– И из-за тебя тоже, – заверил его Игорь.

– А жить на что прикажешь? – помрачнел тот.

– Об этом можешь не беспокоиться. С твоими способностями тебя живо возьмут в наше министерство обороны, да еще и звание солидное получишь.

– Ладно, – неуверенно пообещал Салим, – так и сделаю.

По Садовому мчался поток брезентовых автомобилей, мимо текла пестрая разноязыкая толпа, старые здания стояли вперемежку с новыми высотными, которые на самом деле были не очень-то и новыми, солнце играло в их пыльных стеклах. Стекла были тем пыльнее, чем выше этаж. До пятого, примерно, они оставались чистыми, а дальше тускнели.

Возле одной высотки они увидели небольшую толпу живописных оборванцев с транспарантом, на котором было написано: «Отдайте нам верхние этажи – все равно вы их не используете». Охранники из здания смотрели на них равнодушно, как на часть привычного пейзажа. Сами демонстранты особой активности тоже не проявляли. Они курили, переговаривались между собой и откровенно скучали. Казалось, им все надоело и они ожидают, когда их сменят другие.

– А почему они не используют верхние этажи? – заинтересовался Игорь. – Ведь оттуда открывается такой вид! Раньше верхние этажи в конторских зданиях расходились на ура.

– Я могу только догадываться, – предположил Салим, – но мне кажется, что раз у них нет нефти и газа, то нет и электричества. А раз так, то не работают лифты и кондиционеры, насосы не качают воду и так далее. В общем, нечего там делать. Ты ведь не стал бы таскаться пешком на шестидесятый или даже на сороковой этаж?

– Не стал бы. А демонстранты согласны.

– Им никто не позволит, пустая затея. Там нельзя жить, если нет воды.

Игорь продолжал искать глазами заправки, хотя после того, что они узнали, это не имело смысла.

Зато он увидел длинное одноэтажное здание с большими буквами «Регыстрация» на уровне крыши. Здание и в самом деле напоминало барак. На входе стоял сильно загорелый брюнет в униформе. Он облокотился на дверной косяк, щурился на солнце и шевелил усами. На стенде рядом с входом под надписью «Ынструкций» были вывешены образцы документов, которые нужно заполнять желающим получить регистрацию. Они стали их читать, но ничего не поняли. Местные чиновники не отличались большой грамотностью и инструкцию составили с ошибками. Игорь посмотрел сразу в середину и прочитал: «Пайдошь па каридор туда, там увидишь такой штук – как сказать, да? Ты на него не смотри и поворачивай налева. Или направа? Дай падумать, кароче, да? Нет, налево. И иди прямо до канец».

Игорь понял, что «ынструкций» не осилит, да? Он оглянулся на служащего, но тот уже и сам заговорил:

– Чего стоишь, дарагой, да? Захади внутрь, все пакажу. У нас цена хароший, совсем мало нада платить. Вы не маскавичи, сразу видна.

Игорь посмотрел на него с возмущением.

– Ну ты-то ладно, – сказал служащий Салиму, – за маскавича еще сойдешь.

Салим приосанился.

– Если издали и в темноте, да? Гы-гы-гы! – Он засмеялся, довольный собственной шуткой.

Стало ясно, что «ынструкций» составлял он.

– А ты, – сказал он Игорю, – сразу видно, что только приехал издалека. С таким лицом тебя любой мент остановит. Чито тогда будешь делать без регыстраций, да?

Игорь ошарашенно провел рукой по лицу. «С каким это „таким лицом“? Что он мелет? Может, у меня вырос рог во лбу или уши стали до плеч?» Ничего подобного он не обнаружил.

– Я в Митине прописан, – мрачно сказал он.

– Тем болийе! – затараторил клерк. – Митино – не Москва. И Куркино. И оба Бутова. Все, что за МКАДом, в общем.

– Почему? – удивленно спросил Игорь.

– Мы их потеряли. Мы их долго теряли, а теперь потеряли совсем. Туда даже ветки метро перекрыли.

Игорь не мог поверить собственным ушам.

– А что с ними случилось?

– Ай, слюшай, дарагой, долго рассказывать, да? Захади, будим дело делать, и я тибе заодно скажу, что знаю.

Игорь с Салимом переглянулись и переступили порог. Клерк повел их к длинной стойке с окошками, взял у них паспорта, сунул в первое окошко и, едва Игорь раскрыл рот, чтобы задать вопрос про свое родное Митино, как он тут же исчез. Игорь был огорчен новостью про Митино. Он не сильно любил этот район, как и любой район Москвы, но там стоял дом, в котором была его квартира, а осознавать, что район по какой-то таинственной причине «потеряли» и у него больше нет жилья, было очень неприятно. Он совсем забыл, что жилья мог лишиться и по другой причине – ведь лежала же часть домов в конце Профсоюзной улицы и в Ясенево в развалинах.

Клерк в первом окошке долго изучал их паспорта и сличал фотографии.

– Какой у вас странный документ, – наконец сказал он Игорю и передал оба паспорта клерку во втором окошке.

Регистрируемые перешли туда. Другой клерк ничего не стал говорить, а просто поднял вверх красную карточку и спросил у Игоря.

– Какой цвет?

– Красный, – оторопело ответил тот.

Салима он проверил на зеленый.

В третьем окошке у них спросили, когда произошла революция на Кубе и почему погиб Иван Сусанин. Потом просили коснуться правой рукой левого уха, левым локтем – кончика носа, и Салим едва не вывихнул себе плечо. Далее велели продекламировать скороговорку «Карл у Клары украл кораллы».

После еще доброго десятка подобных испытаний им вернули паспорта, в которых лежали вкладыши о регистрации, и выпроводили в другую дверь барака, выходившую в незнакомый переулок. На вкладышах красовался прямоугольный штамп: «Цыгрегистрация», а вверху было написано: «Цыганская регистрационная палата № 28». Денег с них взяли вполне прилично, но заверили, что теперь ни у одного мента не может быть претензий к их документам. Игоря отдельно предупредили, чтобы он, ввиду его типично немосковской внешности, не возникал и с проверяющими вел себя скромно. Салиму ничего такого не сказали. Обоим показалось, что это филькины грамоты и деньги потрачены зря.

Игорь хотел было вернуться ко входу, чтобы расспросить говорливого клерка, что же стало с его районом, но потом решил съездить туда сам и разобраться во всем на месте.

Он смотрел на проезжающий мимо брезентовый транспорт, вспоминал вчерашнюю поездку с Татьяной и испытывал сочувствие к водителям. «Это сколько же надо, гм... топлива для поездок на дальние расстояния? – думал он. – А если еще водителю никто не помогает, как я вчера Татьяне, тяжеловато ему тогда, наверное, приходится».

Автомобили с одним водителем двигались рывками, то ускоряясь, то замедляясь в самых неподходящих местах, чем подтверждали его предположение. Из других машин, где было по два человека или больше, им сигналили и крыли матами на всех языках, называли баранами и советовали сидеть дома.

Но таких машин было очень мало. Везде рядом с водителем цивилизованного вида сидел какой-нибудь дикарь. Самозабвенно раскачиваясь и подпрыгивая, он отправлял в рот одну чипсину за другой. При этом многие еще ухитрялись что-то напевать и улыбаться.

Один раз Игорь увидел в машине большую обезьяну важно восседавшую на пассажирском сиденье впереди. Обезьяна сидела с таким видом, как будто она здесь была главная, а человек за рулем – всего лишь ее личный водитель. Машина встала у тротуара, водитель вышел что-то купить в киоске, а Игорь во все глаза пялился на обезьяну. Он даже подошел поближе, чтобы лучше ее рассмотреть. Обезьяна это заметила и уставилась в ответ на Игоря. Взгляд ее был вполне осмысленным, и казалось, что она сейчас что-то скажет. Но она ничего не говорила. Так они и смотрели друг на друга, пока не вернулся водитель. Когда машина тронулась, обезьяна, не меняя выражения морды, погрозила ему длинным черным пальцем. Игорю захотелось сесть. Этот жест примата показался ему предостережением. «Вот, значит, чем они все кончают, метеористы эти, – догадался он, – деградируют до обезьяны!» Мысль о том, что его, если он будет метеоритить, покроется шерстью, а в ней заведутся блохи и надо будет их выкусывать, показалась ему очень неприятной.

За ужином Татьяна спросила: