Карстайрс издал нечто похожее на стон и мешком опустился на свой стул. Раймонд последовал его примеру. Напряжение спало. Сарно показал одному из солдат рукой на мертвого адмирала:

— Солдат, убери это отсюда — брось в печь для мусора. А когда мы покончим с делами, пришли сюда наряд, чтобы почистили ковер.

— Слушаюсь, мой генерал.

Солдат перевел свою винтовку за спину, схватил труп за ноги в сверкающих космических ботинках и потащил его по ковру, оставляя след из густой, темной крови и обугленных частиц плоти. Его напарник открыл дверь, и он перетащил труп через порог, одним словом заставив замолчать удивленную стражу снаружи. Дверь скрыла от глаз присутствующих неприглядное зрелище, и Сарно снова посмотрел на четверых оставшихся землян.

— Я могу сказать вам, сенатор Гарсия, что может меня вывести из себя: все, кроме уважительного обращения. Понятно?

Глаза Гарсия горели как раскаленные угли.

— Понятно.

— Отлично. А теперь мы можем перейти к повестке дня. Вот перечень условий, которые должны быть удовлетворены, прежде чем Земля и ее сестры-планеты будут возвращены вам.

— То есть?

— Перечень весьма внушительный. Сомневаюсь, чтобы вы смогли запомнить все это, что бы передать Высшему командованию, если я просто повторю их вам, поэтому я велел заготовить пять экземпляров этого списка. Однако, — он отложил в сторону пистолет и взял в руки верхний лист, — кажется, один экземпляр вам уже не нужен. — Он разорвал его на ровные квадратики, затем на еще более мелкие кусочки и аккуратно сложил обрывки в кучку по одну сторону стола.

— На каком основании вы… — начал Карстайрс.

— Ну-ну! — Сарно предупреждающе поднял палец. — Ш-ш-ш! Никогда не знаешь, что меня может вывести из себя. — Он передвинул оставшиеся четыре экземпляра через стол, ожидая, пока Гарсия вручит каждому и возьмет свой в руки. — Как видите, — сказал он, — требования вполне обоснованные. Империя не требует ни одного из ваших миров, она хочет лишь, чтобы было восстановлено то, что было захвачено Федерацией в ходе войны. Она просит, чтобы все военнопленные были возвращены, а действующие в тылу крепости, посты подслушивания и рейдеры на морских коммуникациях сдались в плен в течение указанного периода времени. Кроме того, Империя требует указать имена и местонахождение всех шпионов, оперативников, агентов и секретных сотрудников на ее территории. В качестве страховки против новых вторжений шпионов и саботажников в заложники Верховного Совета будут взяты несколько высокопоставленных военных и гражданских лиц. С настоящего момента прекращаются все передачи радиостанции «Свобода» на расы — субъекты лларанского народа. Жизнь заложников Совета будет зависеть от выполнения наших требований. И последнее по списку, но ни в коем случае не по значению: все вооруженные силы Федерации должны отойти от передовой и уйти в пределы границ Федерации.

— Но эти условия отбросят нас ровно туда, где мы находились в начале войны! — взорвался Раймонд. — Они зачеркивают все достигнутые нами успехи и оставляют нас ни с чем. А эти дополнительные унизительные уловки! Да ведь это выглядит так, словно мы вам вручаем дубину, чтобы с ее помощью вышибить из нас мозги!

— Это, — сказал Сарно самодовольно, — ваша проблема, а не моя. По крайней мере, я не стал требовать чего-то вроде полной сдачи в плен всех вооруженных сил Федерации.

— Так это только потому, что вы знаете, что никогда ее не дождетесь, — высказал свое мнение Карстайрс. — Возможно, что вы даже этого не получите.

— Нет?… Это будет очень плохо, не так ли? Я имею в виду — для людей этих трех планет. Потому что, джентльмены, — а это важный аргумент — каждые сутки один город будет терять свое население, пока все эти условия не будут удовлетворены. — Он откинулся в своем кресле назад, улыбнулся в потолок. — Это даст вам уйму времени, не так ли? Мы начнем с маленьких городишек, конечно, и пойдем по восходящей. К тому времени, когда мы подберемся к НьюЙорку, скажем, или к Гонконгу, вы, верно, будете в состоянии смириться со своей судьбой и начать договариваться.

Даже Карстайрс не чувствовал желания выразить хотя бы словесный протест, они просто сидели, уставившись на него, словно с трудом понимая, где норма, а где отклонение и что происходит с ними и произойдет с Федерацией.

Сарно положил руки на стол, затем встал.

— А теперь, джентльмены, все карты на стол, как говорят земляне. Вы почувствовали мою руку, и, думаю, хорошо почувствовали. У вас не должно быть ни малейшей мысли, что я блефую. Считаю, что вы уже не сомневаетесь. Очень хорошо: на этом наша встреча завершена. Вам остается лишь убедить Высшее командование. То, что вы здесь видели, поможет вам. Вы свободны.

Они вышли, а Сарно откинулся в своем кресле. Он чувствовал себя до странности опустошенным. Теперь все должно было решать Высшее командование землян — он огласил требования Империи и уступать не собирался. Он изложил заключение по этому делу, и теперь уже скоро решение по нему вынесет суд присяжных. Теперь ему осталось лишь продержаться, пока придет время действовать в качестве исполнителя приговора, если решение этих присяжных окажется неблагоприятным.

Решение было простым: три миллиарда жизней против фактической капитуляции. Простым — это так, но последствия от любого развития событий, любого хода действий будут роковыми. Земляне стояли на распутье. Пожертвуют ли они тремя миллиардами жизней ради победы или же сдадутся, чтобы продолжить борьбу позднее?

Рассудит только время. А пока события приняли крайне неблагоприятный поворот: ночью появлялись загадочные предметы, четыре батальона мгновенно погибли в полном составе. Странно, что каждый батальон погиб в одном из городов, где солдаты были во время увольнения, каждый был уничтожен внутри здания, сооруженного для таких отпусков. И каждый раз в воздухе наблюдались таинственные явления и исчезали земные женщины, доставленные туда солдатам на утеху.

Он неслышно застонал. Четыре батальона! По сравнению с этим судьба генерал-лейтенанта Квирора и его отряда в Атланте казалась не такой уж важной. Если три миллиона солдат должны расправиться с тремя миллиардами спящих землян, то потеря даже одного солдата весьма ощутима… но потеря четырех батальонов была просто катастрофой! Четыре батальона, и ни единой зацепки, чтобы понять, кто убийцы, не говоря уже о том, чтобы отомстить.

Он встал на ноги, подошел к одному из массивных иллюминаторов в стене конференц-зала. Далеко внизу, на скопившихся кучах снега, играли блики слабого, негреющего солнца. Сама задвижка иллюминатора тоже была покрыта льдом.

— Я не верю, — сказал он себе, — в призраков: ни в болотных духов, ни в напарру, ни в духов предков Ллары, ни в родных призраков Рисстайра. И уж конечно ни в призрак дедушки Донована или страшных вурдалаков Земли, которые режут глотки обидчикам женщин, а затем исполняют над окружающими зданиями польку, с башкой из тыквы с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта, подсвеченной фонарем.

Тем не менее он отменил все увольнительные, и фактически впервые за всю историю лларанской армии такая мера не вызвала среди рядового и сержантского состава никаких жалоб. Это встревожило его: если срочнослужащие начинают соглашаться с такими решениями командиров, значит, назревает беда. Большая беда.

Он посмотрел через иллюминатор на укутанный зимой участок этой дикой планеты, на которую он прибыл со своей Пылью, своим флотом и своими честолюбивыми надеждами, и почувствовал в душе противную пустоту, как-то связанную с дурным предзнаменованием.

«На другой стороне планеты, — подумалось ему, — сейчас ночь. А у Венеры и Марса тоже есть своя ночная сторона? Интересно, кто или что по ним прогуливается сейчас?»

Затянутое ледяным узором стекло не дало ответа, и он, взяв свой пистолет со стола в конференц-зале, вышел, осторожно ступая и обходя грязь, которая осталась на ковре после расправы с адмиралом землян.