— Я мужественный, — хмурится исчадие ада. — И умный. Просто в дополнение еще и красивый.

— Не хочется ломать твое раздутое эго.

— В отличии от некоторых, я реально был одним из первых списках по ЕГЭ.

— Это ни о чем не говорит.

— Так кто этот несчастный?

— Ты про что?

— Кто тебе нравится?

— Тебя это волнует?

Утыкаю ладошку в зачуханную магнитолу. Меня все больше кидает в стороны. Ремень безопасности тут, конечно, сломан.

— Мне интересна жизнь моих рабов.

— Он хорош собой. У него волевой подбородок, и он умеет быть джентльменом.

— Чет не припоминаю таких в нашем универе, — изгибает удивленно бровь. — Ботан какой-то что ли?

— Он умен, интересен и… весьма… эксцентричен.

— И что в твоем понимании означает «эксцентричный?»

— Ты же умный! Сам и скажи!

— Я то знаю, что это значит. Хочу от тебя услышать.

Краснею. Я вчера пока писяла, а мажор прятался за чуть прикрытой дверью, читала толковый словарь, который нашла на полочке за туалетной бумагой. Начала с буквы Э. На А я просто почти все знаю. Дочитать не успела, так как маленькое дело прошло максимально быстро, но слово понравилось.

— Ну…

Губы мажора начинают дрожать.

— Надо было узнать значение все-таки, да, рыжая?

— Ты про что?

— Да так.

— Давай о чем-то другом поговорим! — требую я, пытаясь приоткрыть окно. — Жарко. Уф.

— Предлагай.

— А че это я должна? Я вообще с тобой разговаривать не хочу.

— Развлекай меня, идиотка. Ехать далеко. От того как я буду себя чувствовать в дороге, зависит твое дальнейшее будущее.

— В смысле?

— В смысле я еще не решил какими обязанностями тебя нагрузить. Чем хуже будет мое настроение, тем извращённее будет моя фантазия на твой счет.

Козел. Да я сбегу раньше. Только избавимся от наручников, и меня уже нет.

— Кино. Какие тебе нравятся фильмы?

— Я ценитель ужасов.

— Уж кто бы сомневался.

— А тебе что нравится?

— Ну… Я тоже не прочь посмотреть ужасы. Например, про ходячих. Это очень страшно. Всегда представляю, что настал зомби-апокалипсис и я спасаю мир как могу.

— А. Долго ты в таком случае все равно не проживешь. Тебя, рыжая, сожрут первой.

— Почему это?

— Твои гномоподобные ножки далеко не убегут.

— От тебя же убежали!

— Да ну? И где ты теперь?

— Достал ты уже! Давай другую игру.

— Я весь во внимании.

— Города!

— Уверена в себе?

— Ладно. Цифры.

Широко улыбается.

— Это еще что за игра?

— Вот у тебя какая любимая цифра?

— Шестьдесят девять.

— Почему же ты такой придурок? Все надо опошлить?

— Это ты так опошлено поняла. А вообще хорошая цифра.

— Иди ты…

— Так в чем суть игры?

— Молчанка? — скромно предлагаю я.

— Не устраивает. Будешь молчать, когда я скажу. Теперь любой твой вдох по моему велению.

— А не много ты на себя берешь?

— Столько, сколько заплатил за тебя. Ты теперь моя рабыня. Отрабатывать будешь, уже все порешали. Хватит возникать.

Ручищей жестикулирует, причем той, на которой наручники. Из-за этого и моя рука нервно дергается. И глаз тоже.

— Хватит грубить, — также деловито требую я. — Великий махараджа. В зеркало давно смотрел? Красивый, ага.

Пришла пора напомнить, что я тоже не без тузов в рукаве. Точнее — усов.

И только подозревако мажористое собирается глянуть в зеркальце, как машина с жалобным звуком глохнет. Прямо посреди дороги. А вокруг… Леса. Леса… И еще раз леса.

— И сколько нам еще идти?

— А я откуда знаю? — злобно выгибает брови усатый мажор.

Длинная заснеженная дорога ведет вдаль. Уже легкий сумрак, и я безумно устала.

— Я замерзла. Давай вернемся в наш прекрасный отель?

— Мы много часов проехали. Пешком вернемся к утру.

— А впереди что нас ждет?

— Какая же ты зануда…

— У меня идея, — дую теплым воздухом на замерзшие ручки. Нет, не свои.

Этот козел заставляет дуть на его. Он рукавицы в номере забыл.

У меня их вообще не было, но кого это волнует. Я их в школе еще обронила, после облавы на тачку депутата.

— Пожалуйста, освободи меня от своего идиотства.

— И все же…

Останавливается. Впечатывает в меня разозленный взгляд. В свете ледяного заката его глаза выглядят еще более инопланетными.

— Не спала бы до обеда, гномоподобная принцесса на горошине, не пришлось бы торопиться. Еще немного и наступит темень такая, что дороги не будет видно. Умолкни и иди за мной.

Шагает дальше. Но я замираю.

— Не пойду, — упрямо говорю. — Я устала. Не выспалась. Хочу кушать, горячий чай и писять.

Можно в другой последовательности. Но сути дела это не меняет.

— Я тебе что, рыбка золотая? Нам нужно идти, чтобы не пришлось ночевать в лесу.

— Нет, — упрямо качаю головой. — Не пойду.

— Мля, рыжая, не люби мне мозг.

— Чего? — кривлюсь я.

— Того.

Но я правда уже не могу. У меня ножку сильно натерло. Я просто об этом стойко умолчала. Терпеливо терплю и хромаю. Но нервы на пределе.

— Давай разожжем костер.

— Чем?

— Трением.

— Чего?..

— Помнишь лекцию по ОБЖ? Александр Семёныч показывал.

— У тебя не получится, — раздраженно вздыхает. — Не чуди.

— Получится.

Мажор скромно ухмыляется. Проводит пальчиками по усам, которыми ему так и не довелось любоваться.

— А дрова?

— Я нарублю.

— Чем? Рукой? — закатывает глаза.

— Ногой, если понадобится! — топаю ножкой и морщусь от боли. — Ты просто положись на меня. В экстремальных ситуациях я — ас.

— А. Ну давай, ас. — издевательски ухмыляется. — Приступай.

Бредем в лесной закуток. Бессовестный мажор спокойно наблюдает за тем, как я подпрыгиваю и с трудом ломаю несколько захудалых веточек, покрытых инеем. Достаю из дырявого кармашка смятый договор, чтобы, когда добуду искру, сжечь его к чертям. Приседаю на корточки.

Тереблю деревянную палочку между ледяных ладошек. Псих смотрит на меня как на душевнобольную. Я уже и сама не особо в себе уверена.

— Все?

— Все. — сдаюсь я.

Это правда нереально.

— Ты просто космос.

— Я хотя бы попыталась что-то сделать, в отличии от тебя!

— Лови, — кидает мне зажигалку.

— Козел.

Я совсем забыла про вредные привычки мажорчика.

Чиркаю зажигалкой, но…

Но ничего не выходит. Капелька черного туманчика все, чего я добилась. Через десяток минут зажигалка вообще перестает отзываться на мои жалкие попытки.

— А че с ней?

— Сломалась, — желваки бегают по скулам психа. Кажется, он совсем злой. — Теперь даже не подымить.

— И что же делать? — бледнею я.

Солнышко беспощадно садится на горизонте, погружая пространство во мрак.

— Но ты же в экстремальных ситуациях ас, вот ты мне и скажи, — сует одну руку в карман. Высокомерно глядит на меня. Свысока.

— Идем дальше, — приходится смириться с неизбежным.

— Темно уже, — отзывается в ответ. — Тут постоим.

— До утра?!

— Ну да.

В глубине леса раздается странное дикое завывание. Аж лютые мурашки разбегаются по позвоночнику.

Смотрю на психа снизу-вверх, напугано расширив веки.

— Страшно, Рыжая? — издевается он, словно наслаждаясь происходящим.

— А тебе нет?

Реально ведь страшно. А вот псих абсолютно спокоен. Изгибает губы в жуткой усмешке. В темноте вылитый Фредди Крюгер.

— Нет. Всегда мечтал оказаться с рыжей идиоткой в темном лесу посреди ночи.

Поднимаюсь с корточек. Сглатываю.

Вспоминаю все его угрозы за много лет.

Да. Он когда-то говорил про то, что хочет похоронить меня в диких лесах, куда не ступала нога человека. Или утопить в глубоких болотах. Замуровать во льдах…

— Сообща мы команда, — вылетает позорное изо рта.

— Да ну? — выгибает бровь.