– А сейчас, думаешь, они этим не занимаются?

– Сейчас тоже занимаются, но при этом думают: «А вдруг как-нибудь устаканится?»

– Не-не. Уже нет никаких иллюзий.

– А! Ты хочешь сказать, что я со своим референдумом опоздал!

– Владимир Владимирович идет вместе с русским народом. Это уже давно понятно…

– То есть я спiзнився.

– Да, конечно.

– Ты хочешь сказать, что поскольку я не читаю газет с должной регулярностью и систематичностью, то известие о принятом референдуме я проспал, да?

– Да. Уже давно.

– А он, значит, есть, был и будет?

– Уже на все твои вопросы даны ответы.

– Ну что же… Если так, то ничего не поделаешь. Жаль… Но это великое решение не избавляет нас от повседневных забот. От того же написания книжки. Давай тем не менее вернемся к ней. Что еще у нас, я извиняюсь, имело место в 2000 году? Ты, значит, занимался тем, что ни о чем не жалел. И еще свободу слова мы закрыли. Ну не то чтоб совсем «мы», это я так, примазываюсь.

– Еще не закрыли. Мы ее закроем в следующей главе.

– А, то есть это вы пока тренировались.

– Да.

– А когда был флаг из туалета?

– В 2001-м.

– А, в 2000-м ты только приступил к делу!

– Да. В 2000-м мы Гусю предложили 300 миллионов.

– К тому, что у него уже было. А сейчас у него всего-то 200, может, на-скребется.

– Все равно это охеренные деньги. Смотри, если даже обеспечивать среднюю доходность в 5 %, то ты имеешь десятку в год.

– «Ну, нормально. На скромную жизнь хватит», – сказал я, сделав значительное лицо.

– Да. Червонец – это хорошие деньги…

– Не знаю, не пробовал.

– Можно половину возвращать на воспроизводство капитала, с учетом инфляции, а половину честно тратить. 5 миллионов в год – хорошие деньги.

– И он не получил эти 300 миллионов долларов?

– Он от них отказался. Устроил дурацкую истерику, прекрасно понимая, чем все это кончится.

– Ну, он режиссер, человек искусства, он артистичный – что вы прие… ались к нему?

– Мы к нему не прие…ались. Ему приготовили бабки, они на аккредитиве лежали. В «Дойче банк», в Лондоне.

– То есть тут, похоже, такая картина вырисовывается. Владимир Алексаныч тогда, значит, задал стилистику улаживания конфликтов между государством и олигархами. Вопросы могли б по-хорошему решаться. Если б Гусь показал тогда пример мирногососуществования с русской властью, она, может, и дальше б себя деликатно вела. А раз пошло со стороны бизнеса кидалово…

– «У меня везде камеры, я под давлением подписал…» – начал Гусь херню нести.

– А договорился б тогда, то, может, не пришлось бы Ходору сейчас на киче париться… С ним бы тоже по-хорошему говорили. Но Михаилу Борисычу достался жесткий такой прессинг.

– Нет, я не проводил бы такую параллель.

– А почему ты против дешевых параллелей?

– Потому что я в жизни не люблю ничего дешевого.

– А пиво «Невское» мы же тем не менее в настоящий момент все же пьем?

– Это не «Невское», а «Балтика». Мы его пьем не потому, что оно дешевое.

– А потому, что оно холодное.

– Потому, что оно хорошее.

– И, как я заметил выше, все-таки дешевое. Да. Так до чего дошел конфликт с НТВ в 2000-м?

– Мы с Гусем в 2000-м подписали новый контракт, который он не исполнил в 2001-м.

– Это после сорванного контракта, по которому он должен был получить 300 миллионов?

– Да. После этого срыва был второй контракт; мы думали, что он будет в очередь платить нам деньги в залог своих акций. И он снова его не выполнил. И тогда у него в 2001-м забрали акции.

– О чем мы поговорим позже.

– Да.

– Но на момент 2000-го все было нормально еще. Вы думали, ну Гусь слегка где-то тут смухлевал, потом там, но в принципе с ним можно договориться.

– Да, у меня было полное ощущение, что мы договоримся.

Где-то в апреле – мае 2000 года звонит мне Жечков[25] и заговорщицким голосом сообщает, что у него относительно меня есть потрясающая (как, впрочем, всегда) идея, но ее он не может озвучить по телефону. Если я хочу ее услышать, то должен приехать к нему в воскресенье в баню. Что ж, решил я, в конце концов, любопытство всегда было моей сильной стороной (про себя я называю его любознательностью). И я поехал к Жеч кову.

Приехав, я обнаружил в бане Лесина и Григорьева. Лесин без долгих предисловий вывалил эту самую идею. Суть ее проста и незатейлива. «Мост» Гусинского задолжал «Газпрому» около полумиллиарда долларов. Шансов, что отдаст, – почти нет. «Газпром» хочет тем не менее получить хоть что-то. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Вяхирев (или Шеремет?) обратился к Лесину в просьбой порекомендовать человека, который справился бы с этой работой. Лесин хочет порекомендовать меня, вот и спрашивает – согласен ли я сделать эту работу?

Я взял паузу и с интересом посмотрел на бутылку водки, стоящую на столе. Дернул стопочку и говорю Григорьеву: «Пойдем-ка я тебя попарю».

Пока парил, прикинул, что к чему. Ну во-первых, «Газпром» не по собственной инициативе хочет получить с «Моста» деньги. Это ясно как божий день. Как говорится в фильме «Берегись автомобиля» – обстоятельства изменились. Новый хозяин в Кремле – новые порядки. Правда, во-вторых, ничего зазорного нет в том, что одно акционерное общество хочет получить долг с другого. Плохо наоборот, когда менеджмент одного акционерного общества («Газпром»), которое само нуждается в деньгах и берет их у западных банков под проценты, дает другому акционерному обществу («Мост») беспроцентные, ничем не обеспеченные займы. Следовательно, это нормально, что «Газпром» пусть и по чужой подсказке, но все-таки решил получить с «Моста» деньги. Так что здесь вроде никакого подвоха нет.

Возвращаемся. Лесин внимательно на меня смотрит. Я внимательно смотрю на бутылку водки. Раз – и маханул стопочку. Огурчик, квасу (сам привез из «Царской охоты»). Опять Григорьеву: «А теперь попарь ты меня, пожалуйста». Григорьев смеется. «Пойдем, – говорит, – попарю».

Лежу под веничком, думаю. Почему именно я? И почему Вяхирев обратился именно к Лесину? Ответы более-менее понятны. Я – поскольку Гусь меня хотел посадить, а значит – я хочу отомстить. Что ж, резонно. Только, наверное, они мою мстительность сильно преувеличивают… Хотя, что лукавить, не без этого. Может быть, самую малость, но есть. Есть это чувство – ну что, мол, гад, допрыгался? Лесин – поскольку, видимо, он назначен ответственным за проект в новой администрации. Но! Все не так просто! Легко сказать – Лесин! Он-то как видит свое руководство проектом? Ведь стоит только ему показать свой минимальный интерес к этому делу, как Гусинский разорется на весь мир об ущемлении свободы слова. Заодно и меня, грешного, в душители запишут. А всего-то – нанялся долг взыскать. Нужно выдвинуть условие – чтобы они не вмешивались. Уж как-нибудь сам справлюсь. А то потом крику не оберешься. Постой! Так ты, похоже, согласен? И сам себе отвечаю: да… Что ж, быстро они меня уломали.

Опять возвращаемся за стол. На горячее – тушеная утка. Вкусно. Налили красного вина.

– Ну что, Микеле. Ты мне сделал предложение, от которого я не могу отказаться? В целом я согласен. Когда будем обсуждать детали? Завтра у тебя в министерстве? Ладно, подъеду. А с Вяхиревым и Шереметом?

– Позже, где-нибудь через месяц, отдохни пока. Не торопись раньше времени. Сейчас мне нужно было только твое принципиальное согласие.

Назавтра Лесин мне говорит, что он полностью согласен с моей оценкой рисков, связанных с его участием в проекте. Поэтому он будет стараться не лезть в него, но и я должен его понять: все-таки речь идет о третьем по значению федеральном канале, и полностью устраниться от «спора хозяйствующих субъектов» Министерство печати не может. Звучит вроде приемлемо. А как будет осуществляться оплата моей работы? Ведь, помимо меня (а я себя недешево оцениваю), мне нужно будет нанять клерков, юристов, финансистов, консультантов. Это стоит много денег. Поверь, говорит Лесин, в «Газпроме» ты все вопросы решишь.