– Позволь мне закончить! И вы решили, что Класс Клоссен, чьи успехи в торговле даже близко не сравнятся с моими и у которого к тому же рыльце в пушку – или в кокаине? – лучше подходит на это место. Где же здесь логика?

Выражение лица Анук оставалось по-прежнему бесстрастным, однако в голосе звучали лед и сталь.

– Чем ты – или Клас – занимаетесь в свободное время, не касается ни меня, ни Антонио. Не в наших правилах совать нос в чью-то частную жизнь – по крайней мере до тех пор, пока это не сказывается на работе.

– Ну да, и вы сочли, что пристрастие к кокаину – службе не помеха? – рассмеялась Эдвина.

Анук, казалось, не расслышала последней реплики.

– Пойми меня правильно, – она по-прежнему старалась говорить мягко, – мы вовсе не оправдываем наркоманию, ни на работе, нигде. Как раз напротив.

– Она пытливо впилась глазами в Эдвину. – Но кто сказал, что Клас и вправду нюхает? Ты лично видела это?

Эдвина внезапно почувствовала смертельную усталость. Она подняла обе руки, как бы признавая свое поражение.

– В этой игре нет победителей, не так ли? – горько проговорила она. – У тебя на все есть готовый ответ.

– Конечно. – Анук не могла скрыть удовлетворения. – Надеюсь, что так.

– Да, но ты просчиталась в одной небольшой детали.

– В какой же?

– Тебе придется поискать для своих забав иную жертву. Я эту роль больше играть не стану.

– Могу я попросить тебя объяснить мне, что означает эта тирада?

Резко повернув голову, Эдвина бросила пылающий взгляд на Антонио.

– Я ухожу – ровно с этого самого момента! – заявила она гордо.

Голос Анук снизился до мягкого полушепота, однако глаза сверкнули алмазной твердостью.

– На твоем месте я бы как следует все продумала, прежде чем решаться на такой шаг. Не делай глупостей. Не становись самоуверенной эгоисткой, которая слишком высокого о себе мнения. Или ты думаешь, что подобную работу можно найти на каждом углу?

Эдвина посмотрела ей прямо в глаза.

– Это я-то самоуверенная эгоистка? Я слишком высокого о себе мнения?.. Да вы все перевернули с ног на голову! Сделайте любезность, мадам де Рискаль, – в следующий раз, когда вам понадобится жертва, чтобы бросить ее на растерзание волкам, скормите им своего драгоценного Класа. По крайней мере не о чем будет жалеть. – С этими словами Эдвина повернулась и нажала кнопку лифта.

Анук успела схватить ее за запястье.

– Мы еще не закончили разговор, – прошипела она сквозь зубы.

– Я закончила! – подбородок Эдвины упрямо взметнулся вверх.

– Ах ты, дура полуграмотная! – длинные ногти Анук впились ей в руку, а лицо исказила гримаса ярости. – Да какие у тебя основания считать себя незаменимой и особенной? – сорвалась она. – Сплошь и рядом людям отказывают в продвижении – из соображений старшинства или когда они его не заслуживают… да по миллиону других причин! – Она задохнулась, глаза в глубоких впадинах горели огнем. – Но, если ты действительно уйдешь, тогда я вынуждена предупредить тебя: в этом бизнесе места для тебя нет. Ты знаешь об этом, правда? Мне нет необходимости напоминать еще раз, что мир моды достаточно узок. Слухи о том, что кто-то из сотрудников оказался… э-э… ненадежным, распространяются очень быстро.

Вызов, прозвучавший в ее словах, ошеломил Эдвину.

– Анук, – произнесла она спокойно. – Ты что, мне угрожаешь?

– Дорогая, я никогда никому не угрожаю. Давай назовем это словом „просвещаю".

– Тогда выслушай меня, и выслушай внимательно, четко проговорила Эдвина, собрав волю в кулак и глядя прямо в эти вдруг постаревшие и словно ножом полосующие ее глаза. – Я всегда поступаю так, как мне нравится, и намерена поступать так и в будущем. Короче, пошла ты…

– Серьезно? – коротко хохотнула Анук. – И ты готова отказаться от огромного заработка, щедрых командировочных, премиальных и разных скидок, которые получают сотрудники фирмы? Не говоря уже о социальных привилегиях, непременно сопутствующих твоей должности? Дорогая, не смеши меня.

– У меня этого и в мыслях не было, дорогая, парировала ее же тоном Эдвина, успешно изображая одну из всем известных сладчайших улыбок Анук.

– Зачем же растягивать дальше и так натянутую до предела кожу, правда?

Анук мгновенно разжала руку, слово ошпаренная кипятком. – Ах ты дрянь! – выдохнула она. Ее просто трясло от злости, жилы на шее напряглись, подобно стальным канатам. – Считай, что с тобой покончено! – пробормотала она дрожащим голосом. – Покончено!

– Ну, а теперь прошу меня извинить, мне пора, – жестко отозвалась Эдвина.

– Да, – ледяным тоном подхватила Анук. – Это самое верное решение. Я сообщу Р.Л., что ты уходишь. Пойдем, Антонио! С этой юной леди нам больше говорить не о чем! – И, высоко подняв голову, с застывшим, лишенным эмоций лицом, Анук взяла мужа под руку и с королевским достоинством развернулась, чтобы удалиться в сияющую капсулу своих апартаментов.

Не в силах унять дрожь, Эдвина ждала лифт, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Все, чему она отдала эти годы, рухнуло в один момент.

Когда ее настиг Р.Л., она, обессиленно подперев спиной стену, напоминала разодранную тряпичную куклу: голова свесилась на бок, глаза закрыты.

Ему хотелось схватить ее, укрыть, защитить своими руками, спрятать ото всех. Но как отнесется к его порыву Эдвина? Подавив первое побуждение, Р.Л. мягко окликнул ее:

– Эдс?

Она открыла глаза и повернулась к нему, героически пытаясь изобразить улыбку и расправить плечи. Однако тяжесть, давившая ей на плечи, казалась неодолимой. Усилием воли на секунду расправив плечи и приподняв в подобии улыбки уголки губ, она тут же снова поникла, словно брошенная кукла. Улыбка получилась слабой.

– Хочешь поздравить меня с удачным крахом приятного вечера?

– Никакого краха не было, – ответил он. – Похоже, у тебя есть более веские причины покинуть прием. – Голос его внезапно стал резким. – Что, черт возьми, там произошло?

Эдвина сделала несколько судорожных глотков:

– Я… я не могу сейчас говорить об этом, Р.Л. – Глаза ее смотрели на него умоляюще. Ни слова не говоря, он молча ждал. – Возвращайся обратно, Р.Л., – сказала она слабо. – Я уже достаточно натворила, испортив тебе вечер. Я… Со мной все будет в порядке.

– Нет, – тихо, но решительно произнес он. – Не в порядке, и ты ничего мне не испортила.

Эдвина быстро отвернулась в сторону. Она, Эдвина Дж. Робинсон, прирожденный солдат в юбке, деловая женщина, храбро и гордо вступившая в ежедневную схватку не на жизнь, а на смерть в том безжалостном мире, где доминируют мужчины, и завоевавшая в нем определенное положение, она, всегда гордившаяся своим умением плыть против течения, чьей единственной тайной страстью была ее собственная безграничная независимость, – именно она, больше чем кто-либо другой, не выносила жалости и снисхождения. Даже заботы. Даже помощи. Ни раньше, ни сейчас. Ни от кого. Тем более от Р.Л.

– Эдс… – Он сжал ее лицо обеими руками и мягко, но настойчиво заставил посмотреть ему в глаза.

Эдвина инстинктивно вскинула руки, пытаясь освободиться. Не обращая внимания на эти отчаянные попытки, он продолжал нежно удерживать ее лицо, глядя в глаза. Ее пальцы впились ему в руку.

– Эй, – повторил он, – это я, Р.Л. Что ты пытаешься сделать? Сломать мне пальцы?

Совершенно неожиданно его слова ее успокоили, пальцы ослабли. На какое-то мгновение она застыла, ни о чем не думая, ничего не замечая, безжизненно и неподвижно отдавшись его рукам.

– Вот так-то лучше, – сказал он и дружески поцеловал ее в лоб.

Прикосновение его губ вызвало в ней новую волну смятения. В ней боролись противоположные чувства, попеременно беря верх. Больше всего ей хотелось бы освободиться от его рук, зажавших в нежных тисках ее лицо, и в то же время она отчаянно нуждалась в них, стремилась к ним.

Внезапно невыносимое напряжение, сжигающее ее изнутри, вырвалось наружу долгим, медленным вздохом. По коже пробежала дрожь, и Эдвина словно впервые по-настоящему разглядела Р.Л.