будет стоить дорого.

– Надеюсь, что нет, – возразила Эдвина. – Поэтому я и привела ее сюда. Я уже говорила, что не хочу, чтобы ее эксплуатировали.

– Ну, конечно. Ни в коем случае. Даю честное слово.

– Очень рада.

– Полагаю, ты будешь рада узнать ее ставку.

– Которая составит?..

– Думаю, для начала – тысяча долларов.

– В день?

– В день! – фыркнула Олимпия. – В час.

Эдвина едва не лишилась дара речи.

– Что? Я, наверное, ослышалась. Ты действительно сказала: тысяча долларов? В час?

– Да, действительно, – невозмутимо ответила Олимпия. – И это относится ко всем, кто хочет воспользоваться ее услугами. Ты просто сделала это раньше. Мой инстинкт говорит, что все, начиная от „Гесс" и кончая „Эспри", готовы будут перегрызть друг другу глотку, чтобы получить ее. Ал – настоящая сенсация.

– Ты хочешь сказать, – тут голос Эдвины дрогнул, – что мне тоже придется выкладывать тысячу долларов за час? За мою… за услуги собственной дочери?

– Именно это я и хочу сказать, – бесстрастно подтвердила Олимпия. – Ты ведь сама говорила, что не хочешь, чтобы ее эксплуатировали.

– Тысячу долларов в час! – эхом отозвалась Эдвина, не в силах поверить словам Олимпии, и затем, повернувшись к дочери, сказала:

– Ал, самое меньшее, что ты можешь сделать для своей мамаши, которую ободрали, как липку, это по дороге домой угостить ее стаканчиком вина. А еще лучше – не одним.

– Мам, на какие шиши? Мне что, нальют за голубые глаза? Я ведь еще ничего не заработала.

Колонка сплетен Ривы Прайс „Все обо всех" начиналась броским подзаголовком: „ДЕМОНСТРАЦИОННЫЙ ДОМ В САУТГЕМПТОНЕ ПОЧТИ ГОТОВ". Далее шло следующее:

„Да, дорогие мои, мы только что узнали, что в самое ближайшее время увидим еще один демонстрационный дом, но на этот раз – у океана, буквально на самом берегу нашего прекрасного океана. Именно там, где и потомственные богачи и нувориши, и те, кто только мечтают о богатстве, пьют свое мартини. Тот самый дом, что стоит чертову прорву денег и уже сто лет мозолит людям глаза. Да вы его знаете.

В пятницу состоится торжественное открытие, на которое придут по крайней мере 600 роскошно одетых гостей. Билет стоит 500 долларов, и деньги пойдут на нужное дело. Каждый гость сможет полюбоваться не только прекрасными комнатами в обществе всего лишь 599 ближайших друзей, им предложат еще и демонстрацию мод. Эдвина Дж. Робинсон, не имеющая никакого отношения к дому, покажет свою самую первую коллекцию суперсовременной одежды. Если вы еще не купили билеты, то можете не беспокоиться: они давно распроданы. И не говорите, что я вас не предупреждала.

Ну а для тех, кто притомится от такой красоты, будут еще танцы с коктейлями на открытом воздухе. Для пущего услаждения „Глориэс фуд" привезет проголодавшимся такие вкусности, как тарталетки из копченой лососины с трюфелями, салат из омаров с артишоками и фазанов, фаршированных свежей зеленью и орехами. Известная в Нью-Йорке цветочная фирма „Ренни" украсит все массой розовых пионов, столы задрапируют розовым муаром, им же будут обтянуты и стулья. И повсюду – мерцание тысяч крошечных розовых огоньков! Ага, вы уже видите поток машин, устремившихся из Манхэттена? Теперь вы знаете, почему там будет пробка.