Я нервничал. Иммунная система людей с синдромом Дауна находится в страшном беспорядке. В свои двадцать пять лет Бетани прожила уже достаточно долгую жизнь.

Я взял ее маленькую руку в свою и поздоровался. В ответ она произнесла «привет» и ответила на рукопожатие. Ее ладонь довольно крепко стиснула мои пальцы и удерживала их чуть дольше, чем хотелось бы.

– Как вы себя чувствуете, Бетани?

– Болею.

– Вам хуже, чем вчера?

Она на мгновение задумалась.

– Да. Я плохо себя чувствую.

– Бетани, где вы живете?

– Вы мне нравитесь, – произнесла она в ответ.

Вот так мы и начали.

Мы обсуждали те же темы, которые я пытался обсудить с Хелен Джонс. К счастью, Бетани находилась в относительно хорошем расположении духа и была не прочь поговорить. Но в ходе беседы оказалось, что она не в состоянии запомнить многие детали собственной жизни.

– Бетани, что вы вчера ели на обед?

– Хм, я не знаю.

– Бетани, не могли бы вы вспомнить хоть что-нибудь, что ели вчера?

– А вы умный.

Судя по тому, как я начал разговор, она явно преувеличивала.

Еще несколько минут мы обсуждали еду, причем с минимальным результатом. Впрочем, это не страшно. Меню я мог узнать и в пансионате. Разговор перешел на животных – их она помнила гораздо лучше. В пансионате Бетани видела крыс, а на улице встречала и кошек, и собак. Видела даже мертвых птиц. Однако не смогла сказать, где именно. С животных я перешел к тому, что оказалось одной из основных страстей Бетани: к вопросу о сексе.

– Секс, – произнесла она почти задумчиво. – Это я люблю.

Мы начали обсуждать эту тему. Я поинтересовался насчет партнеров. Она ответила, что их было много: Джерри, Дуглас, Томас и другие. Всех она вспомнить не смогла, так же как не смогла вспомнить и фамилии. Я спросил и насчет секса с женщинами. Она занималась и этим. Потом я поинтересовался насчет орального и анального секса, а также прочей деятельности, касающейся обмена телесными жидкостями. И позвольте доложить вам, что описание анального секса и «водных процедур» оказалось для Бетани Реджинальд просто удовольствием. Я почувствовал, как неумолимо краснею, и первый раз в жизни обрадовался, что лицо мое закрыто маской. Да уж, за свою короткую жизнь она успела многое. Определенно больше, чем я, – и это еще мягко сказано.

– Бетани, а вы сексом занимаетесь в своей комнате? Там, где живете?

Глаза Бетани неожиданно расширились. Внезапно она показалась вовсе не усталой, а очень испуганной.

– Нет-нет-нет, – быстро-быстро, скороговоркой произнесла она.

– Где вы занимаетесь сексом?

– Нет-нет-нет-нет.

– Бетани, поверьте, это очень важно. Послушайте меня. – Я взял ее за руку. – Я никому не скажу. Обещаю.

Продолжая бормотать свое «нет-нет-нет», больная попыталась свернуться клубком. При этом она отодвинулась слишком далеко от капельницы. Трубка натянулась и потащила за собой металлическую стойку. Я быстро поднялся и схватил стойку прежде, чем та успела упасть. Движение напугало Бетани, девушка начала кричать и, подвинувшись ко мне, принялась вырывать иглу капельницы. Это ей удалось, и кровь струей забила из вены. Увидев кровь, Бетани вцепилась в рубашку, моментально забрызгав кровью все вокруг: и себя, и меня, и халат, и маску.

Я отступил, беспомощно глядя, как Бетани мечется по кровати и кричит. Это самое страшное в подобных заболеваниях. Проявление героизма, в частности попытка укротить Бетани Реджинальд и не дать ей поранить себя, вполне может закончиться для вас трагически. Если говорить прямо, то подобные болезни вынуждают идти на самые крайние меры. Врачи далеко не всегда на это соглашаются.

Я нажал кнопку экстренной помощи и скомандовал сестрам немедленно принести средства ограничения. Но из-за необходимых мер предосторожности прошло еще несколько минут, пока в палате появились люди из «внешнего мира».

Через пару секунд ворвался Ферлах. Он находился в палате Хелен Джонс и услышал мой звонок.

– Что случилось? – выпалил он.

Я не ответил. Это уже не имело никакого значения.

И вот мы вдвоем – два врача, посвятивших жизнь спасению больных людей, – стояли и беспомощно смотрели, как из руки Бетани Реджинальд хлещет кровь. Она не сворачивалась и текла слишком стремительно. Вирус (или это было что-то иное?) победил.

Спустя сорок минут, уже после того, как Бетани связали и она наконец успокоилась, а капельницу ввели ей в грудь, я стоял возле госпиталя, прислонившись к своей машине, и курил сигарету, которую стрельнул у сестры в приемном покое на первом этаже. Охранник сделал замечание по поводу курения на территории госпиталя, на что я ответил, что если он хочет, то может меня застрелить. Он почему-то не захотел и оставил меня в покое.

Поднося сигарету ко рту, я понял, что руки у меня трясутся. Самое плохое в нашей работе – это то, что массу времени приходится тратить на борьбу с теми обстоятельствами, которые развивались в течение тысячелетий, стремясь найти самые изощренные способы убийства. И вот когда одно из этих обстоятельств действительно на тебя наваливается, это оказывается тяжким испытанием. Словно попадаешь в тяжелую автомобильную катастрофу, а потом на своих ногах уходишь с места происшествия, да только не знаешь, действительно ли далеко ушел. С неделю чувствуешь себя нормально, а потом все твои внутренности выворачиваются наизнанку, и все – последние почести, и прощай.

Появился Ферлах с блестящим от пота лбом. Неудивительно, ведь стояла жара градусов в девяносто, а может, и больше. Он быстро и неодобрительно на меня взглянул.

– А на вас кровь не попала, Натаниель?

– Нет.

– Точно?

– Херб, я провел у зеркала десять минут. И совершенно уверен, что контакта с кровью не было. – Я медленно и с удовольствием затянулся. – Она в порядке?

– Спит. Что там произошло?

К сожалению, сигарета моя закончилась. Я погасил ее о подошву ботинка, а окурок сжал в руке. Я могу портить собственные легкие, но сорить не буду ни за что.

– Я просто спросил ее, занимается ли она сексом у себя в комнате.

– И все?

– И все.

– Да уж, – Ферлах тыльной стороной ладони вытер со лба пот, – когда дело касается секса, все сразу становятся очень чувствительными.

– Только не Бетани. Она говорила о сексе с удовольствием. Но словно взбесилась, едва я спросил, делает ли она это в своей комнате.

Ферлах явно удивился и даже растерялся.

– С чего бы это?

Я пожал плечами и направился к мусорному баку, чтобы выкинуть сигарету.

– Вы готовы тронуться в путь?

Через час, когда мы с Ферлахом собирались начать расследование в пансионатах, где жили наши больные, эвакуация пациентов из госпиталя Сент-Рэфэел была уже в самом разгаре. Оказалось, что все точно знают виновников всей этой кутерьмы, а потому нам обоим пришлось испытать на себе полные ненависти взгляды и услышать весьма неприятные комментарии. Так что я был счастлив убраться оттуда.

Мы с Ферлахом явились налегке, вооруженные только самым необходимым: тампонами, наклейками, приборами для анализа крови, записными книжками и несколькими маленькими ловушками для грызунов. Нам предстояло выявить носителей болезни – животных или насекомых, в которых гнездился возбудитель, – и переносчиков – опять-таки животных или насекомых, но также и людей, оказавшихся посредниками между носителями и заболевшими женщинами. Соответственно мы должны были поймать грызунов и насекомых и отправить их в лабораторию на анализ. Но нужно было увидеть и людей – их кровь, слюну, сперму. Дело в том, что болезни того типа, с которым мы столкнулись, обычно передаются от грызунов к человеку, от насекомых к человеку или же от человека к человеку. А последний способ, как правило, осуществляется путем обмена телесными жидкостями. Так что нам предстояла достаточно грязная работа.

Ферлах отправился в «Балтиморский рай», где жила Дебора Филлмор. Я же поехал в «Раскрытые объятия» – родной дом Бетани Реджинальд и Хелен Джонс.