— Сколько хочешь за них? — спросил Главный, сидя по правую руку от меня возле костра, освещающего его окаменевшее лицо.

— Артефактами возьмёшь? — вставил Носатый, восседая подле Главного.

— По два за смертного. Артефакты у нас хорошие. Ты таких сроду не видал, — хвастливо выдал Гнусавый, сидя по левую руку от меня.

Их слуги обосновались на поваленных деревьях по ту сторону костра, трещавшего ветками.

— Вот, гляди, — величаво вытащил из кармана Главный пару камней-артефактов, накладывающих отменную регенерацию.

— Нет, они не продаются, — ответил я, чувствуя, как сгущается напряжение.

Троица походила на банальных гопников, пытающихся за пару кирпичей купить новенький мобильный телефон.

— Мы не всегда такие добрые, — набычился Гнусавый, угрожающе зыркнув на меня.

— Ты оскорбляешь нас своим ответом, — вторил ему Носатый, вздёрнув башку.

— Подумай хорошо, прежде чем отказываться, — процедил Главный. — Ты, может, и потомок бога, однако с тобой лишь трое. Как бы чего не вышло… Место-то опасное.

— А если я продам вам их, — кивнул я на Инварра и Крушителя, замерших как истуканы, — то вообще останусь всего лишь со стариком. Где-то ваша логика хромает.

— Наша логика безупречна, — по-волчьи оскалился Главный. — А ты, кажется, не понимаешь, что есть предложения, от которых нельзя отказываться.

Все трое подпустили угрозы во взгляды и уже опустили руки на своё оружие. В их глазах зажёгся нехороший огонёк, а Главный выпустил часть божественной силы. Снег вокруг него начал быстро таять, а моё лицо словно наждачной бумагой лизнул жар. Борода Мыха едва не начала тлеть, но он всё так же делал вид, что ничего странного не происходит.

Мне же стало окончательно ясно, что троица не отступится, полезет драться, невзирая ни на что. А ежели так…

— В атаку! — выдохнул я и телепортировался к Главному, вытащив из ножен саблю.

Та блеснула в свете костра и опустилась на небожителя, попытавшегося рефлекторно прикрыть рукой рожу, исказившуюся в великом изумлении.

Кажется, он не ожидал от меня такой прыти.

Моя сабля без проблем отрубила его кисть и развалила голову напополам. Брызнула кровь и вывалился мозг. А сам Главный завалился на спину, упав прямо в грязь, появившуюся под стаявшим снегом.

— Ублюдок! — в ярости и изумлении проорал Гнусавый, вскочив с поваленного дерева.

— Тварь! — выпалил и Носатый, вскочив на ноги.

Следом за ними заорали и смертные в шубах, хватая оружие. На них бросились Инварр с Крушителем. А Мых вдруг выхватил из поясной сумки какой-то пузырёк и швырнул его в пламя. Костёр сразу же заревел, загудел и на мгновение сильно разросся, заставив отпрянуть мужиков в шубах.

Носатый тоже на миг прикрыл глаза, попутно накрывшись защитным коконом из почти прозрачной голубой энергии. Я телепортировался к нему, взмахнув саблей. На её стальной плоти отразилось его рассерженное лицо с полыхающими уверенностью зенками. Он ни на миг не допускал мысли, что мой клинок пройдёт через его защиту. Но я жестоко разочаровал его… смертельно. Сабля пронеслась сквозь магическую защиту как через туман и срубила дурную голову с плеч. Та упала на снег, комично раззявив в удивлении рот. А следом грохнулось и тело прямо на поваленное дерево, оставшись лежать на нём. Из разрубленного горла толчками лилась кровь, заливая снег, превращающийся в кашицу.

— Аргх! — выдохнул Инварр, сокрушив секирой воина с мечом.

Он замертво упал подле костра, став третьей жертвой моих бойцов.

Осталось лишь семеро слуг небожителей. Да ещё уцелел Гнусавый. Но тот вдруг упал на колени и поднял руку, опустив голову.

— Смилуйся, великий бог! — перепугано зачастил он, задрожав всем телом. — Мы были неправы, признаю! У меня нет к тебе претензий. Мои братья сами виноваты, за что и поплатились своими телами! Клянусь, они не будут мстить, когда обретут новые человеческие вместилища!

Я опустил окровавленную саблю. А этот крысёныш вдруг метнулся ко мне с невообразимой скоростью, как настоящий метеор. Да ещё и покрылся «стальной бронёй», а его руки окутал зелёный ядовитый туман. Одно-единственное касание могло уничтожить даже родное тело бога.

— Сдохни! — прорычал он, метнув руку к моему лицу.

Время, кажется, застыло, изумлённое тем, что я купился на примитивную уловку Гнусавого. Искры, летящие от костра, будто зависли в воздухе. Щербатый рот Мыха открывался так медленно, словно его заклинило. Да и глаза Гнусавого совсем небыстро наливались торжеством. Он уже мысленно видел, как я паду перед ним, сражённый его атакой.

Однако все знают, что я люблю ломать чужие ожидания.

Детская уловка Гнусавого совсем не застала меня врасплох. Я был настороже, потому успел вскинуть саблю и сделать шаг вбок. Клинок рассёк живот небожителя чуть ли не до позвоночника. На подтаявший снег вывалились кишки и хлынула кровь. А сам Гнусавый по инерции пробежал мимо меня и влетел в костер. Он заорал страшным голосом, когда пламя охватило его шубу. Да и чудовищная рана явно добавляла боли.

Небожитель упал в угли, где отчаянно заголосил, заживо пожираемый огнём. Но видимо, у него уже не было сил выбраться из пламени — он всего несколько мгновений орал и дёргался, а потом затих. Воздух перестал сотрясаться от его воплей, разнося по округе запах палёного меха и подгоревшей плоти.

— Ну, как-то так, — произнёс я и посмотрел на семерых бойцов, продолжающих сжимать оружие, косясь на Инварра и Крушителя. — И что будем делать, господа? Вы предпочтёте умереть или принесёте мне присягу верности? А может, есть свои варианты?

— Мы признаём право сильного, — прогудел один из них, без всякой теплоты посмотрев на два трупа, исходящих кровью.

Её запах будоражил оленей. Если бы они не были привязанными, то уже накинулись бы на свежак, как голодные пираньи. А так они мотали рогатыми головами, копали копытами снег и издавали что-то похожее на трубное мычание. Эти звуки далеко разносились по округе.

К сожалению, погибли лишь тела небожителей, а души куда-то улетели. Будут ли они мстить?

— Как мы уже выяснили, здесь я самый сильный. Повод ли это пойти под мою руку? Или у вас есть иные предложения? — проговорил я, пока не до конца уверенный в том, что мне нужна семёрка смертных.

Инварр и Крушитель явно сильнее их, как бойцы. Если я всё-таки решу участвовать в турнире Кхарна, то кто-то из этой парочки может и выиграть. Только надо кое-что уточнить.

Пока мужики хмурили лбы, явно непривычные к интеллектуальной работе, я спросил:

— Участниками турнира могут быть лишь обычные смертные, верно? Даже не маги?

— Истинно так, — кивнул всё тот же разговорчивый малый и добавил, пытаясь быть полезным: — Но ни один смертный не может сам заявиться на турнир. Он должен быть слугой божественного создания, находиться в его свите.

— А-а-а, ясно. То бишь в Чёрный Город съезжаются боги, полубоги и прочие гады с божественной кровью, выставляют на турнир своих бойцов, а те уже сражаются. Интересно. А почему вас так много? Каждый бог может заявить сразу нескольких участников?

— Не совсем так. Правила таковы: божественное существо может заявить по одному смертному в каждую дисциплину, а их много: конный бой, пешая схватка, стрельба…

— В каждой дисциплине своя награда, — перебил я мужика, уже поняв логику. — А доспехи Зикеэля дают за победу в самой главной дисциплине? И какая она?

— Битва на топорах и секирах, — выдал мужик и даже с удивлением посмотрел на меня, словно не мог взять в толк, кто может не знать такой банальной вещицы.

А я вспомнил, что хаоситы почти всегда сражаются топорами. М-да, в этом есть логика. Ежели бы на их месте были рыцари, то тут, наверное, конный бой на копьях оказался бы в фаворе, а так топоры и секиры.

Что ж, Инварр как будто бы выглядит идеальным претендентом на победу в турнире.

Чёрт тоже понял это и гордо приосанился, вздёрнув пятак.

— Ладно, поступим так, — посмотрел я на бывших слуг троицы идиотов, решивших, что они могут прогнуть меня. — Я бог такой справедливый, что аж самому тошно, потому добровольцев возьму под свою руку, а остальные — берите одни сани и проваливайте, но в Чёрный Город ни ногой. Поняли?