— Да ниче. Зубом споткнулся о мой кулак. — печалится также сильно мажор.

— Какая нелепая случайность! Это несчастный случай! — выкрикивает тот возвышенно в ответ. — Конечно! Мы поможем ему!

Э-э-э, что? Споткнулся о кулак? Несчастный случай?

— Извините, — поднимаю я руку, планируя высказаться. Пальчики делаю веером, чтоб уж точно заметили. Тут просто еще много мужичков в темных костюмах позаходило, и тот лысый важный дядечка скюзи в очках, и главный охранник с цивильной кепочкой, и другие дядьки в формах. Все с виноватыми выражениями на лицах.

— Не извиняю. — мажорик сцепляет мои растопыренные пальчики со своими верзильими в романтичный замок. — Мы на ужин собирались. Едем. Там и поговорим.

— Что-то пока аппетита нет, — пытаюсь вырваться, но куда мне. Приходится встать со стула и шагать следом за ним, пока все эти люди ему кланяются. — Мне не дали высказаться!

— Миссис, всего вам хорошего! — улыбается мне этот красивый мужчина, к которому у меняя испарилось все уважение.

— А вам нехорошего! — кричу я, возмущенно. — А вы! — пальчиком указываю на лысенького скюзи, вредного главы аэропорта, который отказал мне в продаже билета. — You're beautiful and I want you.

Он смотрит на меня сконфуженно, побагровев в щечках. Его носик также благоговейно розовеет.

Народ в кабинете на него удивленно и завистливо поглядывает.

Перевожу пальчик на главного охранника, который вообще неэтично игнорировал меня и мои просьбы. И очень тем самым взбесил.

— You're crazy, and I like it.

На что тот снимает шляпку и неуверенно топчется на месте. Кивает мне растроганно и благодарно.

Что сказать, память у меня отменная.

А реакция людей на оскорбления в этой стране довольно-таки странная.

Надеюсь, эти уничижительные фразы, которыми когда-то меня пичкал мажор на идеальном английском, совершат революцию в сердце главы аэропорта, и отзовутся в душе главы охраны. Пусть знает, что я тоже умею за себя постоять.

— Все сказала? — отчего-то дико ржет мажор в верзилий кулачок, утягивая меня за собой.

— Все. — вздыхаю я. Как камень с души упал.

— Тогда в ресторан?

Да, после пережитого стресса, поесть не помешает.

Особенно прекрасно, если это будут устрицы…

Для тех, кто слегка плавает в английском, совместно с Аннушкой, уточняю: она сказала главе аэропорта, что он красивый, и она хочет его. А главе охраны, что он сумасшедший, и ей это нравится. Будем надеяться, что эти романтичные слова, которыми когда-то наградил нашу Аннушку псих, действительно дойдут до сердца и души работников того самого аэропорта. Лично я уверена, что это уже случилось;))

— Ты бы все равно не уехала, — уверенно заявляет псих, покручивая в пальцах зажигалку.

Безразлично смотрит, как я высасываю последнюю устрицу.

Мы не пошли в ресторан, так как уже поздно, а приехали в его квартиру в центре. Я уселась на мягких креслах, и наслаждаюсь обществом устриц. Наслаждалась. Уже все доела. Теперь даже не знаю, чем себя занять.

Может, подоставать моего махараджика? Впрочем, он итак не в духе…

— У них просто там какой-то глюк в компьютере. С чего-то решили, что я замужем, вот и не выпускали. Даже если бы я была замужем, зачем им согласие мужа? Странно…

— Не только в этом дело. Ты же не думала, что улетишь без этого.

Морщусь, рассматривая в его верзильих руках еще один паспорт.

Достаю свой из кармана и растерянно хлопаю ресницами. Не поняла…

— Загранпаспорт. Идиотка. — мажор направляется к еще одной баснословно дорогой картине на стене. Снимает ее, а за ней — сейф. Вводит пароль и кладет туда документы. — Ты заграницей находишься.

— У меня есть загранпаспорт? — удивляюсь я. — Но я не делала.

— Я тебе сделал. И визу со страховкой тоже. А сейчас мне пора идти.

— Куда? — не могу понять, что меня больше тревожит, что эта маньячина недоделанная без моего ведома изготовила мне документы, или, что он уходит. — А если я снова сбегу? Тебе не следует оставлять меня одну.

Я выпила целый бокал лимонада с устрицами, и теперь мой мозг требует непристойно поприставать к моему психу.

Кто я такая, чтобы спорить с этой незнакомой рыжей бестией?

— Я оставлю хорошую охрану на входе, чтобы такого конфуза не произошло.

— А куда ты пойдешь?

— У меня поздний ужин с семьей одной очень важной девушки и моим дедом. — скрывается в спальне.

Все мое лицо начинает резко покалывать жаром.

Это просто возмутительно. Понятно, почему он так мало устриц съел. Я думала, он добродушно оставляет их мне на поедание. А он просто знал, что еще на банкете похомячит.

Он уходит ужинать с девушкой, плюсом там будет его семья, и то не факт, а я остаюсь здесь в одиночестве?! Фигушки я это позволю.

Покраснев до состояния вяленого помидора, гляжу, как он выходит из комнаты, в черных брючках, рубашке, бабочке, накидывает на себя пиджак. Деловито поправляет офигенные часы на запястье. А че красивый-то такой?! Че за повод?!

— Все хорошо? — вскидывает высоко бровку. — Не говори, что хотела провести время вдвоем. Это будет слишком волнительно для меня. И вряд ли окажется правдой. Скорее, еще одним твоим вероломным хитрожопым планом, в миллионный раз разбивающим мне сердце.

Отрицательно качаю головой. Романтичные речи от этого мажора до меня доходят плохо. Особенно, когда я в таком гневном состоянии.

Да, я хотела провести время вдвоем. А ты уходишь к какой-то важной девушке! Негодяй! А вдруг… Это та самая, которой принадлежит яхта и все остальное?!

— Давай. На паурс-бич тридцать. — бормочет кому-то почти беззвучно, приложив телефон к ушку.

Обувает начищенные до блеска туфли. Подмигивает мне, растопырившей ухи.

Ага. Я адрес запомнила.

— А это кто? — выглядываю за дверку, провожая красивого психа ревностным взглядом.

— А это твой охранник, — оборачивается он. — Если не уследит за тобой, я ему глаза выколю.

Огромный верзила с плечами Шварнеггера громко прочищает горло. Его подбородком можно резать стекла и кирпичи, а взглядом выколачивать мозг из затылка. Поэтому я аккуратно прикрываю дверку обратно.

Какое-то время топчусь на месте, пытаясь унять шаловливое сердечко.

Потом смотрю телик, но там разговаривают на итальянском, так что я его выключаю. Гляжу скучающе в окно с пятнадцатого этажа. Тут даже на простынке не слезть, блин.

— Я кушать хочу, — выглядываю из тоненькой щёлки, опасливо осматривая Шварнеггера. Надеясь, что он понимает русский. Но, учитывая, как он растрогался, услышав, что ему выколют глаза, думаю, понимает.

— Меня предупреждали, что вы можете что-то коварное задумать. Зайдите внутрь, госпожа. И сидите тихо. Я все равно ни за что вас не выпущу.

Этим железным голосом можно строгать деревья…

— А если начнется апокалипсис? — удивляюсь я. — Мы же с вами тут и погибнем вдвоем.

— Значит, такова наша судьба.

Прикрываю дверку обратно. Мне кажется, моя любимая задумка про торнадо в Пекине этого мужика не возьмет. Я вообще не знаю, что его возьмет. Падение метеорита? Возможно, этого верзилу и заденет слегка, но боюсь, он восстанет из мертвых, чтобы догнать меня и вернуть в квартиру.

Подхожу к телефону и набираю по журналу на столике номер заказа еды в ресторане внизу. Обслуживание апартаментов предоставляет большой выбор блюд.

— Устрицы, чай и шампанское в пятьсот двадцать четвертую квартиру! — пытаюсь договориться. — Вы меня понимаете? Мы два часа назад заказывали! Повторите заказ! У вас есть русскоязычные работники?! Отправьте русскоязычную горничную! И не забудьте тортик!

С трудом, но мне удается достучаться до оператора. Через несколько минут в дверь стучат.

Открываю и пропускаю горничную, которая, снова везет тележку с подносами.

Я не медлю, пока она с вежливой улыбкой разливает чай, сую ей под нос две тысячи долларов.