– Какое?

– Узнайте, какие у него духи, – попросила она. – Мне они нравятся больше, чем мои.

– Какой восхитительный кабинет, мистер Карл! – промурлыкал Лавендер Хилл, усаживаясь в кресло передо мной.

Малообещающее начало разговора – первая фраза, первая ложь. Мой кабинет представлял собой свалку: потертые кресла, скрипучий коричневый шкаф, поцарапанный письменный стол, заваленный бумагами, – все это следовало выбросить еще несколько недель назад. Возможно, он устраивал меня такой, какой есть: не носящий отпечатка индивидуальности владельца; возможно, он подходил мне как дешевый, плохо сидящий, но удобный костюм, – тем не менее восхитительным его никак нельзя было назвать.

– Благодарю. Я стараюсь.

Моя ответная ложь рассмешила его. Карие глаза заискрились весельем. Надо признаться, выглядел он потрясающе: ноги, изящно положенные одна на другую, клетчатый шелковый шарф вокруг шеи, черные волосы с пробором слева, подстриженные так, словно он выписал парикмахера из 1978 года. Заостренными, хищными чертами очень худого лица он напоминал жокея. Лавендер Хилл.

– Вы такой милый человек, согласились принять меня без предварительной договоренности, – сказал он. – Обычно я не вламываюсь к людям подобно варвару, но чрезвычайные обстоятельства понудили меня пренебречь приличиями. Уверен, что тема разговора будет близка вашему сердцу.

– Какая конкретно тема?

– Искусство.

– Значит, мы будем говорить об эстетике, я правильно понял?

– И о деньгах, – ответил он, теребя рукой малиновый лацкан.

– Теперь понимаю, мистер Хилл.

– О, называйте меня Лав, как все. Вы знакомы со Спенсерами из Сесайти-Хилл? Очаровательные люди. Они много лет называют меня Лав.

– Нет, я не знаком со Спенсерами. Очевидно, мы вращаемся в разных кругах.

– Ну да, конечно. Они увлекаются лошадьми.

– Надо же, до чего могут дойти люди в наше время!

– Один взгляд на них скажет вам все, Виктор. Ведь я могу называть вас Виктором?

– Раз речь зашла о деньгах, можете называть меня как хотите, Лав.

– Очень хорошо. У вас приятная манера быть откровенным, я нахожу это достаточно… многообещающим. Итак, давайте перейдем к делу. У вас есть клиент, Чарлз Калакос.

– Верно.

– Мне сообщили, что он может получить доступ к некоей картине.

– Да, вроде бы ходят такие слухи. Ну и что?

– Виктор, я представляю одного коллекционера, человека с безупречным вкусом и изысканной коллекцией произведений искусства.

– Произведений искусства?

– О, вы правы. Похвально, Виктор. Зачем ходить вокруг да около и манерничать! Этот человек коллекционирует вещи, достаточно ценные, – предметы, которые покупают, когда имеют все. Подобная страсть к коллекционированию может принести недурную прибыль тому, кто способен ее удовлетворить. Таким образом, мы подошли к сути дела.

– Ему нужна картина.

– Конечно же, вы правильно догадались. Автопортрет Рембрандта – предел его мечтаний. Он намерен увенчать им свою коллекцию и настроен весьма решительно.

– Простите, Лав, но продажа украденного полотна является незаконной операцией. Я не могу участвовать в таких действиях.

– О, Виктор, я ни в коем случае не предложил бы вам нарушить закон. Вы адвокат, связанный этическими нормами своей профессии. Разумеется, никто не предлагает вам продавать картину, это было бы в высшей степени неправильно. И тем не менее, – он лукаво улыбнулся, – вы, обещая вернуть эту картину, а также используя средства массовой информации, пытаетесь оказать давление на правосудие, не так ли? Пытаетесь выторговать лучшие условия для своего клиента.

– Это совсем разные вещи.

– Так уж и разные? Может быть, лучшей сделкой для вашего клиента будет не сдаваться на милость прокурору и не подвергать свою жизнь опасности со стороны бывших подельников?

– Откуда вам все известно?

– О, Виктор, вы очень обаятельный человек. Возможно, гораздо большую пользу вашему клиенту принесет совсем другая сделка? Новый дом, новое имя, новый – и крупный, заметьте, – счет в банке. Он будет выглядеть белым и пушистым до конца своих дней. Все это можно устроить.

– В обмен на картину?

– Похоже, Виктор, те отрицательные отзывы о вашем интеллекте, которые до меня доходили, не соответствуют действительности. Вы весьма проницательны для адвоката. Я это приветствую. Заверяю вас, Виктор, мы, посредники, будем щедро вознаграждены. Не исключено, что вы сможете позволить себе купить банку краски для своего кабинета. У Ральфа Лорена есть цвета, которые творят чудеса. Например светло-зеленый.

– Вам не нравится бежевый?

– Цвет дешевых гробов. Итак, вот что мы имеем, Виктор. Вы получили предложение. Ваш интерес к нему очевиден. Давайте обсудим детали.

– О каких деньгах мы говорим?

– Да, это один из вопросов.

– И о каких же деньгах мы говорим?

– Мы начинаем переговоры?

– Нет. Я не могу обсуждать продажу краденой картины.

– Я подозревал, что вы так скажете. Но зачем обсуждать денежные вопросы, если мы не ведем переговоры? Это лишь предварительная встреча. Позвольте объяснить, как, с моей точки зрения, нужно действовать далее. Вы расскажете своему клиенту о нашей встрече, раскроете перед ним все нюансы этого дела, как того требуют правила коллегии адвокатов. Он заинтересуется, потому что у него есть здоровая страсть к деньгам. Вы дадите ему мой телефонный номер. Он позвонит. Я упомяну сумму, выражающуюся шестизначным числом. И если сделка состоится, мы проведем ее без вашего участия. Но вы тем не менее получите комиссионные в размере, скажем, пятнадцати процентов. Это ведь так просто.

– Я не имею права принимать комиссионное вознаграждение.

– Конечно, нет, это ведь так неприлично. Но вы можете принять задаток от нового клиента. А если дело не дойдет до суда или будет продлено на пару лет, то это не ваша вина. Так поступают все лучшие юридические фирмы. У вас есть моя визитная карточка?

– Да, у меня есть ваша карточка.

– Великолепно. Итак, мы закончили?

– Не совсем, Лав. Прежде чем что-то сделать, мне нужно знать, кого вы представляете.

– Я представляю человека со средствами, который живет далеко отсюда. Вам не нужно знать ничего больше. Коллекция произведений искусства, происхождение которых сомнительно, может существовать только в обстановке абсолютной секретности.

– Все, что вы мне скажете, будет храниться в глубокой тайне.

– Ваши тайны его не волнуют. Все переговоры буду вести я.

– Мне нужно имя.

– Ничего такого вам не нужно, – сказал он, и веселые искорки в его глазах погасли. – Вам предстоит работа, вы ее сделаете, и вам за нее заплатят. Это все, что должно вас заботить. Я убежден, что вы позвоните своему клиенту.

– Почему вы так уверены?

– Потому что вы представляете Чарлза Калакоса не только как адвокат. Он сын друга вашей семьи. Есть долги, которые нужно уважать. Вы обязаны дать человеку возможность начать жизнь заново.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Спросите у отца.

– У моего отца?

– Приятно было побеседовать с вами, – сказал Лавендер Хилл, вставая с кресла. – Думаю, мы еще встретимся. Возможно, за коктейлем. Обожаю крепкие коктейли.

– Почему это не вызывает у меня удивления?

– Не нужно меня провожать, Виктор. Спасибо за гостеприимство.

В тот момент, когда он выходил из кабинета, я сказал:

– Шестизначной суммы недостаточно.

Он остановился, повернулся ко мне и выразил удивление:

– Мы начинаем переговоры?

– Нет, – ответил я. – Я не могу договариваться о продаже краденого. Но, зная цену картины, я не могу посоветовать своему клиенту согласиться на сумму из шести цифр.

– Значит, мы оба выполнили домашнее задание.

– Очень хорошо. Я обсужу это со своим клиентом.

– Кстати, адвокаты обычно получают треть.

– Да, но аукционеры – только десятую часть.