– Они больше для журналистов одеваются, чем для себя.
– Я тебе скажу, что все-таки в шлепанцах и небритому легче и естественней, чем в застегнутой гимнастерке и начищенных сапогах. На мой вкус. А конфликт был между нашими ментами и латышскими. Кто первый начал – сейчас поздно разбирать.
Я не только к омоновцам ходил, но и в МВД Латвии. Там рассказывали, что наши менты – убийцы и твари. А латыши – белые пушистые демократические зайчики.
– У меня не было такого ощущения.
– А у пресс-секретарей МИДа и МВД Латвии – было… Если ты помнишь, там была перестрелка и сколько-то человек убили. В их числе и оператора, который работал со знаменитым Подниексом, – они сняли нашумевший фильм «Легко ли быть молодым». Кто стрелял, откуда, зачем – разумеется, каждая из сторон дает свою железную версию. Может, латыши сами своих и застрелили.
– Скорей всего.
– И еще про ту поездку в Латвию в 1991 году я помню такую вещь. Я в какой-то момент утомился от служения демократии или там чему и говорю своему товарищу: «Пора выпить водки». А где взять по тем временам? Ладно, в гостинице я встретил знакомого репортера, который работал на западников, – он и повел меня в валютный бар, где мы пропили долларов двадцать – это было очень круто по тем временам. А днем, в городе, где найти водки? Мы купили у таксистов бутылку, тут же на капоте порезали колбасы, вмазали по чуть… Это была уходящая натура – водку брать у таксистов.
Комментарий Свинаренко
Еженедельник «За рубежом» в своем № 37 за 1991 год дал такую перепечатку.
Джонас БЕРНСТАЙН/ Журнал «Исайт», Вашингтон
«Лето 1991 года в Советском Союзе можно охарактеризовать одной фразой: слишком много людей охотятся за слишком малым количеством долларов. Охотятся не за потерявшими ценность рублями – за долларами. Некогда рай для рабочих, где господствовала официальная догма, что марксистско-ленинская система по сути своей свободна от преступности».
Так определяет суть своего репортажа корреспондент американского журнала, несколько недель назад посетивший СССР. Он затрагивает, широко используя советские источники информации, одну из наших самых больных тем – преступность. И вывод, к которому подводит собранный фактический материал, в общем, однозначен: само по себе объявление беспощадной войны преступности, ужесточение всякого рода мер пресечения не приведут к решению проблемы. Нужна принципиальная ломка сложившихся экономических структур, необходимо раскрепостить и экономические отношения, открыв путь нормальному, в рамках закона, предпринимательству, и сознание людей, которое все еще во многом находится в плену идеологических стереотипов.
Игорь Свинаренко, обозреватель «Коммерсанта», согласен с такими наблюдениями. Но старается при этом войти в понимание побудительных мотивов, которые движут действиями полиции. «Я день за днем сталкиваюсь с теми убогими условиями, которые характеризуют существование представителей милицейских органов, – говорит он. – Вот, например, офицер милиции, служебная обязанность которого – отправлять за решетку гангстеров. Имейте в виду, повторяю, он сидит не за письменным столом, и не просто в участке. Это профессионал в высшем смысле слова. А получает он 400 рэ в месяц. Вы знаете, что такое 400 рублей в месяц? Вот видите – это стоит 500 рублей», – при этом он указывает на свои джинсы.
…Существует и такая точка зрения – многое в том, что бюрократы именуют «организованной преступностью», не более чем первообраз капиталистических отношений, капитализма. «Вы вправе провести параллель между развитием преступности в нашей социалистической стране с первыми столетиями развития капитализма в Европе, – заключает Игорь Свинаренко. – Ведь и первые капиталисты там также представали в облике бандитов и пиратов. Страшные это были люди. Но именно таким образом они зарабатывали свои деньги и закладывали основы капитала, начинали дело. А уже потом их дети и внуки превращались в обычных, нормальных бизнесменов. Вы ведь знаете, как это выглядит: „Отец мой был бандит, гангстер, его повесили, а вот я – обычный, добропорядочный гражданин“.
Конечно, на пути процесса предпринимательского развития… случаются и препятствия… «Коммерсантъ» провел внимательное исследование трудностей и злоключений, которые выпали на долю независимых бизнесменов, числящихся в Советском Союзе среди самых удачливых, преуспевающих и состоятельных. И все они сталкивались с одной и той же проблемой – КГБ…история связана с именем Артема Тарасова, предпринимателя и депутата российского парламента. Его дело расследовали КГБ и МВД («совместное предприятие», – сострил Свинаренко), они искали связь с преступным миром. И в этом случае счета фирмы оказались заморожены, бумаги – изъяты. В итоге Тарасов эмигрировал. Никаких осуждений и приговоров в процессе расследований вышеупомянутого характера не последовало. Однако предприниматели либо понесли ущерб, либо просто прекратили дело. В ходе бесед с представителями КГБ, которые занимались расследованиями, Свинаренко, по его словам, спрашивал своих собеседников: «Чувствуете ли вы, что правы, что располагаете соответствующим материалом, способным доказать вину этих людей?» Ответы звучали так: «Нет, у меня нет достаточных доказательств. У меня нет соответствующих фактов. Я вижу, что нарушения закона места не имели». Вот что они говорили – в первом, во втором, в третьем и четвертом случаях. И в то же время утверждали: «Но что-то должно быть во всех этих делах. Должно быть какое-то нарушение! И мы обязаны обнаружить его». Это – идеология. Коль скоро вы богаты, вы уже преступник. И они видят в себе вершителей добрых дел. Может быть, то, что они делают, и незаконно, может быть, это противоречит закону, но сделано это в интересах высшей справедливости… И, повторяли они, наши внуки воздадут должное нашим усилиям.
– Да… Что еще, кто еще? Гдлян, Тарасов, батюшка Андрей Кураев… Что мы терли – не помню, но они тогда казались важнейшими людьми эпохи.
– Вот ты говоришь – Кураев. Я иерархов церковных вообще не замечаю. Они жулики!
– Ну, из иерархов самый главный, из тех, с кем я общался, – Владимир, епископ Ташкентский и Среднеазиатский. Симпатичный человек. Книги пишет. Интересная у него идея: царь финансировал строительство мечетей и издавал Коран, так что мусульмане были грамотные, и оттого ваххабиты, сектанты и еретики могли на них сильно влиять. И вот еще что было. Обои я тогда достал на улице Бирюлевской! Там мне по блату приготовили пяток рулонов. Я поехал и купил. Самое любопытное было то, что никого не волновало – какой цвет, какой рисунок… Просто обои. Или бери какие есть, или никаких не будет. Это было как водка – просто водка. Марка, розлив – не обсуждалось. И еще я выяснял отношения с МУРом. Там у меня менты состояли…
– На зарплате.
– Ну. Как сейчас помню, в МУРе им платили триста, а я – пятьсот. Я укреплял государство! Боролся, конкретно, с преступностью! Менты с ней боролись на мои бабки! Блядь, я только сейчас сообразил… Гм… Отпускные я им платил. Грубо говоря, если употребить современный язык, те менты были чистые оборотни. Но оборотни очень симпатичные. Приятные люди. И выпивать с ними было интересно, и работали они на страну. Однажды они принесли мне протокол закрытого партсобрания МУРа с повесткой дня «Позор оборотням». Там поймали с поличными на взятке двух ментов. А один из них, как назло, был «Лучший по профессии» по итогам прошлого года – помнишь, была такая форма поощрения? То есть дали человеку Почетную грамоту, похвалили, а детей кормить нечем. Ну и взял он казенный пистолет и пошел зарабатывать на жизнь. Я это подал, конечно, красиво. Не где-то кое-кто у нас порой – а по-взрослому, со званием и фамилией. И тогда начальник МУРа Федосеев построил личный состав и сказал: «Кого уличу в связях со Свинаренко, тому лично оторву погоны». А пресс-центр как, он же обязан с прессой работать? И пресс-центру, говорит, тоже оторву. И вот я сижу, пишу заметки. Все сводки прочитал, оперативная картина ясна. Но нужен же и официальный комментарий! С меня требуют. А менты его не дают. Просто бросают трубку, и все. Боятся! И я забил стрелку с начальником МУРа и пошел к нему объясняться. Пришел. Он сразу начинает: «А почему вот у меня называется отдел, к примеру, по борьбе с оргпреступностью, а у тебя – отдел просто преступности? Ты кто получаешься такой, а?» Я говорю: «Ну, во-первых, у меня отдел так называется согласно штатному расписанию, а во-вторых, я ж не мент, чтоб с преступностью бороться. Мне и полномочий таких не дано согласно действующему законодательству. Хорош бы я был, проверяя документы у граждан, а кто не понравился – того б тащил в отделение! Да меня б тогда самого, чего доброго, свинтили б». Он говорит: «Короче, не морочь мне голову, пиши опровержение. Что ж ты себе позволяешь писать? Это ж клевета! „Отдельные сотрудники милиции берут взятки“. Ладно, – говорю, – готов это опровергнуть. Давай согласуем текст опровержения: „Отдельные сотрудники милиции не берут взяток“. Он сначала меня похвалил, а потом спохватился: какая-то тут подъё…ка… „А, – говорит, – понял! Не годится такой текст“. „Хорошо. Тогда так. Ни один сотрудник милиции не берет взяток… В общем, пока не ушел он на пенсию, были проблемы“.
