– Э-э-э… положись на меня. Это лучший сценарий, который я видел за многие годы, – сказал Теодор Перселл. – Просто блестящий. И я отдал его тебе первому, малыш. Помни это, когда будешь получать «Оскара».

Перселл предварял каждое предложение гортанным звуком, как будто слова толпились у него во рту и он прилагал усилие, чтобы выпускать их по порядку.

– Э-э-э… но мне нужно знать как можно скорее… Приходи завтра вечером – мы устраиваем просмотр моего последнего фильма. Будет грандиозная вечеринка. Тогда и скажешь, что ты думаешь… Точно… Хорошо. Э-э-э… сделай одолжение: переспи от моего имени со своей новой женой. – Смешок. – Знаю, знаю. Э-э-э… мы сделаем хороший фильмец, малыш… Правильно. Завтра.

Перселл махнул рукой, женщина нажала кнопку телефона. Перселл взял со столика дымящуюся сигару и обратился к женщине:

– Он собирается меня надуть, как пить дать. Э-э-э… свяжись с Джорджем и скажи, что у меня есть для него сценарий.

– У нас проблемы, – сказал Регги.

Перселл снял наушники с микрофоном и повернулся к Регги:

– Э-э-э… ты можешь их уладить, малыш? У меня сейчас нет времени.

Регги выразительно поднял брови.

– Какие проблемы?

– По-моему, он имеет в виду меня, – сказал я.

Человек в купальном халате повернулся всем телом и удивленно вытаращился на меня. Голубые глаза за большими круглыми очками казались огромными, черные волосы были гладко зачесаны назад, на обнаженной груди висел золотой медальон. Кожа на лице была загорелой, гладкой, без морщин.

– Ты кто, черт тебя подери? – спросил он.

– Виктор Карл, – представился я.

Перселл смерил меня взглядом.

– Лена, поднимись и подготовься к приходу Энглторпа.

Женщина встала из-за стола, улыбнулась нам и направилась к дому.

Перселл обратился ко мне:

– Э-э-э… какого дьявола ты заявился так поздно?

– Вас нелегко было найти.

– Достаточно легко. Для парня из Филадельфии. Регги, я тебе говорил? Для парня из Филадельфии нет ничего невозможного, как только он выберется из этого города.

– Это вы ему говорили, мистер Перселл, – сказал Лу. – А теперь он должен мне сто долларов.

– Расплачивайся, малыш. Здесь так принято. Мы всегда платим за свои промахи.

– Ладно, заплачу, – сказал Регги.

– В следующий раз будете расплачиваться своей машиной, – предупредил Лу.

Перселл остановил взгляд на Монике.

– Кто эта красотка?

– Ее зовут Моника, – сказал я. – Моника Эдер.

– Хм, Эдер?

Я думал, что это имя подействует на него как удар в солнечное сплетение, но он ничуть не обеспокоился.

– Родственница? – спросил он.

– Сестра, – ответила Моника.

– Не знал, что у нее была сестра.

– Я родилась после того, как Шанталь исчезла.

– Интересно. Ты выглядишь ничуть не хуже. Э-э-э… а может, даже лучше. Чем занимаешься, Моника Эдер?

– Работаю в адвокатской конторе.

– Какое расточительство! Когда-нибудь снималась в кино?

– Нет.

– Тебе нужно пройти пробы. В тебе есть что-то особенное. Здоровое. Как у Коннели, прежде чем она стала худой как скелет. Зубы мы можем поправить. Вы взяли с собой купальные костюмы?

– Мы приехали не отдыхать, – сказал я.

– Это Лос-Анджелес, малыш. Здесь кругом отдых. Но сейчас у меня нет времени. Ко мне едет Энглторп. Мы поговорим позже. Все втроем.

– Нужно поговорить сейчас, – сказал я.

– Мне бы тоже этого хотелось, правда; у меня есть что рассказать, но сейчас не могу. Просто не могу. Э-э-э… Лу, дай этой парочке полотенца и купальные костюмы. Для нее принеси красивый и облегающий. И что-нибудь выпить. Ты пьешь, Виктор?

– Не слишком удачно.

– Тогда учись. В этом городе, малыш, нужно уметь перепить денежные мешки, чтобы они свалились под стол, а ты их вытряс дочиста. Приготовь им что-нибудь покрепче, Лу. Поболтаем позже, обещаю. А сейчас меня ждут великие дела. Когда должен приехать Энглторп?

– Час назад, – сказал Регги.

– Ублюдок. Виктор, пока ждешь, взгляни-ка на это. – Перселл взял со стола пачку сшитых листов и передал мне. – Только что пришло. Блестяще. Гениально. Посмотрим, есть ли у тебя нюх.

Он встал и быстро прошел мимо нас к ведущей в дом крытой аллее. Он был ниже ростом, чем я представлял, – почти на полголовы ниже меня. Регги двинулся за ним как раболепная жена.

– Ты звонил дважды? – спросил его Перселл, не поворачивая головы.

– Дважды.

– Что он сказал?

– Ничего.

– Э-э-э… этот сукин сын опоздает на собственные похороны.

– Что случилось с моей сестрой? – громко спросила Моника.

Перселл остановился, обернулся и пристально посмотрел на нее.

– Я не обязан вводить тебя в курс дела, малышка, – наконец произнес он. – Со временем расскажу, помяни мое слово, но в нашем бизнесе на первом месте всегда стоит бизнес.

– Но мы не уедем, – предупредил я.

– Был бы разочарован, если бы вы уехали. Эта татуировка, о которой рассказал мне Лавендер, она настоящая или нарисованная?

– Настоящая.

– С ней что-нибудь связано?

– Я пытаюсь узнать об этом.

– Еще бы. Ты бульдог, малыш. Я восхищаюсь тобой. Парни из Филадельфии достаточно крутые, чтобы наделать шуму в этом городе. – Он махнул рукой в сторону бассейна и лежащего за ним океана. – Но то, что ты вцепился в косточку, не означает, что нужно заниматься только ею. Можно насладиться отдыхом.

Он сунул сигару в рот, пососал ее, повернулся и пошел к дому. Исчез, как облако табачного дыма от дуновения ветра, ни на секунду не выпустив из рук инициативу.

– Я о вас позабочусь, – сказал Лу, – найду купальники подходящего размера. – Он указал на маленькую кабинку, стоявшую рядом с бассейном: – Сюда. Здесь вы переоденетесь.

Если вы подумали, что я объяснил Лу, куда он может засунуть купальные костюмы, что я бросился за загадочным Теодором Перселлом, требуя объяснений, что я решил немедленно разобраться со всеми подлыми делами, то вы ошиблись. У меня была тысяча веских причин для терпения, в том числе жара: пиджак и рубашка пропитались потом, и возможность поплавать – даже в мутной воде бассейна Тедди Перселла – казалась достаточно соблазнительной. Это ведь Лос-Анджелес, малыш, и если этот бассейн не совсем такой, как в отеле «Беверли-Хиллз», здесь я вряд ли найду лучше.

В позаимствованных плавках, туго перевязанном, словно макинтош, махровом халате, солнцезащитных очках и со сценарием в руках я подошел к краю бассейна.

Над океаном висело щедрое солнце.

Дом за моей спиной походил на плохонький отель третьесортной развивающейся страны.

Я посмотрел на свои ноги. Пальцы выглядели как испуганные мышата-альбиносы.

– Почему вода зеленая? – спросила Моника, неслышно подойдя ко мне.

– Может быть, мальчика для чистки бассейна вывезли из дома вместе с мебелью, коврами и прочей утварью.

– Неужели Перселл на самом деле сделал что-то с моей сестрой?

– Он просто сказал, что в свое время знал твою сестру. Остальное можно толковать по-разному.

– Но что бы он ни сделал, его не мучает совесть, да?

– Нет, он не похож на парня, которого терзает чувство вины. Он также не похож на человека, который убивает старых приятелей.

– Может быть, здесь ты ошибаешься?

– Не думаю.

– Что будем делать?

– Давай поплаваем.

Я искоса глянул на нее, потом посмотрел пристальнее и не смог отвести взгляд.

Моника Эдер была рождена носить купальник в виде двух полосочек. В ней было нечто американское, дышащее здоровьем. Она была слишком хороша. Впрочем, между друзьями нет места для слова «слишком».

– Не думаю, что нам следует пользоваться его гостеприимством. В этой усадьбе я чувствую себя грязной.

– Похоже, он хочет о чем-то рассказать. Полагаю, нам стоит остаться, вести себя непринужденно и дать ему возможность исповедаться.

– Значит, праздное времяпрепровождение у бассейна – часть нашего плана?