Я наклонился через стол.

– Именно те, кто руководит исследованием: Отто Фальк, Элен, сотрудники фирмы «Трансгеника»…

– Натаниель!

– Те же самые, кто убил Глэдис Томас, кто приходил в дом Хэрриет Тобел в день ее смерти. Те, кто приезжал позднее, но успел скрыться прежде, чем я смог…

– Натаниель!

Брук взывала ко мне театральным шепотом.

– Что?

– Ты сейчас занимаешься именно этим.

– Чем?

– Строишь цепочку произвольных ассоциаций.

– Нет, это просто мозговой штурм.

– Ты просто пьян.

– Это верно. Но, Брук, на Восточном побережье какой-то вирус убивает людей. Хэрриет Тобел умерла…

Я понимал, что мои ассоциации не слишком логичны. Я заново переживал события, которые произошли со мной за несколько последних дней.

Лицо Брук смягчилось.

– Понимаю. – Она дотронулась до моей руки. – Послушай, у нас ведь недостаточно информации, правда? Действительно, все выглядит очень странно. Странно, что доктор Тобел прятала эту кассету и не обнародовала ее. Она ведь активно участвовала в этом проекте. Так почему же, обладая такой информацией, не выступила раньше?

– А может быть, она об этом не знала?

– А почему сами исследователи не заявили об изнасиловании? Сам эксперимент не пострадал бы. Насильник отправился бы в тюрьму, а все остальные спокойно продолжали бы заниматься своими делами.

– И что же, ты думаешь, что после этого семьи согласились бы на подобные эксперименты над коматозными родственниками? Зная, что те, кто их проводит, даже не в состоянии предотвратить подобное отвратительное насилие?

Аргумент показался Брук убедительным, и она сменила направление мысли:

– А может, кроме Хэрриет Тобел, об этом никто и не знал?

– А может, ты говоришь полную ерунду?

Брук вздохнула:

– Вполне вероятно, что вся история имеет вполне логичное объяснение. Ведь мы с тобой оба знаем, как именно в таких случаях действует Управление по контролю за продуктами и лекарствами. Все должно быть строго документировано. Если вдруг появляется что-нибудь сомнительное, особенно какие-то тайные махинации, они непременно их вскрывают. Я завтра им позвоню и вызволю тебя из этой петли. Они наверняка уже знают о смерти Тобел.

– Дело в том, что они не скажут тебе ничего определенного. Все участники проекта подписывали договор о неразглашении.

– У меня в управлении есть друзья.

Я внимательно на нее взглянул.

– Брук, ты действительно считаешь, что вся эта история может иметь разумное объяснение?

– Не знаю, – честно ответила Брук.

Тут нам принесли счет.

– Пойдем. Завтра подумаем еще. Сейчас гадать уже бесполезно.

Я пошел вслед за Брук к машине – раздавленный, пьяный до тошноты, раздраженный собственной слабостью. Изнасилование, Хэрриет Тобел, «Трансгеника», Глэдис Томас, Бетани Реджинальд. Все очень странно и все каким-то образом связано в единое целое. Так, Натаниель, именно так.

– Не могу.

– Почему? – спросил я, пытаясь уткнуться в шею Брук.

– Не сейчас. Ты же пьяный.

– Я не пьяный.

– Да ладно, брось!

Я отстранился и отодвинулся на край дивана.

– Хорошо, не буду приставать.

– У нас был длинный и очень трудный день.

– Да.

– Мне не хочется начинать таким образом.

– А тебе вообще хочется начинать?

– Не знаю.

Брук поднялась и направилась к двери в свою комнату, потом остановилась и, обернувшись, взглянула на меня. Я, должно быть, выглядел ужасно. Штаны цвета хаки носил, не снимая, вот уже три дня кряду. Голубая рубашка и синий блейзер видели все, начиная с трупа Глэдис Томас и заканчивая трупом Хэрриет Тобел.

– Спокойной ночи, Натаниель, – попрощалась Брук.

Она плотно закрыла за собой дверь. Мне стало страшно жалко себя – настолько жалко, что я даже начал гладить кота. Вот в этом состоянии я и заснул.

Наутро я проснулся рано – с распухшим и текущим носом, с глазами, словно натертыми ядовитым зельем. Прибавьте к этому тяжкое похмелье, страшную головную боль и такой вкус во рту, словно кот использовал его в качестве туалета.

Брук укрыла меня одеялом.

Поднявшись с трудом, я поплелся к крану и проглотил стакан холодной воды. Потом начал шарить по шкафчикам в поисках таблеток от головной боли. Обнаружил витамины и аспирин и проглотил сразу целую пригоршню пилюль. Высморкался что было силы, не жалея барабанных перепонок – так хотелось освободить носовые пазухи.

Наконец сел. По комнате бродили собаки. Я позвал их к себе на диван, они дружелюбно согласились и запрыгнули. На кофейном столике прямо передо мной лежали файлы с документами по ВИЧ, которые я забрал из офиса доктора Тобел. Открыв один из них, я попытался читать.

Из спальни доносился приглушенный голос Брук. Некоторое время я сидел на диване, вот уже в который раз читая один и тот же абзац, посвященный сопротивляемости организма ВИЧ, и ничего не понимая. Это продолжалось, наверное, минут пятнадцать, пока не зазвонил сотовый.

Мне сразу стало жарко. Это был Бен Валло.

– Что-то голос у тебя совсем дерьмово звучит, – начал он.

– Спасибо, друг. Ты всегда умел сказать что-нибудь приятное.

– Сейчас тебе будет еще приятнее. Я не нашел аналогии.

– Удивляться не приходится, – заметил я.

Мы оба замолчали; Валло явно ждал, что я заполню паузу, но мне попросту нечего было сказать.

– Ну что, все? – наконец спросил он.

– Да, все. Спасибо, Бен.

Снова молчание.

– Что-то не так?

– Что ты, все в полном порядке. Спасибо за помощь.

– Насколько я понял, все, что я должен был сделать, – это сравнить твою цепочку с базой данных, так ведь?

– Да-да, больше ничего.

– А через полчаса ты мне позвонишь и попросишь проанализировать штук пятьсот образцов, которые только что послал экспресс-почтой?

– Нет, что ты.

Несмотря на загруженность и усталость, Валло любил сложности и постоянную напряженность своей работы. Больше того, ему доставлял удовольствие сам процесс. Задание, которое я подсунул ему ночью – сравнить короткий генетический код доктора Тобел с базой данных известных патогенов, – не могло оказаться ни особенно сложным, ни слишком трудоемким.

– Скажи мне, к чему это все?

– Не могу, извини.

– Бог мой, Маккормик! Ты хочешь узнать о частичных соответствиях?

– Еще бы, конечно! А что, ты обнаружил какие-то частичные соответствия?

– Картина довольно странная. Некоторые из генов очень напоминают ВИЧ. Не в точности, но в довольно значительной степени.

Бен явно имел в виду протеиновую оболочку вируса и энзимы полимеразы, которые давали вирусам возможность размножаться.

– Но кроме того, присутствует и целая куча всякого хлама, которого я раньше никогда не видел. Один раз, правда, мне показалось, что цепочка напоминает лихорадку джунин, но по чувствительности она значительно ее превышала. Так что ничего подобного мы не имеем.

Бен Валло имел в виду, что я подсунул ему смесь различных вирусов. Удивляться здесь нечему. Природа консервативна, и когда какой-то элемент работает, например, ген, кодирующий эффективную протеиновую оболочку, она старается его повторять. Именно поэтому геном человека на девяносто восемь процентов совпадает с геномом шимпанзе. В биологии, как нигде, справедлива старинная поговорка: «Не пытайся чинить то, что еще не сломалось». Все относящееся к людям и шимпанзе в полной мере относится и к вирусам. Поэтому Бен и получил целый ряд частичных совпадений. Мне даже пришла в голову мысль, что кто-то специально разрезал, а потом по-новому склеил отдельные генетические участки различных вирусов. Но с какой стати это странное соединение хранилось среди бумаг доктора Тобел, я не мог понять.

– Так что же, это похоже на вирус? – уточнил я.

– Это похоже на то, что может оказаться вирусом.

– Не очень-то ты определенно выражаешься.

– Если хочешь определенности, лучше обратись к Господу.