– Будьте любезны, оставьте это здесь, – очень вежливо произнес Джефферсон, показывая на ловушки. – Вы сможете вернуться за ними, как только получите судебное разрешение. Мы сохраним все в неприкосновенности.

– Вот это? – Я поднял клетки. – Я принес их с собой. Этих ребятишек держу у себя в качестве домашних любимцев. Длинными вечерами они составляют мне приятную компанию.

– Вы очень остроумный человек, доктор Маккормик.

Верзила пошевелился, и я немедленно осознал насущную необходимость убраться отсюда.

– Настоятельно советую оставить ловушки и связаться со своим адвокатом. Скорее всего, он вам очень пригодится.

– Или она, – добавил я. – Насколько я знаю, в нашей стране девушкам тоже разрешено изучать право.

И зачем только я все это говорю?

– Извините, – произнес я и шагнул к лестнице.

Двое неподвижно, плечом к плечу, стояли передо мной. Крысы в клетках сходили с ума от волнения.

– Доктор Маккормик, ловушки.

Верзила сделал шаг в мою сторону.

Протянул руку, очевидно, собираясь взять одну из клеток. Не думая, а следовало бы об этом подумать, я быстро направился к лестнице. Громила засунул пальцы в проволочные ячейки и потянул к себе. Я не отпускал. Качка настолько вывела крысу из себя, что она начала орать и биться о стенки клетки.

– Ой! – вдруг вскрикнул верзила и отдернул руку, прижав ее к груди. – Она меня укусила! Эта сволочь укусила меня за палец!

Теперь уже орали обе крысы, и я специально сунул клетку верзиле в физиономию, чтобы проложить себе дорогу. Быстро побежал вверх по ступеням. Джефферсон что-то кричал вслед, но слушать было некогда.

Я галопом скакал по коридору к выходу и ругал себя: как глупо и нелепо! Заглянул в клетку на мечущуюся в ней крысу. Будет просто здорово, если моя маленькая подружка действительно окажется возбудителем болезни и я, доктор Натаниель Маккормик, собственноручно заразил человека.

Оставалось лишь надеяться, что малышке не удалось прокусить шкуру этого дуболома.

Сначала требовалось успокоиться, а уже потом отправляться на Гилфорд-авеню, в департамент здравоохранения Балтимора, чтобы сдать добычу и обсудить все, что удалось выяснить, с доктором Ферлахом и другими коллегами. Именно потому я не поехал прямой дорогой, которая вела непосредственно в центр города. Вместо этого выбрал окружной маршрут, через студенческий городок университета штата Мэриленд и с остановкой в одном из моих любимых ресторанчиков. Даже медицинский детектив, расследующий вспышку серьезного заболевания, вынужден хотя бы иногда есть. Особенно если он только что подвергся нападению или если, не дай-то Бог, инфицировал человека.

Несколько слов о моих отношениях с находящимся в городе Балтиморе университетом штата Мэриленд. Прежде всего это моя альма-матер. Вторую половину своего медицинского образования я получил именно в добром старом Мэриленде. То есть практические курсы постигал в университетском госпитале и именно там узнал, что значит быть врачом. А доклиническое образование, два первых, умеренно важных года общенаучной подготовки, студент Маккормик провел на Западном побережье, в знаменитом университетском городке, расположенном в самом центре Кремниевой долины. Солнце, веселье и огромный общенациональный престиж. Но я возненавидел северную Калифорнию и, должен признаться, буквально сбежал из Золотого штата – по причинам, обусловленным прежде всего недостатками характера.

К чести университета в Балтиморе, он дал мне возможность доучиться и получить диплом. И не просто диплом, а диплом с отличием, за что замечательному образовательному заведению большое спасибо. Потом судьба привела меня в университет штата Северная Каролина для прохождения интернатуры и, наконец, в Атланту, в Центр контроля и предотвращения заболеваний. В общем, с тех пор, как я уехал из Калифорнии, моя жизнь складывалась достаточно удачно.

Во всяком случае, сейчас я сидел на Редвуд-стрит, в ресторанчике «Мэриз дайнер», за покрытым формайком столом, и жевал сандвич стоимостью в два доллара. Машина нелегально стояла прямо возле входа, окна были опущены, и крысы загорали в своих клетках на полу, возле заднего сиденья. Я болтал с официанткой, которую уже хорошо знал, но которая, в свою очередь, понятия не имела, кто я такой и чем именно занимаюсь. Завибрировал сотовый, и милую беседу пришлось прервать.

– Натаниель, это Джин Мэдисон. – Голос звучал совершенно разбито. И никаких формальностей, никакого «доктора Маккормика». – У меня плохие новости.

– Что случилось?

– Ну… – В трубке раздался тяжелый вздох. – Чем бы ни оказалась наша болезнь, похоже, она смертельная.

– Что?

– Именно так. Дебора Филлмор умерла.

В желудке неприятно прыгал съеденный полчаса назад сандвич. А может, дело было вовсе и не в сандвиче, а в обстановке. Я находился в патологоанатомическом отделении госпиталя Сент-Рэфэел.

И университет Джона Хопкинса, и университет штата Мэриленд предлагали госпиталю свои анатомички – всем хотелось отхватить кусочек славы. Казалось совершенно неразумным перевозить такой патогенный объект, каким являлось тело Деборы Филлмор, дальше, но это было абсолютно необходимо. Как сказала доктор Мэдисон, инфекция оказалась смертельной. А это несколько меняло дело, и все явно испугались. Так что участники акции облачились в самые защитные из всех защитных костюмов, которые только смог обеспечить департамент здравоохранения: совершенно закрытые комбинезоны и респираторы. И все равно не чувствовали себя в полной безопасности.

Как только начали резать, сандвич едва из меня не выскочил. А учитывая, что лицо было закрыто респиратором, события могли развернуться очень и очень неприятно. Как только патологоанатом вонзил свой нож в живот, потекла кровь. Текла и текла, пачкая перчатки патологоанатома и все вокруг. Потом вырвался сгусток крови, и все мы, охнув, отскочили. А затем наступила тишина, потому что присутствующие старались ничего не пропустить. Лишь текла вода, да слышалось скованное респираторами дыхание.

Кто-то прошептал:

– О Господи!..

– Все нормально. Да, Хуан? Все в порядке? – спросил патологоанатома один из стоящих рядом докторов. – Я этим займусь.

От нашей маленькой группы отделился человек и подошел к столу. Это был Джек Дауд, патологоанатом из университета Хопкинса. Он очень интересовался вирусами. А в том, что это именно вирус, мы уже не сомневались. За Даудом последовали коллеги из университета штата. Момент казался исключительно важным. Патологическая анатомия – это не хирургия, и специалисты не каждый день могут продемонстрировать всем свое величие. Нож взял Дауд. Работая, он одновременно комментировал собственные действия в свисающий с потолка микрофон.

– Имя пациентки: Дебора Филлмор. Время смерти: тринадцать десять, пятнадцатого июля. Пациентка – афроамериканка…

Мы все наблюдали за действиями несгибаемого Джека Дауда. Непосредственной причиной смерти Деборы Филлмор оказалась множественная недостаточность органов, так это называется. Почки не в состоянии фильтровать кровь, а вследствие этого баланс жидкости и электролитов в организме нарушается. Другие органы не получают достаточного количества питания. В конце концов отказывают легкие, останавливается сердце, отключается мозг.

Множественная недостаточность органов вызывается тем, что мы называем шоком. Организм мисс Филлмор уже не мог поддерживать тот уровень кровяного давления, который необходим, чтобы снабжать органы. А причиной шока оказалось внутреннее кровотечение, следствие разрыва капилляров и крупных сосудов. Вся та кровь, которая лилась сейчас из брюшной полости, должна была находиться в артериях и венах. И чем дольше мы наблюдали за процессом вскрытия, тем яснее это становилось.

Каждый орган был осторожно извлечен и взвешен, а потом рассечен. «Осторожно» – очень важное в данном случае слово. Никому не хотелось порезаться и закончить жизнь так же, как Дебора Филлмор.