Луплю его ногой в пах. Он воет и падает.

Надеюсь, потерял память.

Я в это время довольно планирую удрать, забыв, что нас связывают наручники.

Естественно тоже падаю. Прямо на него.

Он жмурится, держит меня, пока я луплю его по лицу. Лежа на нем.

— Тук-тук, — голосом. — Дорогие, забыл предупредить, что вода в этом номере холодная. Но я уже подключил подогрев… — заглядывает наглая усатая голова в ванную. Оценивает происходящее блестящими глазками. — Ой. Устраняюсь.

Кивает важно. Закрывает дверь, на которой не работает замок.

Что он увидел? Я валяюсь полуголая в ванне на мажоре.

Краснею.

— Ай, — почти рыдаю. — Отвали.

Водичка становится теплой.

— Сама отвали, — спокойно говорит псих, подложив свободный локоть себе под голову. — Ты же сверху.

— Я первая моюсь! Это ты ко мне пришел! И начал оскорблять!

— Как оскорблять? — уточняет придурок.

— Что у меня нет груди! А она у меня есть! — спешу оспорить его сомнения.

Псих внезапно кладет обе ладони мне на холмики.

Щупает.

От возмущения я начинаю задыхаться.

— Что ты делаешь?! — несколько бесконечных секунд смотрим друг другу в глаза.

— Проверяю впадинки.

— Ах ты… — слов нет. Дрожащей ручкой нахожу баночку с шампунем.

Поливаю мажору лицо. Чтоб закрылся. Навсегда.

Псих орет. Благим матом.

— Глазки щипет? — невинно интересуюсь, пока он отстраняет свои верзильи ладони от моих прелестей и пытается смыть пену со своего бесстыдного личика. — Я тебя отмою, от грязных мыслей, гаденыш!

Стряхиваю флакон. Выливаю содержимое полностью.

Борьба продолжается. Псих хватает меня за волосы. Тянет. Перекатывает. Оказываюсь снизу. Впиваюсь ему в шею зубами. Задыхаюсь.

— Бр-р-р-р, — качает головой, стряхивая пену. Вытягивает мои руки вверх. Сдерживает верзильими пальцами. Глазищами покрасневшими на меня смотрит. — Всю кровь мне высосала, рыжая!

— Извращенец! Да у тебя кровь отравлена! Придурковатостью! Отпусти меня! Не смей лапать.

Поднимаемся. С трудом. Скользим ногами на пене. Хоть водичка теплая…

Я прикрываю рукой грудь. Псих все еще трет глаза.

— Идиотка.

— Сам такой, — нервно дергаю скрепленную с ним руку. — Когда ты меня освободишь?!

— Ты ключ потеряла! — жестикулирует своими верзильими лапищами.

Внезапно снимает с себя модный свитерок. Разрывает рукав. До этого он также освобождал нас от верхней одежды.

— Ты че… — нервничаю. Мои веки распахиваются шире. А глаза норовят вырваться из глазниц.

Взбешенно швыряет одежду на пол. Тянется к штанам.

— Буду мыться, — спокойно произносит, выгибая брови. Мол, мешаешь.

А я неспокойно рассматриваю его пресс. Идеальные восемь кубиков.

На косых мышцах живота татухи. Резинка нижнего белья небрежно торчит из-под штанов, край которых он уже зацепил пальцами.

— Еще кто тут извращенка.

Совершенно не стесняется. Возвышается, выпрямив спину.

Во всей красе.

— А?

— Хочешь сфотографировать?

Ухмыляется.

— А чем фотографировать? — не теряюсь я. — Твой телефон утонул.

Мажорчик мрачнеет.

Я продолжаю пялиться. И краснеть.

А почему собственно?

Опускаю глаза пониже.

— Что у тебя там… сильно торчит…

Ключ ведь тоже утонул.

— Мечтай, гном, — огромной ладонью отворачивает мое подрумяненное личико, прежде чем оголиться полностью.

Приходится отвернуться к стене, пошатываясь.

— Только если в страшных снах.

Смущенно рассматриваю потолок, пока он намывает свои важные места.

А про страшные сны это я ляпнула или он?

Кажется, он…

Ну, блин.

— Ты не лопнешь, деточка? — вежливо улыбаюсь, пока псих наворачивает шашлык. Ему управляющий пожарил на мангале. Прямо на улице.

А я не голодная, нет. Накушалась запахом дымка из окна.

Оно было закрыто. Но дымок проник сквозь огромные щели деревянных прогнивших рам.

— Хочешь есть — попроси, — не унимается придурок.

— Я ночью тебя откушу, сладкая ты моя вишенка.

Мажор мрачнеет. И немного бледнеет.

— Ешь, гном, — пододвигает мне тарелку с мясом. — Либо это, либо протухший суп.

Морщусь. Он про позеленевший борщ из ресторана, который сложно назвать рестораном. Скорее темная комната. Пятьдесят скисших блюд. Пятьдесят оттенков тухлого.

Сидим в фойе на диванчиках друг напротив друга. На нас разрезанные с одной стороны парные махровые халаты — изобретение усатого. Романтика, блин.

— Почему мы не можем снять нормальную гостиницу, распилить эти наручники…

— Тебе же сказали, что тут выходные у людей. Некому распилить. И это единственная гостиница в этом городе.

Мажор злится. А я по-прежнему ничего не понимаю.

— Мы могли бы уехать из этого ада. Вернуться домой.

Не думала, что буду мечтать о своей конуре.

— Пока что нельзя. Сиди, не рыпайся. Выполняй мои указания.

— Мм.

Придурок.

— Давай сходим к булочному полицейскому и попросим его открыть наручники другими ключами.

— Нет у него других ключей, — откусывает смачный кусок мяса.

Делаю глубокий вдох. Тоже начинаю есть. Поддеваю маринованную луковичку пальчиком и закидываю в рот.

— А когда можно будет вернуться домой?

— Когда я скажу. Сегодня мы ночуем здесь.

— В том ужасном одноместном номере?

— Кто виноват?

— Ты.

— А.

Медленно пью водичку с лимоном, наворачиваю лучок и вздыхаю. Аппетита нет. Хочется чего-то легкого. Сушняк замучил.

— А как мы будем спать?

— Каком кверху.

— Это как? — вглядываюсь в инопланетянские невозмутимые глазницы.

— Не беси, рыжая.

— Я не буду спать на полу. И с тобой на односпальной кровати тоже.

Гордо набираю горстку водицы за щеку.

— А мне натерпится уснуть в обнимку с рыжей идиоткой, которая нажралась лука и нахлебалась воды. Учти, в туалет я с тобой вставать не планирую. Будешь терпеть. И не вздумай намочить простынь.

— Пф-ф, — обрызгиваю мажористое личико лимонным фонтанчиком изо рта.

Тот смаргивает капельки с плотоядных ресниц и впивает в меня взбешенный взгляд.

— Да, ты прав, козел. Лучше я намочу тебя.

У мажора злобно дергается кадык.

— Сначала предупреждают — потом делают, — учит он.

— Я предпочитаю другой порядок.

Псих сегодня очень терпелив. Продолжает хомячить, как ни в чем не бывало.

— У меня идея, — говорю, засунув в рот оставшуюся горсть лука под скривившимся взором придурка.

— Мне уже страшно.

— Давай выбьем дверь в тот номер для новобрачных.

— Ты полна идиотства.

— Ты имел в виду сюрпризов?

— Я имел в виду, что ты идиотка.

— М. Тогда пойдем?

— Куда?

— В номер для новобрачных. Попробуешь выбить дверь.

— Тобой?

— Собой.

Долго смотрит на меня и молчит. Я даже умудряюсь смутиться.

— Ну пойдем.

Встает, перекинув руку через стол. Двигается вперед. Я топаю следом.

Проходим мимо усатого дядечки, который слишком мило и слишком многозначительно улыбается каждый раз, когда нас видит.

— Номер для новобрачных? — спрашивает его псих.

— Девятнадцатый.

Поднимаемся по лестнице на второй этаж. Подходим к двери.

Мажор долго пялится на нее. Я тоже.

— Кажется, этот номер и правда хорош. Даже дверка не гнилая, — радуюсь я.

Псих странно косится на мое довольное лицо.

— Ну, — подгоняю его. — Вышибай.

Дергает ручку рукой. Аккуратненько толкает ножкой в резиновой тапочке.

Та естественно не хочет поддаваться на такую хилую провокацию.

— Никак.

— Ты че… — злюсь я. — Как в туалете дверь выбить, пока я писяю, — так давайте пожалуйста! А тут строит из себя интеллигента.

— Там ты меня выбесила, — уточняет придурок.

— Ты же по жизни бешеный! Чего мнишь из себя аленький цветочек? А ну отойди! Все сама, все сама! Разнесу ее в щепки!