– Шутишь? – Не веря собственным ушам, я подошел к компьютеру.

Правда. Если не считать одной-единственной пульсирующей белой черты, то экран казался совершенно темным.

– Давай попробуем снова.

Брук снова нажала клавишу загрузки, и машина заворчала, немедленно принявшись за работу. Однако через тридцать секунд мы опять получили всего лишь белую полосу на черном экране. Увидев в компьютерном столе выдвижной ящик, я открыл его. Там лежал инсталляционный диск «Windows». Я поставил его, и дисплей ожил. Через несколько минут появились хорошо знакомые окошки. Но опять никаких файлов. Ровным счетом ничего.

Брук права. Компьютер вычистили.

Я просмотрел содержимое выдвижного ящика и обнаружил там лишь программное обеспечение, но никаких файлов с данными. Поискал еще, в надежде обнаружить электронную записную книжку, компакт-диски, гибкие диски или что-нибудь в этом роде. Нет, пусто.

На всякий случай я снова выключил компьютер, а потом нажал на клавишу перезагрузки. Все та же картинка «Windows» – и ничего больше.

Брук зевнула.

– Ты сейчас уснешь, – заметил я.

– Уже почти пять, – ответила она. – Все это очень напоминает интернатуру.

Я встал и подошел к книжным полкам, внимательно вглядываясь в разноцветные корешки, словно рассчитывал увидеть втиснутую среди них папку или что-нибудь в этом роде.

– Натаниель, ты прав. Все действительно каким-то образом удалено.

– Знаю.

– Давай подумаем об этом.

Я начал снимать с полок книги и бросать их прямо на пол. Заснувшие в углу собаки подскочили.

– Напрасно, – прокомментировала мои действия Брук. – Ничего не поможет.

– Я ничего не понимаю. А кроме того, просто устал.

– Я же сказала, что это не поможет. – Брук снова зевнула. – Ну хорошо. У Хэрриет Тобел был кабинет в фирме или только в университете?

– Не знаю.

– Итак, мы не знаем. Давай же вернемся к тому, что знаем. Ты рассказал ей о Кейси и о ситуации в Балтиморе. Она очень взволновалась, настолько, что даже не захотела с тобой разговаривать. Но через несколько часов сама начала тебе звонить, отчаянно стремясь поговорить. Ты же так и не смог с ней связаться, а потому приехал сюда и обнаружил старушку мертвой.

– Да. Она умерла.

– Может быть, она просто хотела, чтобы ты получил ключ и чтобы именно ты нашел ее – ну, сам понимаешь, там, в ванной.

– Бог мой, Брук! Хэрриет Тобел не могла сама себя убить!

Брук крепко сжала голову руками.

– Я же просто выстраиваю гипотезу, правда? Что, если она оказалась каким-то образом замешана во всей этой истории с Кейси? Мы даже не знаем, как конкретно. Возможно, она решила уничтожить все следы и улики; отсюда и пустующие файлы, и переформатированный компьютер. Но правда, имеется вот этот ключ. Однако она могла поддаться стрессу или…

– Я же сказал: убить себя она не могла.

Наступило долгое молчание. Наконец я заговорил первым:

– Послушай, я же знаю Хэрриет Тобел. Она не совершала самоубийства. Вопрос закрыт. – Я начал ставить книги на место, на полку. – Вот другой сценарий. Представим, что она хочет что-то мне сказать. Ну, например, насчет дела Кейси. И здесь кто-то является в дом и убивает ее. И этот же человек вытаскивает из файлов документы и опустошает компьютер.

Брук выпрямилась.

– Мне кажется, мы просто чертовски устали. Она была очень старой женщиной, Натаниель. Ты же сам сказал, что сердечными лекарствами наполнен целый шкафчик. Скорее всего, у нее просто случился инфаркт. Она могла и сама переформатировать компьютер. Просто переносила информацию, перемещала файлы…

– Тогда где же диски? Где бумажные файлы?

– Я ничего не знаю. – Брук вытянула на столе руки и положила на них голову. – Уже пять утра, и я ничего не знаю.

Нет, об отдыхе думать не приходилось.

Мы не нашли ни электронной записной книжки, ни адресной книги, никаких адресов и телефонов – ни друзей, ни детей, ни коллег. Странно, странно, странно.

Я пошел в гостиную, дабы что-то там взять, и словно провалился в бездну. Следующим ощущением было медленное, болезненное освобождение от глубокого сна. Именно это ощущение напомнило мне жизнь врача-интерна: быстрый, украдкой, сон на дежурстве в ординаторской; резкий, царапающий душу сигнал пейджера, от которого и просыпаешься. На сей раз, к счастью, будил меня не пейджер. Рядом сидела Брук Майклз и нежно теребила за плечо.

– Эй!

– Привет, – отозвался я. На мне каким-то образом оказалось одеяло. – Кажется, я уснул.

Брук кивнула. Я попытался вырваться из тисков сна и сесть, однако это удалось далеко не сразу. Больше всего на свете сейчас хотелось привлечь ее к себе, почувствовать тепло и нежность и забыть обо всем на свете.

– Сколько я проспал?

– С полчаса.

Я потянулся, пытаясь совладать с собственными ощущениями.

– Чувствую себя просто отвратительно.

Брук протянула мне бумажку.

– Телефоны детей. Их зовут Ларри и Дон.

Я буквально выхватил листок.

– Где ты это обнаружила?

– Номера запрограммированы в кухонном телефоне. Стоило мне начать искать, как они первыми всплыли на экране: Ларри и Дон.

– А откуда ты знаешь, что это?…

– Ну вот еще, Нат! Первые два номера в телефоне? Моя мать делает то же самое. И мать Джеффа тоже.

– Кто такой Джефф?

– Мой бывший жених, Эйнштейн. Как бы там ни было, поверь, это так и есть. – Она показала на телефон. – Думаю, пора звонить.

Я взглянул на стенные часы. Уже почти шесть.

– С какой стати ты это делаешь? Я имею в виду, зачем мне помогаешь?

– Я же тебе уже объясняла. И кроме того, клятва Гиппократа. Помните о такой вещи, доктор?

– Разумеется. Понял.

Я положил руку ей на коленку.

– Как бы там ни было, спасибо.

Я не убрал руку, а она не отодвинула ногу. Просто несколько секунд смотрела на меня, слегка улыбаясь, словно хотела что-то сказать. Но так ничего и не сказала, а просто встала.

Телефон казался очень тяжелым. Я с минуту подержал его в руке, а потом набрал первый из номеров: Ларри.

Сообщив неприятную новость этому самому Ларри Тобелу – корпоративному адвокату, жителю Чикаго и, судя по всему, просто заднице, я приклеил картонку, пытаясь хоть как-то укрепить разбитое стекло. Потом еще раз прошел по дому – удостовериться, что ничего не пропустил и ничего не оставил в неположенном месте. Брук уже уехала. Мы договорились вернуться в ее квартиру, немного поспать и привести себя в порядок.

Выходя из дома, я заметил справа от входной двери, на вешалке, целую связку пластиковых карточек-удостоверений. Первой попалась на глаза солидная карточка фирмы «Трансгеника» с компьютерной фотографией доктора Тобел в правом углу. За ней висела госпитальная карточка, тоже с фотографией. А потом – старые, просроченные удостоверения.

Я взял карточки «Трансгеники» и госпиталя, сунул их в карман и вышел из дома.

Ларри Тобел. Известие, разумеется, его потрясло. Но в то же время он напал на меня – кто я такой, каким образом обнаружил его мать мертвой, что собираюсь делать с собаками? Я ответил, что прихожусь доктору Тобел бывшим студентом и личным другом, что должен был с ней встретиться, а потому и получил шанс первым засвидетельствовать ее смерть. Что же касается собак, то они находились на пути в квартиру Брук, сходя с ума на заднем сиденье моей машины. Я ощущал резкий запах мочи, причем имел все основания полагать, что моча не моя.

К счастью, Ларри вызвался позвонить брату Дону и поставить его в известность о случившемся. Так что мне не пришлось иметь дело еще с одним высокомерным и неприветливым ребенком доктора Тобел.

Когда я приехал к Брук, она уже успела залезть в Интернет и найти адрес отделения № 12 Морского банка Калифорнии. Оказалось, это совсем недалеко, в городке под названием Редвуд-Сити. Открывалось отделение в десять, значит, мы могли еще пару часов поспать.