– Таким образом, теперь, после путинского заявления, даже когда я мясо закупаю, то я тем самым завоевываю Кавказ?

– Ну куда ж без Кавказа на рынке, откуда ж баранине тогда взяться? Ха-ха. Но эта тяга к великому, она и тогда даже проявляется, когда человек на базаре покупает еду, удовлетворяя свою чисто животную потребность. Он и там хочет быть причастен к великому! «Давайте выгоним всех черножопых, и пусть торгуют русские бабушки» (в 2007-м году Путин приступил к реализации этой русской мечты. – И.С.). Это иногда работает, мобилизует русских; что и говорить, лозунг этот довольно популярный. Кавказцы на эту потребность живо откликаются, уходят с глаз долой из торговых рядов, а вместо себя за прилавки выставляют нанятых русских бабушек. Вот вам, пожалуйста, старушка славянской национальности, она будет торговать, а деньги отнесет хозяину-чечену. Так что люди хотят быть причастными к великому – либо по меньшей мере они хотят лести, они желают, чтобы их жалкие потребности хоть издалека выглядели великими. Вот почему я сказал про сериалы. А то человек думает: что у меня есть в жизни? Сын – двоечник, племянница родила, дядя Вася дал в глаз тете Маше… В жизни ничего не происходит! А человек хотел бы плавать на яхте, руководить чем-то, двигать дивизии туда-сюда. Но ничего похожего нет и ему обидно. И тут ему вдруг говорят: не ссы, парень, сейчас мы тебе покажем сериал, где главный персонаж – такой же мудак, как ты, а у него такая же племянница-дура, и ему точно так же, как тебе, не дала продавщица овощного отдела. И весь мир смотрит эту ерунду. Лесть действует: человек начинает думать, что он не жалкий мудак, что он причастен… Раз такую же самую ерунду, из которой состоит его жизнь, показывают на всю страну в прайм-тайм. Так что Лебедь не поканал потому, что простому человеку хочется чувствовать себя великим. Пойми: повышение зарплаты – это скучно и мелко, а брать Кавказ – это тонко, это высоко. Это трансцендентальность (или трансцендентность?), к которой всегда стремится русский человек. Он говорит: дайте мне выйти за пределы наличного бытия! Опять-таки – почему он пьет? Да потому что если человек не пьет, если он встал утром пораньше и побежал куда-то на трезвую голову – он же себя ведет как животное! Просто как животное, и все. Оно тоже утром вскочило и бежит себе куда-то на абсолютно трезвую голову…

– Ха-ха!

– Ну что ж это такое? Съел в обед полезную пищу, перетертую, лег спать в 9 вечера после вечерней прогулки. Примитивное животное, ничтожное, которое легко можно стереть с лица земли, раздавить пальцем. Говно взаимозаменяемое. Это же техническое существование – убери одного, поставь другого. Он точно так же будет утром вставать, умываться – как скотина. И как животное идти на работу.

– Ха-ха!

– Другое дело – ты утром встал…

– …а у тебя война…

– Ну… Или по крайней мере обсуждение важных теоретических вопросов. К примеру, вместо того чтоб ехать в офис, ты, сидя на даче, отменил все встречи, отправил начальника охраны за пивом, он привез, и ты прям с утра приступаешь к анализу судеб мира.

– Ха-ха!

– Это же высокое существование! Задача, достойная гомо сапиенса энд Человека с большой буквы. Ты говоришь: объясните же мне судьбы мира и народа моего. А другой человек сидит перед тобой, ну я, например, махнул тоже с утра и говорит: говно вопрос, сейчас я объясню судьбы мира…

– Ха-ха! Для этого я тут и положен…

– Это, батенька, высокая задача.

Животное хер тебе объяснит судьбы мира – оно ходит и работает, и все.

– Ха-ха! Я не понимаю, какое это имеет отношение к Лебедю?

– Что ж, по просьбе трудящихся возвращаюсь к Лебедю. Он предлагал людям решать вопрос выживания, тоесть животный биологический вопрос. Путин же предложил великую задачу: с утра выпить и идти завоевывать Кавказ. Высокая цель, выходящая явно за рамки наличного бытия. Так бы человек ходил на завод, вытачивал копеечные детали, никому не нужные. А то родина даст ему оружие и он поедет перестреляет там черножопых на Кавказе. Такая у некоторых картина в голове.

– Что-то не видел я очередей у военкоматов, в которых добровольцы в Чечню вербуются. «Истинные патриоты» все больше глотку дерут по ТВ. А в Чечне погибают деревенские дети, которые как раз с радостью бы лучше землю пахали.

Размышляя о любви публики к великому, я вспомнил беседу с одной дамой. Она зэчка, которая на зоне работает, как водится, швеей. И вот она мне такое рассказала: «Мы тенты шьем на „ЗИЛы“. Когда продленка, то мы выходим с двух ночи и полная смена потом до трех часов дня. Конечно, недосыпаем. Надо б жаловаться – тяжело же, но мы в азарте. Вот у нас тут заказ был из Чечни, тенты на 500 „ЗИЛов“. Один тент килограмм сто весит, если не больше. Там такие девушки работают, как бульдозеры, это физически очень трудно. Нам дали трое суток, чтоб их сшить. А продленка у нас по желанию. Чего, казалось бы, на дядю Ваню калымить? Но все пошли и работали с таким азартом! А потому что заказчики приехали, говорят – давайте, девчонки! Надо! И все. А что для Чечни, нам сказали, когда уж мы закончили. А сказали б раньше – нам было б приятно, мы б, может, с лучшим качеством сшили».

– Вот она, тяга к высокому, понимаешь?

– Нет. Вот нет у меня такого места в душе, чтобы понять это. Ты меня спрашиваешь: «Понимаешь?» А я говорю: нет. Мне вот лучше однообразие мирных будней.

– Ты вот сидишь на даче, ловишь форель в своем пруду. А простому человеку, который лишен такой возможности, – ему что?

– У него тоже есть дача, пусть даже шестисоточная. Пускай на ней сидит.

– Так ему на его даче вместо ловли форелей придется на грядке стоять раком, пропалывать морковку.

– Вот и пусть пропалывает. Какого ж хера ему на войну лететь?

– Я вижу, ты этого никогда не поймешь. Бессмысленно это обсуждать таким образом. Давай тогда перейдем к более понятным тебе темам. По-моему, у тебя в 2000-м начались разборки с Гусем. Ты вообще не жалеешь, что ввязался в ту историю?

– Нет.

– Значит, нету у тебя раскаяния в содеянном… Ты считаешь, что с Гусем все было сделано правильно. И свободы слова тебе не жалко?

– Нет.

– Я вот подумал: у нас идет некая перекличка с интервью, которое дал Кулистиков, – ты читал?

– Да. Дурацкое интервью.

– Не знаю. Я с Кулистиковым не знаком. Но мне очень нравится его мысль о том, что НТВ раньше было маргинальным. Его спрашивают: «А что вы понимаете под маргинальностью в данном случае?» Он ответил: если широким массам нравится Путин, то телевидение, которое по идее и должно работать на эти широкие массы, обязано рассказывать о том, что Путин хороший. А те люди, которым Путин не нравится…

– …пускай идут на хер.

– Да. То есть они не победили на выборах, они проиграли, отброшены на обочину, ну и пусть себе молчат на ней теперь в тряпочку. А телевидение как массовое искусство должно отражать волю и интересы масс. Если народ хочет такого телевидения, надо дать ему его. В этом, увы, есть своя логика.

– Я говорю ровно об этом телевидении. Единственное, что я хочу сказать, что сам Вова Кулистиков мог бы не пи… деть лишнего, понимаешь?

– Он сказал – мне что поручают, то я и делаю. Кулистиков и у арабов работал, и у американцев… Он менеджер, который делает что скажут. Вот это его признание мне понравилось своей простотой и откровенностью. Но, с другой стороны, мне кажется, что такие менеджеры, которым насрать, на кого работать – на арабов, американцев, патриотов или еще кого-то, – мне кажется, что таких менеджеров желательно…

– …в дурдом отдавать.

– Ну не обязательно в дурдом; есть же биржа труда – туда пускай и отправляются. А руководить серьезными учреждениями государственными я бы таким персонажам не доверил. Мне кажется, что у человека должны быть какие-то взгляды, убеждения, ну, что-то такое. Хотя бы по минимуму.