– Потом Шеварднадзе еще и немцам сдал игру – по объединению Германии. Он тогда приговаривал: «Это все – с высочайшего одобрения!» Хельмут Коль вспоминал, что он спрашивал у Горбача, можно ли им будет когда-нибудь объединиться, и Горбач говорил: «Да делайте что хотите».

– Да, да!

– Коль не поверил своим ушам и переспросил: «Что, мы сами можем это решить? Вы нам разрешаете?»

– А ты как считаешь, за бабки Шевик продал Восточную Германию или нет? Я слышал такую версию.

– Про бабки не слышал. Но я думаю, что он просто собирался отсоединять Грузию от России. И в рамкахэтой подготовки хотел нас подставить, как будущих конкурентов, а от Запада потом планировал требовать за это благодарности.

– Почему ты так думаешь? Мне кажется, он тогда не допускал мысли, что будет президентом Грузии. Шевик ведь поначалу в Москве себя пытался найти. В первых выборах грузинских он даже не участвовал.

– Ага, мы все думали, что республики отсоединятся, – а он один, выходит, не думал? Или он считал, что отделятся все, кроме грузин? Как так? Мог ли он, я тебя спрашиваю, не понимать, что Союз развалится? А если развалится, то ему, значит, надо в Москве заново устраиваться, причем неизвестно кем, тут своих полно, да еще и из республик набегут. Либо валить на Кавказ, где непонятно что и куда он даже на выборы не пошел сперва. А если ему и дали бабок… И он их взял… То не поступил против совести. Он бы то же самое сделал и бесплатно. Ну, похоже?

– Нет, мне все-таки кажется, что он просто так отдал. И не за идею, и не за деньги.

– Ну а зачем в таком случае сдавать все русское? Все интересы России?

– Ну интересные вы люди! Если человек мудак, то необязательно ж он сознательный мудак! Он же может быть просто последний мудак.

– Это Шеварднадзе – мудак?

– Конечно. Я думаю, что он мудак. И он плохо кончит, кстати. Очень плохо кончит! Я уверен, что ему своей смертью не умереть. Его завалят, сто процентов! Если он не брал денег, он что, ничего на этом не заработал? Может, он думал, что он и так за объединение Германии?

– Ну ему ж стали давать потом кредиты американцы.

– Красивая версия. Но это ж копейки, всего-то тридцать миллионов…

– Для Грузии это большие деньги. У них там зарплата пять долларов.

– А ты, значит, считаешь, что Шеварднадзе за идею страдал? Как Горбачев?

– Вот ты говоришь, что Шеварднадзе – мудак… А Горбач? Который тоже сливал всем, и немцам в том числе? Он что ж, по-твоему, тоже мудак?

– А для тебя это новость?

– Ну как-то так…

– Я просто думал, что мы разговариваем на одном языке! А я еще, оказывается, должен тебе такие банальные вещи объяснять…

– Ладно, ладно! Идет просто какое-то навешивание ярлыков! К Горбачу, конечно, много претензий, он просрал действительно все, это приходится признать… Все, что мог! Но почему сразу – мудак?

Горбачеву за 90-й год дали Нобелевскую премию мира. Формулировка была такая: «За его ведущую роль в мирном процессе, который сегодня характеризует важную составную часть жизни международного сообщества». Это говорится в заявлении комитета. А на самом деле скорей всего за сдачу Германии. Что-то похожее бывало у нас в ходе залоговых аукционов…

Вот при чем тут, б…, залоговые аукционы? Ну ни бельмеса не понимает хохлацкая морда, а туда же – залоговые аукционы! Это не у тебя ли я вычитал что-то типа «залоговый аукцион по Связьинвесту»? Нет? А то смотри мне… Поясняю для идиотов – по Связьинвесту не было залогового аукциона, а был обычный. Вообще прекрати всякий раз вспоминать залоговые аукционы, в которых ты не разбираешься, а терпеливо жди, когда дело дойдет у нас с тобой до 1995 года (когда только и были залоговые аукционы). Тогда вот я и напишу все о залоговых аукционах. Мало не покажется. Я не шучу. Меня так достали эти полуграмотные комментарии про залоговые аукционы… Ты даже себе не представляешь. Хочется изувечить человека, который, не дав себе труда разобраться в вопросе, начинает нести беспомощную отсебятину, половину еще присочинив и приврав.

Что? Хохляцкая морда? А тогда ты – немец-перец-колбаса!

Горбачев рассказывал Бушу: «Я вам скажу, что потребовались колоссальные усилия, огромное напряжение, политическая воля, чтобы буквально перешагнуть через себя, преодолеть старые подходы, казавшиеся незыблемыми, действовать так, как этого требовали изменившиеся реалии. Мне до сих пор приходится у нас в стране разъяснять эту позицию, доказывать необходимость нового мышления, новых подходов к тому, что происходит в мире, убеждать в правильности таких шагов. Это не всегда легко, тем более что на Западе есть люди, которые подбрасывают анализ, основанный на старом мышлении, и это осложняет мое положение». Будто бы старое мышление было такое, что у каждой страны есть свои интересы и их не надо сдавать. А сдаешь, так бери что-то взамен. А новое мышление – это была удачная попытка американских политиков убедить русских, что США якобы ставят свои интересы ниже общечеловеческих. И якобы у нас с ними гамбургский счет. Горбачев поверил – или сделал вид, что поверил, – и повернул дело так, что мы стали отказываться от разных своих интересов и сливать Западу.

– Алик! А Горбачев, кстати, деньги брал?

– Этого я знать не могу.

– Ну, в таком контексте это и непринципиально.

– Это непринципиально. Да.

– Скажи, пожалуйста, Алик…. Вот мы заговорили про Горбача, а ты помнишь, что он как раз в 90-м вышел из партии? Это что было, поступок или просто пиар?

– Я думаю, что мелкий пиар. Но давай мы лучше про свою жизнь поговорим. Мы же все-таки не про Горбачева книжку пишем. Тебя все тянет в херню какую-то…

– Это просто журналистская привычка. Я всегда говорил, что если изжурналистики убрать поверхностность, от нее вообще ничего не останется.

– Ха-ха-ха!

– Хули ты смеешься? Журналист же не пишет роман на века. Ему надо какую-то херню сочинить, такую, чтоб сегодня это кинулись читать, а назавтра про это напрочь забыли. Кстати, требования взаимоисключающие, поди еще в них уложись. Тут нужен талант. Как говорит знаменитый репортер Юрий Рост, в журналистике только одно хорошо: что тут быстрый результат. Вчера написал, сегодня это уже читают, завтра бабки. Как говорится, утром в газете, вечером в клозете.

– Давай расскажи, где ты был в тот год.

– Нет, давай ты лучше, а то почему-то все я да я сначала.

– Я? Я в июне избрался…

– О-о-о! Началось…

– Да, да! Мэром города я избрался, ебть.

– Города? Или поселка?

– Какого поселка! Сестрорецк – это пятьдесят тыщ жителей!

– А как это так вышло? Ты вот сидишь, двигаешь науку, варишь самогонку, и вдруг тебе ебануло в голову возглавить Сестрорецк. И развратить этот маленький город.

– У меня был – да, собственно, и есть – товарищ, Мишка Дмитриев. Мы с ним в одной группе учились в институте, он сейчас замом у Грефа работает, по пенсионной реформе. По отчеству Мишка – Эгоныч, его отец немец был.

– Помню, был такой Эгон Кренц, начальник восточного немецкого комсомола. Он приезжал к нам в Лейпциг. Обедал у нас в университетской столовой. Правда, в отдельном кабинете, но шел в него через общий зал.

– Так мой дружок Мишка избрался депутатом ВС РСФСР. В 90-м году. А избрался он, кстати, от Сестрорецка. И он сразу мне позвонил и говорит: слушай, я тут в большом авторитете, если ты готов, то мы тебя изберем мэром. И я подумал – а хули? И – пошел!

– Ты задавал себе вопросы типа: «На хрен мне это нужно? Чего я этим хочу сказать?»