– И умоляю вас, – подхватил мэр, – что бы вы ни делали, постарайтесь не слишком оповещать окружающих о своих подозрениях… Ну, что тут замешан маньяк… Если об этом прознает пресса, в городе поднимется паника.

Эдвина не заметила, как такси подкатило к стоянке напротив дома Р.Л. Ее мысли были совершенно в другом месте – она все еще прокручивала в сознании события этого кошмарного вечера, возвращалась мыслями к своему офису… Точнее, поправила она себя, к тому, что было ее офисом еще двадцать минут назад. Пока Р.Л. ждал ее в такси, остановив машину на 7-й авеню, 550, она метнулась внутрь и, присев за столик у входа, яростно нацарапала несколько слов об отставке. Затем, прошагав по плохо освещенному коридору к кабинету Антонио, со всего маху припечатала заявление посередине его массивного стола со стеклянной столешницей, прижав сверху одной из драгоценных наград фирмы „Коти".

Каким-то образом, подумала Эдвина, этот смерч событий – ее отставка и уход с многолюдного вечера – уменьшили боль, но сейчас она почувствовала себя намного хуже. Боль стала резче. Ее жгла изнутри взрывоопасная смесь ярости и страдания, усиленная чувством отвращения, обиды, незаслуженного унижения.

Неужели Антонио не мог отозвать ее в сторону и один на один поведать о своем намерении? Нет, ей пришлось узнать обо всем от Класа – да еще в присутствии всей этой толпы!

Она позволила Р.Л. вывести себя из такси и проводить к центральному входу. Она едва понимала, где находится. Поднимаясь в его двухэтажную квартиру, Эдвина автоматически оглядывалась, не вполне понимая, что происходит. Что она здесь делает? Если у нее и было какое-то желание, так это забиться в угол в каком-нибудь безопасном местечке и в одиночестве зализать свои раны.

– Я приготовлю что-нибудь выпить, – улыбнулся Р.Л. – Думаю, нам обоим это не помешает.

Она застыла на месте, обхватив себя руками, пока он бесшумно шел по ковру к столику, на котором был представлен богатый выбор бутылок, графинов и бокалов. Она услышала звон хрусталя и звук льющейся в бокалы жидкости. Р.Л. повернулся к ней, протянув бокал. Эдвина молча приняла его, задумчиво вглядываясь в янтарную жидкость, словно решая, как поступить с ней.

Р.Л. осушил свой бокал до дна и взглянул на нее. Она по-прежнему пребывала в какой-то своей реальности, пронизанной болью.

– Выпей, – мягко приказал он, ставя свой бокал на столик. Подчиняясь, она поднесла напиток к губам и одним махом проглотила его, даже не поморщившись и не заметив, что это прекрасное выдержанное бренди. Но животворящая сила напитка взяла свое: волна согревающего тепла поднялась из глубины, взбодрив, вернув к жизни.

Эдвина с благодарностью взглянула на Р.Л. снизу вверх. Похоже, он всегда абсолютно точно знает, что и когда нужно сделать, словно ему дано заглянуть в ее мысли и предугадать ее желания.

– Тебе получше? – спросил он, забирая бокал из ее рук и ставя его на столик.

– Немножко, – кивнула она. Ее взгляд чуть дольше задержался на нем. Какие у него большие зеленые и прекрасные глаза, подумала Эдвина. Глубокие и согревающие. Казалось, они пронзают ее насквозь, вызывая пожар где-то внутри.

Словно в гипнозе, она не могла отвести от него глаз. Дыхание перехватывало, жаркая волна поднималась из глубины, захлестывая, затуманивая сознание.

– Ну, а теперь забудь обо всем, что произошло на этом вечере. Ничего этого больше нет. Все случилось в каком-то другом мире, за стенами этого дома. Сейчас существуем только мы с тобой. Ты и я – единственная реальность…

Эдвине казалось, что воздух комнаты наэлектризован до предела. Только сейчас она уловила тонкий приятный запах одеколона, исходящий от Р.Л., неяркое освещение, бросающее мягкие тени на его лицо, надежную тишину и спокойствие его дома, в котором существовали только они. Ее охватило смятение.

Боль постепенно утихала, отступая, превращаясь в какое-то смутное воспоминание, злость, сжигавшая ее изнутри, исчезла.

Да что же с нею происходит?

Она вспыхнула, едва Р.Л. сделал шаг ей навстречу, и откинула голову, чтобы по-прежнему видеть его глаза, не в состоянии освободиться от тех чар, которыми они ее окутывали. Она не могла думать ни о чем другом, только об Р.Л. – его росте, ширине его плеч, блеске его кожи. Интересно, это она придумала, или действительно при ближайшем рассмотрении он оказывается еще красивее?

Он поднес руку к ее щеке, и она едва не задохнулась, когда нежные пальцы слегка коснулись ее кожи и мягко скользнули по лицу. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы внутри опять полыхнуло пламя.

Они смотрели друг на друга не отрываясь. Эдвине показалось, что ноги ее слабеют, становятся ватными. Его ласковые прикосновения, казалось, высекают искры. Удивительно, что обычные человеческие руки могут вызвать такую реакцию.

Р.Л. внимательно наблюдал за ней.

– Ты так красива, – промолвил он, и ей показалось, что это не просто слова, – она не просто слышит его голос, но ощущает на себе согревающее дыхание этой фразы. Его пальцы неспешно коснулись ее губ. – Знаешь, сколько я мечтал об этом моменте? О нашей встрече?

Ее глаза широко распахнулись. Он медленно склонил голову, касаясь губами ее губ.

Эдвина затрепетала, как от удара током. Она закрыла глаза, и его поцелуй стал глубже, настойчивее. Губы ее приоткрылись, отвечая ему. Руки Р.Л. скользнули вниз – одна застыла на обнаженной спине, другая по впадине на спине опустилась к ягодицам. Он властно притянул ее к себе, крепко прижав к груди.

Спустя мгновение его губы оторвались от ее губ, и Эдвина открыла глаза. Р.Л. смотрел на нее сверху вниз, улыбаясь, и она ответила ему встречной улыбкой.

Застывшая на спине рука скользнула вниз, нежно поглаживая мягкие изгибы и волнующие выпуклости ее бедер сквозь шелк вечернего наряда.

– Эдс… – прошептал он.

В прикованном к нему взгляде Эдвины застыл немой вопрос.

– Где ты была все эти годы? Как я мог жить без тебя?

– Это не ты, это…

– Тс-с! – прервал он ее, коснувшись пальцем ее губ. – Не говори не слова!

Затем он снова склонился к ее лицу, еще крепче сжимая ее и притягивая к себе. На этот раз поцелуй был более нетерпеливым и жадным, и она ответила ему так же нетерпеливо, упиваясь ощущением его теплых губ, твердых белых зубов и мягкого языка. Ей казалось, что грудь ее вот-вот расплющится в его объятиях, безошибочно отмечая его растущее возбуждение, пока еще сдерживаемое, но уже страстно устремленное навстречу ей. Эдвина жадно обвила Р.Л. руками, впиваясь пальцами в его бицепсы.

Голова кружилась. Этот поцелуй парализовал ее; казалось, он будет длиться вечно. Его нежные взыскательные пальцы начали медленно раздевать ее. Сначала убийственно-розовый пояс, затем, нащупав, Р.Л. расстегнул молнию на спинке желтовато-зеленого лифа, так что шелк, распахнувшись, медленно поплыл вниз, подобно шелестящему лопнувшему кокону. Не торопясь, он провел рукой по узкой, расширяющейся книзу юбке, сгоняя ее по бедрам, пока она, шурша, не скользнула вниз сама по себе, волнами окутав ее щиколотки.

Эдвина вздрогнула, внезапно ощутив обнаженным телом волну прохладного воздуха. Это была изысканная пытка, агония намеренного сдерживания бушевавших страстей. Желание нарастало в ней, обдавая жаром. Силы отказывали, она готова была уступить, сдаться в этой неспешной любовной игре.

Очередное прикосновение Р.Л. бросило Эдвину в дрожь. Его пальцы медленно двигались по ее безупречному телу, губы продолжали целовать ее. Они дышали друг другом, как бы черпая и одновременно делясь с другим дыханием, чувствуя жажду друг друга и откликаясь на малейшее взаимное желание.

– О Боже! – выдохнула Эдвина, когда он наконец медленно оторвался от ее губ. Р.Л. принялся снимать с себя одежду, но она быстро остановила его: – Нет!

– Голос ее прозвучал приглушенно, но настойчиво.

– Дай мне!

Он застыл, подчиняясь ей, и теперь уже ее руки метнулись к вороту его рубашки, легкие, как перо, пальцы освободили узел галстука-бабочки, вынули запонки и булавки из его рубашки. Сдерживая себя, чтобы продлить эту прелюдию любви, тон которой задал Р.Л., Эдвина скользнула рукой в распахнутый ворот рубашки и с наслаждением погладила ладонью его покрытую завитками волос грудь, слегка помассировала соски и лишь потом плавно провела рукой по животу.