На его лбу блестела испарина, а глаза устало закрывались.

— А как у вас тут дела? — спросил я у Эймселя. — Какие погоды нынче стоят? Хороший ли урожай?

Шокированный магистр покосился на меня, ещё не привыкнув к моей манере общения. Подумал немного и быстро заговорил, хлопая глазами, лихорадочно заблестевшими на осунувшемся лице:

— Последний штурм мы отбили всего несколько часов назад! С нашей стороны множество убитых и раненых, купол сломан! Хаоситы уже праздную победу! Следующая атака точно увенчается их успехом! Они ворвутся в крепость! Надежда только на вас, господин! Либо вы спасёте нас, либо нам придётся идти в земли предков, а там жизнь — не сахар, мой народ погибнет.

Он хрипло закашлялся и вытер дрожащей рукой губы.

— Ты сделал всё, как мы и договаривались? Твои эльфы готовы к пришествию Зикиэля, который поведёт их в другой мир? — спросил я, сложив руки на груди.

— Готовы, готовы! — истово закивал тот, часто дыша. — Я сделал всё и даже больше, хотя мне мало кто верил, когда я говорил, что Зикиэль придёт. Но мне удалось убедить чуть ли не всех жрецов. Вам лишь нужно появиться в нужный час в доспехах Зикиэля и произнести эту речь. Я написал её специально для вас.

Магистр метнулся к столу и поспешно вытащил оттуда свиток. Протянул его мне и застыл, ожидая моей оценки его трудов.

Развернув свиток, я с удивлением понял, что магистр написал отменную речь. Даже поправлять ничего не придётся. Хороший спичрайтер.

— Неплохо, неплохо, — пробормотал я, хмуря брови. — Конечно, я бы написал лучше, но так уж и быть, сойдёт и эта речь. Теперь говори, когда настанет нужный час.

— Дайте мне полчаса. Я соберу всех на молитву в большом тронном зале. Туда-то вы и явитесь, когда мы будем взывать к вам.

— Тогда за дело. Чего ты стоишь? Автографа ждёшь?

Магистр сглотнул и выскочил из комнаты так шустро, словно ему дал пинка великан.

— Думаешь, всё получится? — покосился на меня Мых, вольготно улёгшийся на кровати. — Какой-то уж очень простенький план. Эльфы могут заартачиться.

— А ты перед смертью заартачился бы? У них есть лишь два пути: сдохнуть или пойти за их божком Зикиэлем. Ты бы какой выбрал вариант?

— Пошёл за богом.

— И я, — вставил Рубака, обмахивая шапкой вспотевшее от жары лицо.

— Да эльфы сейчас готовы пойти за кем угодно. Они сломлены и погрязли в отчаянии, — проговорил вампир, выглядывая из окна. — По крайней мере, это то, что я вижу.

— Иногда отчаяние делает смертных непредсказуемыми, так что, возможно, они способны преподнести неприятный сюрприз. К примеру, напасть, — прогудел гном Грымх.

— Посмотрим, как… кхем… будет, — слабо произнёс Инварр.

— Благо ожидать нам предстоит недолго. Время пролетит быстро, — усмехнулся я, наблюдая за тем, что происходило во дворе.

Там большая часть тех, кто латал стену, бросили своё занятие и почти бегом скрылись в главном здании. Остались лишь стражи на стенах, но и те поредели. Многие ушли. А те, что всё ещё несли службу, вероятно последними войдут в портал, который откроет Око Ра. Ну, если всё пойдёт по плану.

К счастью, время действительно пролетело быстро. Тем более ожидание скрасило то, что Лекс затеял игру наподобие «камень-ножницы-бумага». Играли почти все, а проигрывал в основном Крушитель, что его сильно расстраивало.

А потом, где-то спустя четверть часа, в комнату влетел запыхавшийся магистр Эймсель.

— Всё готово! Всё готово, господин. Скорее надевайте доспехи! — выпалил он, хватая раззявленным ртом воздух.

Мне не составило труда натянуть железки, принявшие ровно те размеры, что и требовались, дабы идеально сидеть на моём теле.

— Ну всё, пойдёмте. Эймсель, веди, а вы за мной, — сказал я и окинул взглядом свою свиту.

Мы все вышли из комнаты, прошли через пустой коридор, спустились по лестнице, а затем выбрались на крышу центрального здания. Миновали ещё одну лестницу и пару коридоров, очутившись перед закрытыми бронзовыми двухметровыми дверьми, украшенными барельефами, изображающими профиль Зикиэля.

Из-за дверей доносился гул множества голосов, пытающихся петь в унисон. Гомон то стихал, то вновь набирал силу. Его пропитывали отчаянная надежда, вера и жажда жизни.

Казалось, эльфы за дверьми вкладывали в молитву все силы, что у них остались. Они всё больше и больше распалялись, практически впадая в экзальтированное состояние.

Настроением за дверьми руководил чей-то сильный, проникновенный голос, печатающий огненные фразы:

— Ночь всегда кажется бесконечной именно тогда, когда рассвет уже близко! В этот час Хаос сгущается, будто хочет убедить нас, что выхода нет. Но это ложь! Пока мы дышим — надежда жива. Пока наши сердца бьются — спасение возможно. Рассвет уже идёт. Братья и сестры! Я чувствую, что Зикиэль уже близко!

— Вам пора. Сейчас, — прошептал стоящий рядом со мной магистр, подрагивающий от возбуждения.

Его глаза горели, а дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Ну, погнали, — пробормотал я, натянул на физиономию самую одухотворённую мину и с помощью «телекинеза» распахнул створки дверей.

Те с грохотом ударились в стены. Звук прокатился через весь зал, обрушившись на несколько сотен эльфов, стоящих на коленях спиной ко мне. Все судорожно обернулись. Кто-то вскочил от неожиданности, кто-то пронзительно закричал, но большинство просто замерло в ошеломлении.

Все взгляды прикипели к доспехам, поблескивающим на мне. И ровно такие же доспехи, только каменные, скрывали тело трёхметровой статуи эльфа. Она красовалась у противоположной стены зала, освещённого горящими факелами и пламенем, извивающимся в жаровнях, наполненных маслом.

Не произнеся ни слова, я с гордо поднятой головой вошёл в зал и направился к статуе. Звук моих шагов перекрывал прерывистое дыхание обомлевших эльфов, следящих за каждым моим движением. Они словно не верили в происходящее. Начали щипать себя и судорожно переглядываться.

А я подошёл к статуе, развернулся, вскинул руку и наконец-то с пафосом изрёк:

— Дети мои, я вернулся…

Остроухие вздрогнули и задышали чаще. А я чётко, слово в слово, начал повторять то, что магистр написал в свитке. И каждая фраза била точно в сердца остроухих.

Вскоре лица эльфов начали гореть истовой верой и страстной благодарностью существ, которых спасли буквально за миг до смерти.

Благо, сейчас их головы не занимали вопросы: «Почему Зикиэль пришёл так поздно? Почему допустил столько смертей? Почему не защитил раньше?» И ещё десяток таких «почему».

Нет, никаких вопросов не было.

Многие эльфы принялись рыдать от избытка эмоций, протягивая ко мне руки.

Мне на мгновение даже стало стыдно обманывать их — а это для меня вообще чувство практически незнакомое. Однако их осунувшиеся лица, блестящие от слёз глаза и всепожирающая радость, взращённая на почве боли и страданий, сильно подействовали на меня.

Я тут же дал себе слово, что никогда не брошу своих верующих в такой ситуации. Ведь если я сделаю это, то перед моим мысленным взором всегда будет вставать этот зал, заполненный измученными, но несломленными смертными, до последнего мгновения верящими в своего бога, хотя тот уже давно оставил их, бросил, предал.

Все эти мысли заставили меня в конце речи громко сглотнуть, после чего я объявил, воздев руку над всхлипывающими эльфами:

— А теперь, мои верные слуги, я перенесу вас в лучший мир!

Они разразились ликующими криками, вскочив на ноги. А ушлый магистр Эймсель тут же начал вместе со своими помощниками вносить в зал сундуки. И те явно были набиты не каким-то барахлом, а самыми ценными вещами, которые он наверняка собрал по всей крепости за то время, что я отсутствовал.

— Ну-с, полетели, — просипел я себе под нос и активировал Око Ра.

Портал лёг на ближайшую стену зала, будто медленно вращалась сотканная из первозданного мрака спираль. Такая магия, наверное, не очень-то вязалась с силой Зикиэля, но эльфы, кажется, не обратили на это внимания. Вот и хорошо.