– Тогда почему вы до сих пор всего лишь внештатный корреспондент?

– Поздно начала, поздно поменяла профессию.

– Чем занимались раньше?

– Работала в службе отлова животных.

– Вы шутите.

– Нет, не шучу. Кошки и собаки. Хорьки, змеи и белки. Множество белок. Вы не представляете себе, насколько опасными бывают белки.

– Белки? Опасными?

– Если не считать алкоголя и адвокатов, они настоящее бедствие для Америки.

– Правда?

– Нет, но никогда не связывайтесь с рассерженной белкой.

– Даю голову на отсечение, что форма вам шла.

– Я храню ее до сих пор.

– Вот это да.

– А к какому наклонению относитесь вы, Виктор?

– Наверное, к условному. Я задаю вопросы. Полагаюсь на неопределенность. Вот обнаружил, например, что если в чем-то уверен, то ошибусь на сто процентов.

– В чем вы уверены сейчас?

– Что вы на самом деле мягче, чем кажетесь.

Она поджала губы, затем отпила глоток коктейля.

– Возможно, вы правы.

– Вы не такая?

– Нет, дело не в этом. – Ронда наклонилась достаточно близко, чтобы я почувствовал вкус сухого вина в ее дыхании. – Вы правы в том, что ошибаетесь на все сто процентов.

Позже, ночью, она лежала обнаженной подо мной лицом вниз на постели. Я, тоже обнаженный, массировал пальцами напряженные мышцы на ее спине и шее. Она мурлыкала, как львица, растянувшаяся на полуденном солнце, а я вибрировал, как гиена над тушей только что поваленной антилопы. Но мной руководила не просто животная страсть, хотя откровенно признаюсь, что испытывал звериное вожделение. Нет, пока я гладил и мял ее тело, меня переполняли и другие чувства.

Она перевернулась. Я наклонился, поцеловал острый, как лезвие ножа, выступ ее ключицы. Она протянула руку и потерла мне шею сзади. Я прижался носом к мочке ее уха и провел языком по коже.

Я слышал, что влюбчивость является признаком душевного здоровья, а это, наверное, означает, что я был самым здоровым мужчиной в городе – во всяком случае, с точки зрения психиатрии. Я влюблялся напропалую. Я тосковал о женщинах, уверенный, что любая из них, не исключая ту, о которой сейчас говорю, способна спасти мне жизнь.

Я опять поцеловал ее. Ее браслеты тихо зазвенели, когда она сильнее потерла мне шею. Кем она была на самом деле, не знаю, но каждый ее вздох и каждое движение отдавались сладкой болью в моем сердце.

Впрочем, даже в этом одурманенном состоянии я отдавал себе отчет, что не могу испытывать настоящую любовь ко всем женщинам подряд. Нет, в ту ночь меня питала вместе с вожделением адская смесь страха и отчаяния, одиночества и потребности в общении, пронзительная тоска по малейшему намеку на избавление от этого ужаса. Глубоко в душе я горячо стремился найти человека, который вытащил бы меня из пропасти, куда по неосторожности я угодил.

Я принялся осторожно покусывать ее тело. В мою кожу с восхитительной болью впились крашеные ноготки.

И все же, сознавая ошибочность своих эмоций, я не переставал надеяться, что женщина, находившаяся здесь и сейчас, не случайная представительница прекрасной половины человечества, что она действительно может стать моей спасительницей. Другие лишь возбуждали ложные надежды, а эта, единственная, неповторимая, по-настоящему успокоит мое мятежное сердце.

Неожиданно она изогнула спину, приподнялась и замкнула ноги вокруг моих, словно пловец брассом, готовящийся оттолкнуться ногами. Я почувствовал, что меня затягивают.

– Подожди, – сказал я. – Что ты делаешь? Не спеши. Помедленнее.

Она засмеялась, когда мы нашли свой ритм, и я тоже засмеялся. Боже мой, может быть, мне повезло, может быть, я в конце концов обрел то, чего искал.

– Ты – та самая, нет-нет, ты та самая, та, что подо мной, сию минуту, именно ты.

– Вот так, – сказала она. – Это чудесно. О да!

Мне захотелось тут же поцеловать ее, не в плечико, не в шею, а в губы. Наградить ее крепким и долгим поцелуем.

Я приподнялся и посмотрел с пылающим сердцем в лицо риелтора Шейлы.

Я так же потрясен, когда пишу это, как, должно быть, потрясены вы, читатель. Но есть простое объяснение. Честное слово.

Итак, я выпивал с Рондой Харрис на втором этаже «Гостиной Монако», переживая очередную влюбленность и рассчитывая, что встреча на сей раз приведет к чему-то существенному. Вдруг Ронда посмотрела на часы и вскочила.

– Мне нужно идти.

– Правда? – спросил я, стараясь не показать, что упал духом.

– Извините, Виктор.

– Я думал, мы вместе пообедаем. В итальянском ресторане.

– Не могу. По крайней мере сегодня. Замолвите, пожалуйста, за меня словечко перед Чарли.

– Если смогу.

– Я позвоню.

– Буду ждать, – послушно откликнулся я.

Когда она ушла, молодая красивая официантка принесла заказ, который я оптимистично сделал несколько минут назад.

– Она вернется? – спросила официантка, кивая на место Ронды.

– Не сегодня.

– Жаль.

Официантка начала прибираться на опустевшей половине столика. Она была стройной, спортивного сложения. Длинные черные волосы и большие глаза.

– Тогда, наверное, вам не нужен «Космополитен», – сказала она.

Свежий цвет лица и розовые щеки намекали на соевое молоко и йогу. Не знаю, как насчет соевого молока, но йогу я готов был попробовать.

– Поскольку выпивка заказана, – сказал я, – может быть, присоединитесь ко мне?

– Не могу. У нас это не принято.

– Когда заканчиваете работу?

– В декабре.

Я поднял стакан со свежим коктейлем.

– Счастливого Рождества.

К тому времени я чувствовал себя слишком хорошо, чтобы вернуться домой, в разгромленную квартиру, рухнуть на искромсанный диван и провести еще один вечер за просмотром фильмов по портативному телевизору. Поэтому потянулся к сотовому, лежащему в кармане пиджака. Я собирался позвонить Бет, с которой последнее время почти не встречался, или Скинку, чтобы придать вечеру более веселый характер. Вместе с телефоном я нечаянно вытащил визитную карточку. Карточку риелтора Шейлы. И вспомнил, как зажглись ее глаза, когда она просила позвонить. Я позвонил.

Нужно отдать должное риелтору Шейле: она была легкой на подъем и знала толк в сделках.

– Я так рада, что ты позвонил, – сказала она позже, стряхивая пепел в ладонь левой руки. – Это был очень неожиданный подарок. Хочешь сигарету?

– Нет, спасибо, – ответил я. – Меня и так тошнит от секса и выпивки.

– Я курю, чтобы не прибавлять в весе.

– А я для этого засовываю два пальца в рот.

– Я тоже так делаю. Кто такая Шанталь?

– Что-что?

– Имя на твоей татуировке. Она твоя подружка?

Я глянул себе на грудь.

– Не совсем.

– Тогда бывшая подружка?

– Что-то вроде этого.

– Наколка свежая – значит, вы расстались недавно. И как же ты теперь, с именем бывшей любовницы на груди?

– Поищу новую с тем же именем.

– Это ограничивает выбор.

– Может быть, поэтому я нечасто встречаюсь с женщинами.

– Сейчас татуировку удаляют лазером. Можно стереть наколку и одновременно сделать эпиляцию.

– Удобно.

– Самое важное – ухаживать за кожей лица. Твоя партнерша Бет сделала предложение владельцам дома.

– Они примут его?

– По-моему, примут. Они хотели большего, но дом долгое время пустует, так что выбор у них ограниченный. Ей потрясающе повезло.

– Да. А что с домом? Почему он пустует?

– Там бродят призраки, – усмехнулась Шейла.

– Нет, серьезно.

– Я говорю совершенно серьезно. В доме случилось самоубийство. Хотя оно произошло около пятидесяти лет назад, последние хозяева жаловались на странные звуки и скрип полов. В конце концов они в панике съехали.

– Бет знает об этом?

– Если знает, то не от меня.

– Ты ей не сказала?

– Виктор, тебе не кажется, что Бет выглядит потерянной?

– С ней все нормально.