Вышколенная прислуга — несколько молодых мужчин и женщин, одетых в одинаковые серые камзолы и белые рубахи, двигалась по трапезной совершенно бесшумно. Они подавали блюда и кубки на вытянутых руках, низко склоняя головы. Ни один не осмелился взглянуть прямо на Владыку.
А подали нам на завтрак запечённого гуся с яблоками, густую рыбную похлёбку, вяленое мясо, печёный окорок, сыры, свежий хлеб, мёд, ягоды и орехи. И от всего этого исходил такой запах, что слюнки текли. Как по мне, этого даже для обеда или ужина было многовато, но с другой стороны, почему бы и нет? Может, у них на Севере принято плотно завтракать.
Сделав свою работу, слуги тихо удалились. Когда двери за ними закрылись, Владыка сделал пару глотков какого-то отвара из кубка и с сожалением сказал:
— Все эти годы пытаюсь получить напиток, хоть немного похожий на кофе. Но цикория здесь нет, а из ячменя и желудей даже при помощи магии ничего приличного не получилось.
— Да, — с пониманием поддержал я тему. — Кофейку иногда вот прям очень хочется.
Хозяин дворца кивнул и посмотрел на меня как-то особенно внимательно.
— Скажи, Владимир… — начал он, но потом осёкся, подумал и спросил: — А ты не против, если я тебя буду Вовкой называть? Или какое у тебя там настоящее имя? А то эти старославянские –миры и -славы уже достали. Хочется чего-то родного, из девяностых.
— Настоящее — Лёха, — ответил я. — Но лучше Вовкой зови. Да хоть Вованом. Настоящим не надо: сразу будут воспоминания накатывать, тяжело это.
— Уж мне-то можешь не рассказывать про «тяжело». Знаю. Вовкой тогда буду звать, у меня в детстве друг был Вовка. Сейчас вот сказал, и как-то сразу теплее стало.
— А тебя как называть? — спросил я. — Коляном? Или как тебя в прошлой жизни звали?
— Николаем Семёновичем, — ответил Владыка Севера с невероятной грустью в голосе. — В прошлой жизни меня в основном звали Николаем Семёновичем.
Я усмехнулся и заметил:
— Не знал, что уголовники друг друга по имени-отчеству величают.
Мой собеседник нахмурился, покачал головой и, вздохнув, произнёс:
— Наврал тебе профессор, никакой я не уголовник. Но кто там будет разбираться? Раз из тюрьмы привезли, значит — уголовник. По сути-то плевать было и профессору, и всем остальным, на ком опыты проводить.
Я из вежливости кивнул и уже приготовился услышать классическое: «посадили ни за что», но Колян меня удивил. И очень сильно.
— Я был директором крупного завода, — сказал он, снова тяжело вздохнув. — В девяносто втором, когда пошла вся эта прихватизация, родственники одного бывшего партийного чиновника решили наш завод под себя подмять. Я выступил против, пытался отстоять предприятие, людей, производство. Но не рассчитал силы. Обвинили в растратах, состряпали уголовное дело и осудили на десять лет. И это ещё, считай, повезло. Могли просто грохнуть.
Сказать на это мне было нечего, и я молчал, переваривая полученную информацию. Всё что угодно я ожидал услышать, но вот такое…
— Я был морально сломлен, — продолжил бывший директор завода. — Десять лет сидеть не хотелось. Да и не факт, что я бы там выжил. И тут профессор со своим экспериментом подвернулся. Тесты показали у меня высокий уровень интеллекта и склонность к каким-то там сверхспособностям. Покровители профессора из министерства обороны, которое курировало этот проект, добились, чтобы меня им отдали.
— А ты реально верил тогда во все эти сказки? — не удержавшись, спросил я.
Николай криво усмехнулся и ответил:
— Да какой там… Конечно, не верил. Но это всё равно было лучше, чем гнить в тюрьме. Мне рисовали хорошие перспективы, обещали свободу, новые горизонты. Я понимал, что, скорее всего, это бред, но согласился. Потому что другого выхода тогда у меня просто не было, а свободу обещали и в случае провала эксперимента. Я ж тогда не думал, что провал может оказаться именно таким, каким он в итоге оказался: я здесь, а вся моя прошлая жизнь там. Жена, дети, друзья, всё, что дорого…
— У меня тоже в прошлой жизни остались двое детей и жена, — сказал я. — Жена, правда, на тот момент уже бывшая была, но тем не менее. И друзья остались. Что-то вспомнил сейчас о них и выпить захотелось. Чего-нибудь покрепче местной медовухи.
Уже совершенно не грозный, а невероятно несчастный Владыка Севера усмехнулся и пообещал:
— Ещё выпьем. Обязательно выпьем. Теперь ты для меня часть моей прошлой жизни. Как родственник. Земеля. Как с тобой не выпить?
Николай не удержался и рассмеялся, а я невольно отметил, что выглядит это как-то сюрреалистично: суровый, холодный Владыка Севера — герой легенд, от которых в жилах стынет кровь, смеётся. Хорошо, что прислуга этого не видела, иначе у них, наверное, мир бы перевернулся.
Да и спутники мои удивились бы не меньше. Интересно, как там они? Понятно, что с ними всё в порядке — в темницу не посадили. Но наверняка они за меня переживают. Ведь они оставили меня наедине с грозным Владыкой, и до сих пор от меня не было никаких вестей.
Николай опять приложился к кубку с отваром — видимо, в горле пересохло от воспоминаний. А я смотрел на него, и мне было интересно: через что прошёл этот человек, чтобы в итоге стать тем, кем стал? Учитывая всё, что я знал об этом мире, путь Николая, в чьё бы тело он ни попал, явно был непростым.
— А тебе, Вовка, повезло, — тем временем произнёс Николай, словно прочитав мои мысли. — Прям сильно повезло. Попасть в тело княжича — это ж подарок судьбы. А вот я оказался в теле десятилетнего мальчишки, в глухой деревне, в самом северном из девяти княжеств. В семье было больше десяти детей, и те помирали как мухи. Родители даже не заморачивались с выбором имён для них — по номерам называли.
— По номерам? — удивился я.
— Ну да, это общепринятая здесь практика. Того, в чьё тело я попал, звали Пятак. Потому что родился пятым. Чего тратить время на выбор имени? Всё просто.
— И каково это — быть Пятаком? — спросил я, догадываясь, какой получу ответ.
— Хреново, — ответил Николай, скривившись. — Познал я, Вовка, все прелести жизни в большой бедной крестьянской семье. Там если от голода, тяжёлого труда или какой-нибудь заразы не сдохнешь, так звери сожрут, когда тебя отец в лес за грибами отправит. До сих пор жутко вспоминать, что пришлось пережить.
— Главное — что пережил! — заметил я. — И даже вон кем стал.
— Стал, — согласился Владыка Севера. — Помог тот самый уровень интеллекта, о котором профессор говорил, да гигантский опыт руководящей работы. Потому что, Вовка, завоевать княжество не проблема, на самом деле. Проблема — наладить потом в нём нормальную жизнь. Но об этом всём я тебе потом как-нибудь расскажу: как я этот путь от Пятака до Владыки проделал. Если интересно, конечно.
— Ты ещё спрашиваешь? Ясное дело, интересно.
После этих слов мы на какое-то время вернулись непосредственно к завтраку, однако долго молчать Николай не смог.
— Я так понимаю, у нас с тобой одинаковый магический дар? — сказал он, проглотив очередной кусок гуся.
— Если ты можешь, прикоснувшись к человеку, определить, говорит ли он правду, то одинаковый, — ответил я.
— Могу, — кивнул Владыка. — А ещё что-нибудь перепало? Ещё какой-нибудь дар? Какие-нибудь необычные способности?
Раскрывать все карты перед этим человеком не хотелось. Хоть он и был моим земляком по миру и довольно неплохо меня принял, но кто его знает, что на самом деле у него на уме. Способность не гореть в огне: обычном и магическом — штука хорошая, но рассказывать о ней всем подряд не стоит. Но и врать не хотелось. Рано или поздно, если мы продолжим общение или даже сотрудничество, это раскроется, и тогда будет неудобно.
— Да так, по мелочи, — уклончиво ответил я. — А у тебя?
— И у меня по мелочи, — ухмыльнувшись, произнёс Владыка, и по его лицу было видно: он понял, что у меня есть ещё какой-то дар, о котором я не хочу говорить.
Но и у Николая явно ещё что-то было, и он тоже не горел желанием рассказывать мне все свои секреты, так что эту тему мы быстро закрыли. К тому же в этот момент вернулась прислуга — принесли новую перемену блюд: жареного судака с травами, пироги с мясом и капустой, кувшин холодного кваса. Пока слуги хлопотали, мы молча ели, а когда они, поклонившись, удалились, я спросил:
