Кстати, я не планирую отдавать свою почку. У психа возьму. Зачем ему две?

— Застряло, — почти плачу, дергая со всей силы. Кусок стены нагло отваливается. Зеркало падает сначала на кровать, и чуть шатнувшись, сбегает на пол, с фейерверком и звоном разлетающихся по полу стеклышек.

— Какая идиотка. — делает неправильный вывод мажор. — И что ты тут устроила?

— Хотела показать тебе, какие я красивые усы на твоей смазливой морде изобразила, — злюсь на зеркало. И на себя немного тоже.

— Рыжая, твоя единственная извилина вмещает столько талантов, что не счесть. — комментирует яростно, толкая меня вниз на кровать и придавливая к подушке затылком. Талией прижимает к своему горяченькому накаченному телу. Не знаю, зачем мне эта мысль, что оно накаченное, но это почему-то очень важно. — Я тоже неплохо рисую, покажу тебе позже. Обещаю, ты будешь в восторге.

От этой фразы про восторг очень тревожненько на душе становится. Больше похоже на обещание жестокой расправы.

— Теперь мне семь лет не будет везти, — шмыгаю также яростно возмущенными ноздрями, силясь отстранить от себя эту глыбу зла, — примета такая.

Склоняет голову набок. На мое лицо внимательно смотрит своими черными демоническими глазками с золотистой каемочкой. Рентгенит насквозь. До мурашек продирает. Наши носы почти соприкасаются. Рты тоже вот-вот соприкоснуться. Кажется, он меня сейчас сожрет.

— Не волнуйся, гном. Ты столько не проживешь. Твоя душа уже на пути к облачкам мягким.

— А ты умеешь утешить, — пытаюсь вдавиться в матрас, который тоже довольно мягкий. — Что ты делаешь?

— Насиловать сейчас буду, — ласково угрожает.

— А можно пописять сначала?

— Тебе пора придумать другую отговорку.

— Кушать хочу.

— После насилия покормлю. Перед твоими похоронами. Чтобы не на голодный желудок.

— Это ты хорошо придумал. Но я устала, спать хочу.

— Спи. Мне не сильно принципиально, чем ты будешь увлечена в процессе.

— Но мне принципиально, — заверяю его.

— Ты хотела насладиться моментом близости?

— Я хотела насладиться сном.

— Но ты же поспала уже в машине.

— Но там неудобно было.

— Но ты храпела.

— Но это не точно.

— Как это не точно, — не верит мажор.

Бровки задирает высоко.

— Я не уверена, что ты всю вату из ушей вытащил.

— Не заговаривай мне зубы.

— Я переживаю, — озвучиваю свои душевные муки.

— Перед смертью не надышишься, но так и быть, с тобой я буду нежным.

— Да что ты, не нужно, — отмахиваюсь. — Я переживаю, что тебе не понравится.

— Насилие над рыжеволосой идиоткой мне точно понравится

— Давай не надо меня уговаривать, я все равно не соглашусь, — пытаюсь отвернуться. Но мажор верзильими пальчиками мой подбородок на место устанавливает.

Своим взглядом уверенным припечатывает.

— Отлично. Я как раз не хотел уговаривать, а просто взять то, что мне положено.

— Я тебе не положена. Женечка будет против.

— Да чихать я хотел на твоего Женечку!

— Ты же даже не помнишь, кто это.

— А что тут помнить. Уверен, ботан какой-то.

— Да нет, он очень хорош собой.

— Заткнись.

Тянет ротик к моему. Бессовестно и порочно. Успеваю положить пальчики ему на губки, создавая ладошечный барьер.

— Не зли меня, — просит отчаянно. — Иначе, будет больно.

— У тебя же денег много. Давай обратимся в агентство.

— Какое еще агентство? — языком мою ладошку пробует. Меня как будто кипятком ошпаривает. Псих.

— С девушками.

— Зачем?

— Чтобы удовлетворить твои мужские потребности. И оставить меня в покое.

— Меня удовлетворить сможешь только ты.

— Я не уверена, что справлюсь с твоими психическими наклонностями.

— Нормально все будет, — убеждает меня.

— Слухи о тебе по универу нехорошие ходят, — делюсь по секрету. Шепотом. — Девушки говорят, ты жестковат в постели.

— О, как. — смотрит на меня еще более внимательно. Глазки подозрительно сужает. Меня мурашками взволнованными от этого пронзительного взгляда пробирает.

Черт. Я не то, чтобы интересовалась. Мне вообще в этом плане ничего не понятно. Я ведь невинная хорошая девушка, и не знаю, о чем там речь. Но зачем-то люто краснею. Как будто я вовсе не невинная и не хорошая.

— Да. — прикусываю губку. Свою, конечно. Стараюсь смотреть в потолок, а не в темные глаза мажорика.

Почему так сильно неловко стало?

— Тогда чего они все возле меня крутятся и умоляют встречаться?

— М. — действительно, странно. — Мне не интересно. Ни их глупое поведение, ни все остальное, что связано с тобой. Ты меня не интересуешь от слова «совсем».

— Не страшно. Тебе в любом случае жить осталось недолго. От слова «совсем».

— Хватит угрожать, придурок.

— Заткнись и наслаждайся, Рыжая, — лезет мне проворной ручкой куда нельзя. Под резинку штанишек. Прямо к трусам, если кто не понял.

— Не смей меня раздевать. И не трогай там.

— Не смей рот раскрывать не по делу, — злится. — Буду трогать где хочу. Ты — моя рабыня.

На низ животика мне ладонь горячую кладет.

— Мне очень не нравятся эти прелюдии.

— А. Тогда без прелюдий, — своей второй рукой резко убирает мой ладошечный барьер со своего рта, за запястье удерживает над головой, прижав к подушке.

И кусает меня за нижнюю губу, которую я сама недавно обкусала. Так страстно и неожиданно… Раз и…

Кусь.

Ну, песец. Аж дрожь по телу пробегается.

И слезки готовы вырваться из глаз. Потому что меня хотят опорочить без моего согласия.

— Пожалуйста, отпусти меня, зеленоусый насильник, — прошу последний раз. — Дальше я за себя не ручаюсь.

— Даже интересно, — томно усмехается. — Что ты еще придумаешь?

— Меня пугает твоя жуткая рука под моими стременными штанишками.

— Это че это они стремные? Я за них триста штук отдал.

— Триста рублей? Ну ты жмот.

— Триста долларов.

— Что?! Ну-ка убрал свою ужасную ручищу из моих красивых штанишек.

Эти штаны теперь самая ценная вещь из списка моих вещей. Можно продать и купить билет в другой город.

— Сколько ты еще планируешь сопротивляться? У меня остаток терпения трещит по швам.

— Я не обещала, что не буду сопротивляться. И хватит уже настаивать.

— Буду настаивать, пока не согласишься. А если не согласишься — заставлю.

— Попахивает сильным принуждением.

— Да ну? — дергает уголком ротика.

Внезапно чмокает меня в области шеи. А еще языком дотрагивается.

У меня в глазах тут же молнии появляются. Как током шандарахает.

— Зачем ты это сделал?!

— Просто играю.

— Во что?! — веки сильно широко распахиваю. Пытаюсь вырвать руку, запрятанную в его руке в тиски. Сжимает, козлина, крепко. А я паникую. Тоже не железная.

— В рыжую идиотку.

Такой сговорчивый. Опять ключ в кармане припрятал. Унизить хочет.

Я не дамся. Меня не сломить.

Я даже почти не польщена.

— Можно узнать правила? — вежливо интересуюсь.

— Правило только одно: никаких правил нет.

— Я домой хочу.

— Завтра отвезу тебя к себе домой на плантации, долг отрабатывать.

— Пожалуйста. Мне надо в свой дом заскочить перед твоей плантацией. Вещи собрать.

На самом деле, у меня есть план. Разбить копилку в виде поросенка. Я с шести лет деньги собирала, пришло время посчитать сколько там. И купить на них билет на другой конец света. А еще надо на новые документы. И хотелось бы, отложить часть на пластическую операцию.

Только так я смогу от психа избавиться.

— Я подумаю.

— Как мне тебя уговорить? — если честно, я немного растеряна этим странным демоническим чмоком. И его дикой настойчивостью.

— Приласкай меня.

— Давай девушку в номер закажем.

— Не интересует.

— Почему? Самую красивую выберем.

— Третий лишний.

— Я выйду, чтобы вам не мешать.

— Не придуривайся, — злится. В глубоких зрачках агрессия закипает.