— Нафига? Я итак умный.

— Но на парах пригодится тетрадь и ручка, хотя бы.

— У тебя возьму.

— Все равно не гигиенично чистить твои зубы моей щеткой! — взрываюсь я. — Там мои слюни и микробы! А еще твои теперь! Фу! Все смешалось! Как я буду ею пользоваться?!

Он застывает над раковиной. Глядит мрачно в зеркало ванной комнаты. На наше отражение.

Вытаскивает щетку изо рта, наклоняется ко мне и целует. Прям с языком, слюнями и всеми делами. Облизывает весь мой рот. Агрессивно. Язык до самого горла засовывает. Психушник.

— Ай. — почти плачу, когда он прекращает.

Ладошкой вытираю рот, который весь в пасте после этого психически ненормального действия. Слезки тоже вытираю.

Как ни в чем ни бывало продолжает полировать зубы.

Молча.

— И зачем это было?!

— Теперь не проблема.

— Что?

— Мои слюни на щетке. Но если захочешь — ополосни.

— Я вообще сейчас твоей логики не поняла…

— Конечно. Мозг в полосочку.

— Ты хотел сказать — пижама в полосочку? — не верю я, отодвигая ворот свой полосчатой пижамки. Да ладно, миленько. Ну, штаны немного висят. Но я просто схуднула за медовый месяц. Это все устрицы.

— Нет.

— А? — мой голос надламывается. — Обязательно так демонстративно свое плохое настроение на меня выливать? Я тебя здесь не держу.

Псих сплевывает, умывается, берет полотенце и по-королевски изящно промокает свое смазливое личико. Откидывает небрежно полотенце, посмотрев на меня презрительно, как на таракана.

Вчера была жена. Сегодня снова идиотка. И таракан.

Меня в статусе понизили.

Еще и игнорируют.

— Можно не молчать? В чем проблема?

— В полах.

— А?!

— Я спал на гнилом продуваемом полу. Это хуже, чем на грядке. У меня вся спина болит. — цедит сквозь зубы.

— Держись. Ты мужик, али цвяточек аленький?

Бегу в комнату, пока не успела получить по щам за такую вольность.

Одеваюсь во что-то непонятное. Из одежды мало что осталось. Мои любимые штанишки в стирке, поэтому натягиваю синее платье, времен школьных. Оно мне коротковато, ляжки торчат. Будто и не худела вовсе, а наоборот, припухла. Пуховик свой накидываю и сумку беру. Валенки только полудохлые нахожу в тумбочке, но это лучше, чем тапочки.

— Подвезешь? — невинным голоском спрашиваю. — А то опоздаем.

— Ага. — не спеша прется на кухню.

— А ты че там забыл? — пытаюсь не сорваться на истеричные крики.

— Еду.

— Там нет еды!

Ответом меня не удостаивают. Жду терпеливо на коврике у двери, переминаясь с ноги на ногу. Блин. Мы же опоздаем на первую пару.

Чувствую по аромату — налил себе кофе. Выходит, с кухни с кружкой, залипая в телефоне.

— Учиться бы… — бормочу, когда он проходит мимо, в мою комнату, на меня ноль внимания.

— Пять сек.

Жду еще бесконечность.

— Все?! — злая как черт, когда он наконец, вылезает из моей норки.

— Не ори. — выставляет ладонь, прикрывая раздраженно глазки. — Башка разрывается. Подушки у тебя отстой.

— Это не подушка. Я в твою наволочку старые тряпки запихала.

На эту фразу я получаю демонический истребляющий взгляд.

— Одеяло же нормальное, ты сам заправлял…Мог взять мою, если все так плохо было…

В напряженной тишине, сглатываю громко, будто мне подставили под ротик микрофон.

Пока спускаемся по лестнице, моя соседка приоткрывает со скрипом дверку и смотрит сталкерски на нас в щелку. Это выглядит немного таинственно и сильно устрашающе.

На улице слегка подморозило, хотя весна, и ночью с крыши капало. В машину садимся, мажор дает разгон. Стрелка спидометра панически трясется в нехорошую сторону.

— Зачем так гнать? — отмираю я уже у университета.

Дрожащие пальчики вспотели и прилипли, я их с трудом от сидения отлепляю.

— Даже раньше приехали. Чем займёмся? — поворачивается ко мне. Почти довольную улыбку давит.

— А? — не верю своим ушам. — Пойдем на учебу.

— А на перерывах? — улыбка мгновенно сходит с его лица, превращая его в черствый кирпичик.

— Разбредемся по разным корпусам.

— Размечталась.

Ну вот. Теперь мне выходить из машины не хочется. Неужели, он меня и здесь будет донимать? Не хватило медового месяца?

— Ты меня достал! Мне нужно личное пространство. — неуверенно стою у дверки автомобиля, поджимая пальчики на ногах. Валенки дырявые, кажется. У меня стопы мерзнут.

Мажор медленно подходит ко мне.

— Что? — склоняется, чтобы лица были наравне. И глаза тоже.

От этого в дрожь ледяную бросает.

У него просто зрачки резко увеличились и почернели. Теперь в этой тьме можно сгинуть со свету и не заметить. Поэтому я отвожу помутненный взгляд в сторону.

Блин.

Страшный тип.

Ну, красивый, хорошенький, лапочка немного. Но страшный.

— На меня смотри, Рыжая. И повтори, что сказала.

— Да че повторять… Нельзя же так липнуть… — жарко внезапно становится. — Я имела в виду… Забей…

— Я сделаю вид, что не слышал. Идем в аудиторию, займем места для поцелуев.

— Придурок. Таких мест нет в универе! Это же не кинотеатр.

Мажор хмыкает, продолжая гипнотизировать.

Достает зажигалку, вставляет в рот тонкую палочку под мой осуждающий взгляд, прищуривается харизматично, о чем-то откровенно задумавшись.

— У тебя пятнадцать минут. — поворачивается, направляется к нашему корпусу.

Смотрю в его верзилью спинку. Любуюсь.

Грациозный, широкоплечий, но такой говнюк.

— Пс!! — меня за капюшон утаскивают, когда я подхожу к крыльцу. — Ты где, блин, пропала?!

— О, привет. — вздыхаю я, глядя на свою одногруппницу Лику. И ее вечно грустного молчаливого парня.

У меня особо не появилось здесь друзей, да и со школы как-то не было, но эти неулыбчивые неформалы меня, хотя бы, принимают. Для остальных я не уверена, что вообще существую.

Лика перекидывает копну длинных черных волос за спину, смотрит на меня нахмурившись.

— Вопрос в силе.

— Так каникулы в Италии. Вы почему не приехали? Весь универ на денек ко мне приезжал.

Ладно, не ко мне. Но почти. Я же тоже теперь владелица.

— Так мы дома сидели. Думали это развод с билетами. Какой придурок оплатит перелет, питание и проживание в самом крутом отеле Италии? Такое может сделать только настоящий псих. Мы от таких держимся подальше.

— Ну, тоже верно. — соглашаюсь я. — Так вы вообще никуда не ездили?

— Не. Мы даже из дома не выходили. — тянет Лика. — Доставка рулит. Но я тебе звонила…

Снимаем в гардеробной верхнюю одежду и идем прогулочным шагом до аудитории. Лика беспечно рассказывает какие фильмы ужасов они успели пересмотреть за выходные, а я улыбаюсь, радуясь, что вернулась живой и невредимой в свой вуз. И теперь мне нравится здесь все.

Как обычно направляемся к окну, но меня дергают за шкирку, направляя повыше и подальше. В самый конец.

— Это мои друзья, — пищу я. — Лика и Арнольд.

Друзья застывают, глядя на происходящее без особых изменений эмоций на лице. Во-первых — они привыкли, что псих донимает меня. Во-вторых — даже если начнется извержение вулкана прямо в этой аудитории, они все равно будут обездвижено наблюдать с такими грустненькими физиономиями.

Мажор не реагирует на знакомство вообще никак, просто усаживает меня на нужный ряд, зацепив черными глазками мои открывшиеся из-под тесного платья ляжки. И мне не нравится этот взгляд порочный. Сильно не нравится. От психа всего можно ожидать. Всего нехорошего.

— Нельзя повежливее?! Это мои друзья.

— Ты не будешь с ними общаться.

— Почему? — пялюсь на него, растирая занывшую после нежненьких прикосновений верзильих ручек, шею.

— Потому что это ненормально иметь имя Арнольд.

— Мне нельзя с ними общаться из-за его имени?

— Именно так, — усаживается рядом мажор. Деловито достает из моей сумки учебные принадлежности. Раскладывает все идеально ровно, как истинный перфекционист.

— Да ты ж не только придурок, ты еще и абьюзер… — доходит до меня. — Это просто самое отвратное комбо.