Улыбка а-ля «я тебя уважаю» касается моих губ. С трудом. С болью в сердце. С жжением в коленях и в ладошках.

И планом мести в голове.

— Плохо умоляешь. Лесть и подхалимство никто не отменял.

— Мм, — скриплю зубками. — Ты — мой единственный шанс. Такой ми-и-лый парень, Матвеюшка. Ла-а-почка.

Эти слова словно яд на моем языке.

Мажор с победным блеском в глазах на меня смотрит. Уделал так уделал? Я возьму реванш.

— Я подумаю, идиотка.

Вальяжной походкой идет на выход.

Улыбка сползает с моего побледневшего лица. Я в панике.

Уничтожу тебя, Марсов.

— Третьи сутки ты здесь, Джульетта. Бросил тебя твой красавчик Ромео.

Красавчик Ромео? Ударьте кто-нибудь его наручниками по голове.

— Я никогда не унываю. Позитивные вибрации, злой дяденька полицейский, творят чудеса.

— Ага. И унес ее единорог в страну Оз. Вместе с котом! — ржет тот, пожёвывая булку.

— Это был смерч. И песик Тото. Мне больно, что вы с таким пофигизмом относитесь к великому, и дезинформируете криминальное общество.

А еще меня всерьез начала беспокоить сложившаяся ситуация. Кажется, на меня заведут уголовное дело. Порча имущества — это вам не шутки. Особенно, если имущество дорогое.

Особенно — если имущество принадлежит депутату.

«Бу-бу-бу» по полной взялся за меня. Жадный тип! Да если он может себе позволить такую тачку, то и на хорошую краску мог бы не скупиться! Я права? Ладно, нет. Но не такая уж там и огромная царапина.

А вообще, такую машину я видела только у психа… Даже не верится, что по нашему городу разъезжает еще одна идентичная. Депутат явный любитель автогонок.

Ладно, чего уж там. Меня никто не спасет. От напряжения я уже покрылась нервной испариной.

И я всерьез положила глаз на булки дяди полицейского. Кормят тут неважно.

— Что теперь со мной будет? — тяну протяжно

Дежурный в это время разговаривает по телефону.

— Слушаю и повинуюсь, — важно кивает он. Кладет трубку и глядит на меня, будто мир только что спас.

— Чего? — шиплю я, лежа на лавочке, плюя в потолок.

— За тебя внесли залог.

— Ура! Папочка вернулся! Я знала, что он меня не оставит. Он у меня самый лучший!

— Наивная ты душа, — усмехается в ответ.

— А-а?

— Волшебный единорог тебя спас. Я же говорил. Теперь заберет он тебя в страну великанов. Хо-хо-хо, — раздается басистый смех.

— Какой еще единорог, — притупляю взгляд. — Вам надо меньше жрать булочек. Вы при мне уже около десяти схомячили. Знаете, может быть мучное в таких больших количествах вызвало у вас галлюцинации? Вы вообще уверены в происходящем?

— Ну что налепит! — швыряет булку в пакет. — Не выдумывай ересь, Калинина!

— Уж куда мне до вас, — гляжу, как он достает ключи и выпускает меня из заточения.

— Я могу идти?

— Документы надо подписать.

— Я ничего не буду делать без своего адвоката.

Тот поднимает на меня пораженный взор.

— Какого еще адвоката, Калинина? У тебя за душой — ничего.

— А что бесплатного не предоставляют? — удивляюсь я.

— Где ты в нашем мире видела бесплатное, гном? — вздрагиваю.

Я и не заметила, что около главной двери материализовался псих. Зачем он тут? Меня поджидает?!

— За все в этом мире надо платить.

— С глаз долой, придурок, — кричу на нервах.

— Я тебя спас, дура.

А.

— Ну… Спасибо.

— Я же сказал: бесплатного в нашем мире не существует.

— И чего? — не понимаю я.

— Ты ресничками-то своими рыжими не хлопай. Меня таким не пронять.

А?

— Че хочешь? — сдаюсь я.

— Отрабатывать будешь. — кивает на бумажки, аккуратненько разложенные на столе дежурного. — Подписывай договор.

— Я не подписываю, не прочитав.

Мажористое хамло ухмыляется. Швыряет мне в лицо черные штаны с этикеткой. Я отшатываюсь и фыркаю.

— Переодевайся. Подписывай. Долго ждать не планирую. — хватает со стола дежурного наручники и выходит за дверь.

Не планирует он.

— У вас сейчас со стола кое-что умыкнули, вы не заметили? — гневно палю на полицейского. Тот ухмыльнувшись, отводит вбок замасленные глазенки.

— Переодевайся, Калинина. Не мешай мне работать.

Работать, ага.

И зачем этому придурку наручники?

Морщусь. Точно. У меня же джинсы дырявые.

Так. А что там у нас по договору?

Пробегаюсь глазами.

Ну блин…

Вываливаюсь на крыльцо. Накидываю пуховик. Прикрываю лицо ладошкой, солнце слепит глаза, пошатывает слегка.

— Гном сторчался в подземелье, — отвешивает злобную шутку придурок.

Смеряю его презрительным взглядом.

— И что будет дальше? — даже страшно представить.

— Ты ж договор подписала.

— Слушай, будь добрее, — искренне надеюсь на чудо.

— Доброта в наше время вещь эфемерная, — тянет задумчиво.

Философ недоделанный.

— Из меня никудышная горничная.

— Научу.

Я начинаю выходить из себя, а злобыч и рад. Рентгеновским взглядом сканирует.

— Слушай, давай что-то другое придумаем, — не унимаюсь я.

— Твои предложения?

Это хорошо, что идет на контакт. Правда демоническая усмешка на смазливых устах меня напрягает.

— Могу голой пройтись по универу.

Это ведь унизительнее, чем драить его апартаменты? Или… Нет? Я сказала глупость?

— Буду иметь в виду. — наглое хамло почерневшими глазами на мои грудные выпуклости палит.

— Закройся! — требую, складывая руки крест-накрест. — Я передумала!

— Слово не коршун, вылетит не поймаешь…

— Не воробей, придурок.

— Воробья я в раз словлю, а вот с коршуном будет напряг.

Спустя десяток лет меня начинает пугать этот парень.

— Прекрати меня рентгенить! — требую я, сжимаясь сильнее. Закрываю молнию на пуховике.

— Че там рентгенить? Две точки вместо кочки.

— Кочек, — поправляю, покраснев. Почему мы вообще ведем этот дикий разговор? — Ладно. Меня смутил один пункт договора, — осторожно начинаю я.

— Так там же всего один пункт, — озадачивается мажор.

— Да. Так вот он меня и смутил.

— Ты подпись поставила, — смотрит на меня придирчиво.

— Поставила, но готова оспорить, — прочищаю горло. — Подержи, — отдаю ему свои скромные пожитки. Помаду «Алый горизонт», зеркальце и ключи от конуры.

У меня просто в единственном кармане дырка. На нервах ногтем проделала, когда «бу-бу-бу» меня донимал.

Разворачиваю свой экземпляр договора.

— Так, так… — пробегаюсь глазами по длинному списку моих должностных обязанностей, заключенный в единый пункт, пока мажор оценивает цвет алого горизонта. — Вот… Выполнять любое мое требование беспрекословно. Меня смущает эта фраза.

— А что тебя смущает? Ты теперь моя рабыня, — тыкает мне перепачканным помадой пальцем в лоб.

— Что делаешь? — морщусь и отшатываюсь.

— Ставлю метку, дура.

И ржет.

— Ты нормальный? — выхватываю зеркальце. На середине лба точка цвета алого горизонта. — Сам дурак!

Помада супер стойкая, отереть эту бусину не выходит.

— Сгоняй за кофе, — мои вещи себе в карман кидает, достает зажигалку и вертит ее в руках. На торговый центр напротив каталажки указывает.

— Да как я в таком виде пойду?!

— Ублажать меня теперь твоя прямая обязанность.

— Да пошел ты!

— Хочешь обратно за решетку? Так я устрою, — делает показушный шаг к двери.

— Стой, — смиренно шепчу. — Кофе, так кофе. Денег дай.

Стырю его карту и кинусь в бега. Вот мой план.

Ну, и кофе себе куплю, конечно. В горле усохло.

Псих протягивает мне квадратное банковское счастье. Смотрит на меня прищуренным взглядом.

Подозревако мажористое.

— Я быстро, — улыбаюсь, спустившись на одну ступеньку.

— Погоди! — окликает меня.

— А?

— Поактивнее бедрами виляй.