Понятно, что с амулетами королевича и его зачарованными доспехами, удар лома для него был сродни удару свёрнутой газетой, но выглядело это забавно. А закончилось это противостояние тем, что Гарику удалось рубануть своим топором по бедру дружинника, после чего Бразд выронил лом, упал сам и, подняв руки, взмолился:

— Не убивай!

Крикнул он вовремя — Гарик, поднявший топор, чтобы рубануть противника сверху, остановился.

— Не убивай! — повторил Бразд.

Королевич со злости плюнул на землю и сначала опустил топор, а потом снова поднял его и направился к беспрерывной лающему псу. Тот не замолкал с самого начала боя, прыгал, рычал, делал вид, что сейчас бросится на кого-нибудь из нас, но в итоге так ни на кого и не напал. Но лаем своим достал он всех сильно. И, похоже, Гарика больше всех, раз тот решил пса зарубить.

— Не надо! — раздался душераздирающий крик Добрана, когда горан подошёл к лающему псу и занёс над ним топор.

— Не могу слышать этот лай, — со злостью ответил королевич.

— Он сейчас прекратит! — крикнул Добран. — Ему просто страшно.

— По нему не скажешь, — возразил королевич, но топор всё же опустил.

— Страшно, — сказал мальчишка. — Очень страшно.

После этого Добран подошёл к собаке, встал перед ней, опустился на одно колено и протянул руку прямо к оскалившейся морде. Пёс рыкнул ещё разок и замолчал.

— Не бойся, — негромко произнёс мальчишка. — Они тебя не тронут, они хорошие. И ты хороший. Не надо лаять.

Пёс тявкнул, но уже незлобно, принялся вилять хвостом и ткнулся носом в ладонь Добрана. Мальчишка погладил его по голове и сказал Гарику:

— Всё. Он больше не боится. Он добрый.

За тем, как мальчишка разбирался со злобным псом, наблюдали, раскрыв рты, не только мы с Ясной, Вадимом и Гариком, но и раненые дружинники. А я пытался всё это как-то проанализировать: сначала гусак к Добрану вернулся, теперь вот злобный пёс хвостом завилял. Случайностью это однозначно не было.

А потом из-за избы раздался шум, и сразу же после него до нас донёсся стук копыт. После чего мы увидели, как, истерично стегая лошадь, уносится от нас Вигарь. В пылу боя мы все забыли про него, и парнишка потихоньку улизнул. А вот теперь пытался сбежать.

Броситься за ним в погоню мы не могли — лошади были впряжены в повозку, а с Желтком я бы с непривычки не справился. Ясна рванула в повозку, достала лук и стрелы, но было поздно — Вигарь уже ускакал далеко.

— Ушёл, — с нескрываемым сожалением озвучил я очевидное.

— Трусливым оказался, — сказал Гарик.

— Умным оказался, в отличие от его командира, — поправил я королевича.

После этого мы оба посмотрели на трёх раненых, истекающих кровью дружинников, которых Вадим согнал в кучу и охранял.

— Добивать будешь? — спросил меня Гарик.

Я на это ничего не ответил, молча подошёл к пленным и оглядел их. Раны у всех были серьёзные, но, похоже, с жизнью совместимые, если вовремя оказать помощь. Старший сидел на земле; тот, чьего имени я не знал, лежал, держась за распоротое бедро и зажимая на нём рану; Бразд стоял на коленях и смотрел на меня взглядом человека, просившего прощения за все свои совершённые и не совершённые проступки. Пёс, теперь уже вроде как наш, а точнее, Добрана, бегал вокруг нас, виляя хвостом и не зная, к кому примкнуть.

— А ведь я предлагал разойтись миром, — произнёс я фразу, которую в последнее время мне приходилось говорить очень уж часто. — И даже денег давал.

Старший дружинник после моих слов насупился и опустил взгляд, а Бразд сделал лицо ещё несчастнее и сказал:

— Не губите! Не убивайте! Я ведь ничего вам не сделал, я ведь только повозку хотел разобрать.

— Не разобрать, а разломать! — поправил я пленника.

— Я хотел аккуратно.

— Ломом?

— Это был приказ, я не мог ослушаться.

— Хорошо, это был приказ — согласился я. — Ты не виноват. Но командира твоего я ведь должен убить, раз он отдал этот приказ?

— Я могу это сделать, если надо, — произнёс Вадим без каких-либо эмоций, и он не подыгрывал мне, он действительно мог, это я уже понял.

— Командир тоже выполнял приказ, — сказал Бразд. — Мы здесь все на службе.

И дружинник был прав: все они находились на службе. Они должны были проверить повозку и в случае чего задержать разыскиваемых их князем беглецов, что принципиально отличало этих ребят от наёмников, которые решили на нас подзаработать. Но даже при таком раскладе, участь оставшихся в живых дружинников была бы предрешена, если бы Вигарь не сбежал.

Если бы у нас был шанс сохранить в тайне факт нашего проезда через этот пост, мне пришлось бы отдать Вадиму неприятный приказ. Тут вообще без вариантов. Но Вигарь сбежал, и это значило, что совсем скоро очень многие узнают, что разыскиваемые по всему Девятикняжью убийцы огневиков прорвались на территорию Велиградского княжества по заброшенной северной дороге. И понимал это не только я, но и как минимум Гарик.

— Не надо никого убивать, — сказал королевич. — Какой в этом толк, если один убежал? Скоро все и так узнают, что мы здесь проехали. Пусть живут. А нам лучше поспешить, пока тот дружинник с подмогой не вернулся.

— Так и поступим, — согласился я с гораном.

Вадим кивнул и вложил меч в ножны, такое решение его полностью устраивало. Парнишка не был кровожадным и не горел желанием кого-то убивать. Он просто старался быть полезным и хотел делать то, что нужно.

— Сколько отсюда до границы? — спросил я у старшего дружинника, не то чтобы я не доверял своей карте, но уточнить было нелишним.

— Вёрст пять, не больше, — ответил пленник, глядя в землю.

— Есть ещё какие-нибудь посты между вашим и границей?

— Нет.

Я взял дружинника за подбородок, приподнял его голову, посмотрел в глаза и повторил свой последний вопрос.

— Нет, — снова ответил старший. — Мы последние.

Не врал. Или просто не владел информацией. В любом случае большего от него добиться было невозможно.

— Встаньте и отойдите к тем кустам! — приказал я пленным дружинникам, указав на заросли малины у дороги, метрах в тридцати от того места, где мы находились. — И стойте там, пока мы не скроемся из виду.

Раненые тут же поднялись, хоть и не без труда, после чего, хромая и шатаясь, поплелись к кустам. Пёс радостно побежал за ними, оглядываясь на Добрана. Когда они немного отошли, я сказал:

— Дальше поедем верхом, нельзя терять время.

— Согласен, — кивнул Гарик и громко объявил: — Распрягаемся!

После этого они с Вадимом занялись лошадьми, а я отвёл в сторонку Добрана и сказал ему:

— В следующий раз, если возникнет такая или похожая ситуация, сразу на Желтке убегай подальше и следи за обстановкой. Мы победим — возвращайся, нет — беги дальше. А если будут догонять, гони Желтка, не оглядываясь. В бою ты нам ничем помочь не сможешь, а вот если убежишь — да!

— Чем? — удивился Добран.

— Как минимум ты доберёшься до моего отца и расскажешь ему всё, что знаешь.

— А меня к нему пустят?

— Скажешь, охране или дружинникам, что князю новости от сына Владимира привёз — пустят. И отцу расскажи подробно всё: что было, что видел, как и куда мы шли, что пережили, кто на нас напал, где мы расстались. Понял?

— Понял.

Мы вернулись к лошадям, на тех Вадим с Гариком уже накидывали сёдла.

— Забираем с собой только самое ценное, — сказал я. — Оружие, доспехи, деньги и немного еды. Не стоит перегружать лошадей, к тому же совсем скоро мы будем в моём родном княжестве.

Буквально через пять минут мы уже тронулись в путь, а как только отъехали от избы, я заметил уходящую влево и ведущую прямо на север дорогу — совсем небольшую, но всё же дорогу, а не тропу. И сразу стало понятно, почему пост разместили так далеко от границы — чтобы контролировать ещё и тех, кто может прийти по этой дороге.

А ещё мне показалось, что эта мелкая дорога выглядит получше той, по которой мы ехали — ям и рытвин на ней точно было меньше. Но меня вполне устраивала наша — с ямами, ведь она вела меня домой. А до дома, до границы родного Велиградского княжества осталось всего ничего. И это придавало сил.