Я вспомнил домашнее кино на стене гостиной, не ту часть, где Шанталь позирует и играет с двоюродной сестрой Ронни, и не ту, где в сборе вся семья, и не ту, где миссис и мистер Эдер полны надежд на светлое будущее. Нет, я вспомнил розовощекого мальчика, со смехом подбрасывающего палые листья. Печаль, которая, словно паразит, поселилась в доме, превратила его в инвалида. А я жестоко наехал на него. Конечно, он это заслужил, и все-таки мне стало стыдно. По большому счету он не виноват. То зло, которое пришло за Шанталь, затронуло и его.

– Я намерен выяснить, что случилось с вашей сестрой, Моника, – сказал я.

– Вы беретесь за это дело?

– Не в том смысле, в каком вы хотите. Я не могу взяться за поиски Шанталь. Поэтому мне не нужно от вас ни аванса, ни гонорара, ни денег на расходы. Однако этот случай вступает в конфликт с другим моим делом, и я не имею права его игнорировать.

– Только из-за того дела?

– Честно говоря, не совсем.

– Тогда почему, Виктор?

– Не знаю… Может быть, из-за татуировки, которую я буду видеть в зеркало всю оставшуюся жизнь. Может быть, из-за того, как несчастье с Шанталь отразилось на всех вас. Это не должно было случиться.

– Не понимаю.

– Я тоже многое не понимаю. Моя квартира разгромлена, партнерство трещит по швам, я часто напиваюсь, заигрываю с журналистками, сплю с риелторшами. Честно говоря, моей жизни отчаянно не хватает твердой опоры и чистоты. Пропавшая Шанталь – все, что у меня есть.

– Виктор, вы так… Это настолько… – Она поцеловала меня в щеку.

– Но мы все равно не встречаемся, – предупредил я.

– Знаю. Просто я счастлива. Это послание свыше, ведь так? Я имею в виду татуировку.

– Может быть.

– От Шанталь.

– От кого-то. В вашей семье есть татуировщик?

– Нет.

– Я все еще пытаюсь узнать, кто меня разукрасил.

– Она. Вы изо всех сил избегаете правды, и напрасно. Итак, когда мы начинаем?

– Мы?

– Ну конечно.

– Нет.

– Вы не позволите мне помогать?

– Моника, я работаю в одиночку.

– Но я хочу помочь. Прошу вас, Виктор. Мне это нужно.

– Моника, это невозможно… – И тут я запнулся.

Я привык работать в одиночку. Одной из причин, почему Бет не удовлетворяла работа в фирме, являлась моя склонность к самостоятельным действиям. И вот Моника, жизнь которой определялась трагическим исчезновением Шанталь, спрашивала, нельзя ли ей помочь в моем расследовании. Я не представлял, что она может сделать, но чувствовал, что она больше, чем кто-либо другой, имеет право быть в курсе дела. А может быть, я просто размяк от неожиданного поцелуя.

– Ладно, – сказал я. – Можете помогать.

– Правда? Вы действительно разрешаете?

– Ну конечно. Начнем через пару дней. Я думаю, нам нужно навестить старого друга ваших родителей.

– О, Виктор, это сказочно интересно. Я возьму в клубе несколько дней отпуска, куплю черные кожаные брюки, почищу пистолет.

– Нет, никакого оружия.

– Но, Виктор, я так люблю свой пистолет.

– Никаких собак, никакого оружия, никаких острых каблуков, которыми можно поранить человека. Это не мой стиль – по крайней мере на работе.

– Ладно, ладно, угомонитесь. А как насчет черных кожаных брюк – их-то хоть можно надеть?

– Почему именно черные кожаные брюки?

– Как у Эммы Пил из сериала «Мстители».

– Хорошо, черные кожаные брюки можно.

– Но почему нам не начать прямо сейчас?

– Потому что я должен кое с кем встретиться в Нью-Джерси, причем один на один.

На этот раз я оделся, чтобы не выделяться из толпы: красная бейсболка, белая футболка, ярко-желтая гавайская рубашка, джинсы и кроссовки. Хотел надеть шорты, но бледные ноги не совсем соответствовали образу завсегдатая пляжа. Когда я добрался до набережной Оушн-Сити напротив Седьмой улицы, солнце садилось за горизонт и небо над океаном окрашивалось в яркие разноцветные тона. Я внимательно осмотрелся. Не было ни Чарли, ни потенциальных шпионов – кругом обычные гуляки, флиртующие и отвергающие флирт, веселые и грустные, жующие на ходу и уже поевшие. Я подумал, что немного мороженого не повредит моей маскировке.

Стоя в очереди к ларьку «Братья Кор», я услышал тихий свист из соседнего магазина.

– Я возьму маленькую и большую порцию ванильного, – сказал я русской продавщице.

С мороженым в руках я направился в магазин и обнаружил над стойкой с футболками лысую макушку. Под стойкой виднелись уродливые клетчатые шорты, носки и сандалии.

Я кашлянул. Между футболками появилась рука и взяла у меня большой рожок.

– Спасибо, – сказал Чарли. – Я люблю мороженое.

– А кто не любит! Хотите поговорить здесь?

– Через пять минут встретимся на берегу.

– На этот раз постарайтесь не уронить мороженое.

Пока Чарли поглощал за стойкой лакомство, я стоял на пляже и глубоко вдыхал соленый воздух. Прямо передо мной уходил в море широкий каменный волнорез. Вечер был свежим и чистым, море отсвечивало оранжевым, ворчал и пенился прибой. «Красивое зрелище, – подумал я. – На него можно продавать билеты. Судьба Вселенной, отображенная в шестисекундной живой картинке. Каждый вечер на арене. Попробуйте телятину и не забудьте оставить чаевые официантке».

Слева пляж уходил вдаль, справа пересекался оркестровой площадкой. В красноватом свете заката я разглядел несколько силуэтов, шагающих по волнолому или бредущих по песку. Я следил за теми и за другими, стараясь понять, не слишком ли заинтересован кто-нибудь из этих людей в том, что я делаю. Как обычно, на меня не обращали внимания, что, по обыкновению, меня устраивало, а в этот вечер, когда я встречался с клиентом, за которым одновременно гонялась свора гангстеров, наемный убийца из Аллентауна и агенты ФБР, – особенно. Я обернулся в сторону набережной и увидел, что ко мне приближается округлая фигура с несоразмерно большой головой и косолапой походкой.

– Вы один? – спросил Чарли Калакос.

– К сожалению, это мое традиционное состояние.

– За вами следили?

– Нет.

– Откуда вам известно?

– Потому что я ехал медленно и поглядывал в зеркало заднего вида. Потому что дважды останавливался на обочине шоссе, и вслед за моей не остановилась ни одна машина. Потому что припарковался на Семнадцатой улице, десять кварталов прошел пешком по переулкам и не заметил «хвоста». Но я всего лишь адвокат, Чарли, а не шпион. Меня обучали юриспруденции, а не обнаружению слежки. Я делаю все, что могу.

– От вас зависит, поймают меня или нет. Как моя мама?

– У нее все хорошо. Она даже воспрянула духом.

– Значит, я возвращаюсь домой?

– Прежде чем обсуждать ваши переговоры с представителями закона, хочу сообщить новости. Помните, вы говорили мне о своих друзьях? Одного из них звали Ральф.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Несколько дней назад его застрелили.

– Дубину Ральфи? Боже мой! Как это случилось? Его поймали с чьей-то женой?

– Это похоже на работу профессионала. Киллер вошел в дом, ранил его в ногу, связал и задал несколько вопросов, прежде чем выстрелить в голову.

– Каких вопросов?

– По всей видимости, они касались вас, Чарли. Как только сведения о переговорах появились в газетах, меня встретили ваши старые друзья из банды братьев Уоррик. Один из них, его звали Фред, сказал, что гонялся за вами пятнадцать лет назад.

– Этот жирный ублюдок все еще жив?

– Жив и здоров. Ему помогает какой-то гомункул. Он наказал мне передать вам предупреждение. Очевидно, они сделали заказ какому-то наемному убийце, человеку из Аллентауна.

Неожиданно голова Чарли дернулась, глаза широко раскрылись.

– Вы знаете этого парня из Аллентауна?

– Видел один раз, – медленно ответил Чарли. – Старый боевой конь с прической под «ежик», холодными глазами и огромными узловатыми руками. Этот парень воевал, его отлично обучали, и он понял, что ему нравится убивать.