– Она уже отвергла это предложение. Нам нужно совместное опекунство, пятьдесят на пятьдесят.

– Очень жаль. Мне не хочется лишать мать возможности хотя бы иногда видеться со своим ребенком. Что в папке, которую вы так бережно прижимаете к груди?

– Так, всякая всячина.

– У меня тоже есть красная папка. Это хорошая уловка. Кстати, насколько мне известно, вы занимаетесь крайне деликатным делом, в котором фигурирует объявленный в розыск человек и некая картина. Я надеюсь, здесь не произойдет ничего, что помешает вашим усилиям, направленным на защиту другого клиента.

– Вот теперь это точно угроза.

– Как я уже говорил, у мистера Хьюитта большие связи и множество друзей. В том числе мистер Спурлок из фонда Рандольфа.

– Давайте сосредоточимся на матери, пытающейся вернуть себе ребенка.

– Хорошо, Виктор, тогда я должен задать вопрос: что вам в действительности известно о Терезе Уэллмен?

– Она пережила нелегкие времена, но теперь смогла изменить свою жизнь.

– Она так говорит? – Галликсен улыбнулся, словно услышал смешную историю. – Виктор, неужели вы до сих пор верите в Деда Мороза?

У судьи Систин, крупной женщины с медвежьими предплечьями, отсутствовало чувство юмора. Пока я задавал вопросы Терезе Уэллмен, она сидела с каменным лицом и делала заметки. Время от времени я украдкой поглядывал на судейскую скамью, чтобы понять, как Систин воспринимает нашу историю, но мадам была опытным юристом: ее лицо оставалось бесстрастным. Тем не менее, я почти не сомневался, что свидетельские показания Терезы достигают своей цели.

И в этом, скажу без ложной скромности, была моя заслуга. Именно мои вопросы создавали сюжетную кайму, поддерживали ритм рассказа, выделяли такие подробности, которые нельзя было не занести в протокол, и позволяли Терезе расплакаться, ибо ничто не размягчает сердце правосудия сильнее, чем слезы.

Это была классическая история невинной девушки, погубленной зрелым богатым человеком. Галликсен попробовал было испортить мне игру, заявив, что полудетские воспоминания истицы не относятся к рассматриваемому делу, но я возразил, что здесь каждая мелочь имеет исключительное значение, и судья согласилась со мной. Я настоял, чтобы протокол зафиксировал все: вечеринки, путешествия, дорогую одежду, роскошную квартиру, влиятельных людей, которые неожиданно начали обращать на Терезу внимание. Такая сказочная, экзотическая жизнь настолько очаровала юную простушку из западной Филадельфии, что она не заметила, как погрузилась в темный омут неравноправных сексуальных отношений.

– Давайте определим некоторые детали упомянутых вами вечеринок, Тереза, – сказал я. – Вам подавали спиртное?

– О да. В обед, конечно, вино, Брэдли любил вино. Часто пили шампанское. После обеда ликеры, опять шампанское или настоящее великолепное шотландское виски.

– Вы много пили до того, как познакомились с мистером Хьюиттом?

– Мои родители не увлекались спиртным.

– Но вы пили с мистером Хьюиттом?

– Он привил мне вкус к спиртному.

– На тех вечеринках были и другие одурманивающие сознание вещества?

– Да, марихуана. Часто кокаин. Таблетки.

– Вы принимали наркотики до того, как познакомились с мистером Хьюиттом?

– Нет.

– Вы выросли в западной Филадельфии, не так ли?

– Я ходила в католическую школу, мистер Карл. Монахини относились к нам очень строго.

– Брэдли принимал наркотики на этих вечеринках?

– Немного, но он поощрял остальных. А потом настаивал, чтобы принимала я. Заставлял принимать. Говорил, что ему нравится заниматься любовью, когда я нахожусь под действием наркотиков.

– И вы уступали его требованиям?

– Да.

Постепенно мы тщательно разобрали случаи насилия, обмана, унижения, словесного оскорбления. Я не задал ей вопроса об избиениях, поскольку свидетелей не было: Брэдли Хьюитт мог отмести эти случаи, да и я не слишком в них верил. Вместо этого мы сконцентрировались на периоде беременности, на требовании Брэдли Хьюитта, чтобы Тереза сделала аборт, на ее отказе и горьком разрыве отношений, положившем конец сказочной жизни. Рождение девочки, редкие подачки Хьюитта, полное отсутствие у него интереса к ребенку, нужда, просьбы, ответ, страх, решение отдать права на опекунство в обмен на финансовую поддержку.

– Почему вы это сделали, Тереза? Почему согласились передать Брэдли Хьюитту права на опекунство?

– Я думала, что у меня не было другого выбора.

– Выбор всегда есть, не так ли?

– Брэдли очень влиятельный. Мой адвокат сказал, что он все равно выиграет. Я сделала ошибку. Что сказать в свое оправдание, мистер Карл? Я думаю об этом каждый день. Наверное, я боялась.

– Чего боялись?

– Боялась того, что Брэдли сделает со мной, если я продолжу борьбу.

– Вы уверены, что это не был страх перед тем, что откроется на судебном слушании?

– Признаю, что в то время у меня были некоторые проблемы.

– Но это были не просто «некоторые проблемы», не так ли? – сказал я, открывая большую красную папку и заглядывая в документы.

– Я переживала трудный период, – сказала она.

– В чем он выражался?

– Я пила.

– Много?

– Слишком много.

– Как часто?

– Очень часто.

– Каждый день, правильно? Вы пили день и ночь и при этом ухаживали за дочерью.

– Я всегда за ней ухаживала.

– Одновременно с алкоголем вы принимали наркотики?

– Нет, наверное.

– Тереза, – сказал я, помахав большой красной папкой.

– Принимала немного.

– Сколько?

– Чего вы добиваетесь, мистер Карл?

– Я просто стараюсь вас понять. Не каждая мать согласится отдать права на опекунство своей дочери. Во время заключения этого соглашения у вас была зависимость от наркотиков?

– Не думаю.

– Что вы принимали?

– Ничего особенного.

– Марихуану?

– Да.

– Кокаин?

– Немного.

– Крэк?

– Прекратите, мистер Карл. Что вы делаете? Я лишь хочу вернуть свою дочь.

– Вы принимали крэк, когда подали ходатайство на алименты?

– Я попробовала его.

– Как часто вы его принимали?

– Не знаю.

– Знаете, Тереза. Вы стали наркоманкой, не так ли?

– Не знаю.

– Нет, знаете. Сколько стоит доза крэка? Пять баксов? Как часто вы его курили? Сколько раз в день, Тереза?

– Я переживала трудный период.

– Постоянно, да? Спуская на него все деньги, правильно?

– Это болезнь.

– Из каких же средств вы оплачивали жилье? На что покупали еду?

– Меня выселили из квартиры.

– Но не сразу. Некоторое время вы вносили арендную плату. Как вы расплачивались за все?

– У меня была работа.

– Пока вас не уволили за опоздания, так?

– Я была матерью-одиночкой.

– Как вы расплачивались за все, Тереза?

– Нашла способ.

Я заглянул в свою папку.

– Вы знаете человека по имени Герберт Спенсер?

– Нет.

– Вы знаете человека по имени Рудольф Уэйн? Вы знаете человека по имени Сэл Пуллата? Вы знаете человека по имени…

– Прекратите. Что вы делаете?

В этот момент потекли слезы.

– Вы же мой адвокат, – сказала она. – Что вы делаете? Они вас тоже купили?

– Вы продавались этим людям, не так ли?

– Прошу вас, прекратите, мистер Карл.

– Вы продавались не только этим людям, но и другим. Бесчисленное множество раз.

– Прекратите.

– Продавались, продолжая ухаживать за дочерью. Иногда она находилась в соседней комнате, не так ли? Когда вы пили со своими клиентами, принимали наркотики и продавали себя, она находилась в соседней комнате.

– Прошу, остановитесь. Умоляю вас.

– Как вы могли это делать, Тереза?

– Я не контролировала себя. Денег не было. Он оставил меня нищей.

– Вы знали, что подвергаете опасности свою дочь?

– Я делала все, что было в моих силах. Я была больна.

– Вы подписали отказ от опекунства, потому что против вас работала система, потому что ваш адвокат был подкуплен или просто из-за денег?