— К черту всё, — выдохнула я.

Я набрала полный рот густого, сладкого, вяжущего сока. Вкус был настолько интенсивным, что у меня на глазах выступили слезы. Язык обожгло сладостью и силой.

Я наклонилась к Рэйвену.

Одной рукой я сжала его подбородок, с силой надавливая на точки у челюсти, чтобы заставить рот открыться. Другой рукой уперлась в его грудь, прямо над сердцем, где билась тьма.

Его губы были ледяными и твердыми.

Я прижалась к ним своим ртом. Горячим, живым, влажным.

Это не было поцелуем в привычном смысле. Это была битва. Я выдыхала в него воздух, проталкивая сок языком внутрь, заставляя его глотнуть.

Сначала он не реагировал. Я чувствовала вкус его холода, вкус смерти на его языке.

Но потом сок попал на слизистую.

Магия «Алой Королевы» сработала как детонатор.

Я почувствовала, как под моей ладонью, лежащей на его груди, заполошно дернулось сердце. Раз. Два. Удар стал мощным, гулким.

Тело Рэйвена под моим выгнулось дугой.

— Мммф! — промычал он мне в рот.

Его глаза распахнулись.

В них не было ни зрачка, ни белка. Только сплошное, сияющее синее пламя драконьей магии, которая наконец получила топливо.

Он вдохнул. Резко, жадно. И вместе с воздухом втянул в себя остатки сока.

А потом...

Потом случилось то, чего я боялась и ждала.

Его рука, еще секунду назад безжизненно висевшая плетью, метнулась вверх. Он схватил меня за затылок, запутавшись пальцами в волосах, и с силой прижал к себе.

Это больше не была реанимация.

Это был голод. Дикий, первобытный, звериный голод существа, которое умирало от жажды и наконец нашло источник.

Он целовал меня грубо, жадно, кусая губы, слизывая сок, выпивая мое дыхание. Его язык, горячий и шершавый, вторгся в мой рот, исследуя, забирая, властвуя.

Я попыталась отстраниться, уперевшись руками в его плечи.

— Рэй... ммм!

Куда там. Под действием тоника я была сильной, но он... он был Драконом.

Меня накрыло жаром. Его тело под моими руками нагревалось с пугающей скоростью. Лед таял, превращаясь в огонь. Я чувствовала, как этот огонь перетекает в меня, смешиваясь с моей магией земли.

Это был резонанс. Тот самый, о котором говорили легенды. Истинная связь, скрепленная кровью и магией вишни.

Голова закружилась. Мир сузился до ощущения его губ, вкуса вишни и жесткости его пальцев в моих волосах. Я почувствовала, как мои собственные ноги подкашиваются. Если бы я не лежала на нем, я бы упала.

На секунду — всего на одну безумную секунду — я ответила. Я позволила себе забыть, кто он. Забыть обиду. Я просто отдалась этому огню, позволив нашим дыханиям смешаться.

— Моя... — прорычал он мне в губы. Этот звук шел из самой груди, вибрируя в моих костях. — Жизнь...

И тут хватка на моем затылке ослабла.

Вспышка энергии была слишком мощной. Его истощенный организм не выдержал перегрузки счастьем.

Рука Рэйвена соскользнула с моих волос и упала на диван.

Его глаза закрылись. Дыхание, только что рваное и жадное, выровнялось, став глубоким и спокойным.

Он уснул. Мгновенно. Провалился в целительный, глубокий сон, который бывает только у выздоравливающих.

Я осталась лежать на нем, тяжело дыша, с распухшими, горящими губами. Мое сердце колотилось где-то в горле.

— Хозяйка... — раздался испуганный шепот Казимира. — Ты жива? Он тебя не съел?

Я медленно, с трудом поднялась. Ноги не держали. Я сползла с дивана на ковер и прислонилась спиной к креслу, вытирая тыльной стороной ладони рот. На руке остался след вишневого сока, похожего на кровь.

— Жива, — хрипло ответила я.

Я посмотрела на Рэйвена.

Он спал. Лицо его изменилось неузнаваемо. Исчезла маска страдания. Разгладилась скорбная складка у губ. Черные вены исчезли без следа, кожа приобрела здоровый, хоть и бледный оттенок. Он выглядел моложе. Беззащитнее. Красивее.

Сейчас он не был Герцогом или Генералом. Он был просто мужчиной, которого я спасла.

И который только что поцеловал меня так, что у меня до сих пор горело все тело.

— Что мы наделали... — прошептала я, закрывая глаза.

Я чувствовала изменение. Внутри меня, там, где жила моя магия, появилась новая нить. Тонкая, пульсирующая, ледяная, но не холодная. Она связывала меня с ним.

Мы обменялись магией. Теперь он — часть моего Сада. А я — часть его Пламени.

— Он будет спать сутки, — сказал Казимир, осторожно потыкав Герцога пальцем. — Теперь он здоров. Ты его вытащила с того света, хозяйка.

Я посмотрела на пустую чашку, где еще недавно была «Алая Королева».

— Я знаю.

Я с трудом поднялась на ноги. Поправила измятое бархатное платье.

Мне нужно было уйти. Спрятаться. Прийти в себя.

Я взяла плед и укрыла Рэйвена до самого подбородка. Моя рука на секунду задержалась над его волосами — черными, жесткими, теперь растрепанными. Мне безумно захотелось погладить их.

Я отдернула руку, как от огня.

— Спи, Рэйвен, — прошептала я. — Набирайся сил. Завтра они тебе понадобятся. Потому что завтра я выставлю тебе такой счет за лечение, что ты проклянешь тот день, когда решил не умирать.

Я развернулась и пошла к двери, чувствуя на губах сладкий, терпкий вкус вишни и предательства.

За окном стихала метель. Впервые за неделю небо над «Черным Утесом» начало расчищаться, открывая яркие, холодные звезды.

Дом вздохнул и затих, охраняя сон своего непутевого хозяина и своей истинной хозяйки.

Я проснулась не в своей постели, а в кресле у камина, укутанная в колючий шерстяной плед. Шея затекла, во рту был странный привкус — сладкий, металлический, вяжущий. Вкус вишневой магии и чужой крови.

Первые секунды я просто моргала, глядя на потолок, где в утренних лучах, пробивающихся сквозь плотные шторы, танцевали пылинки. В голове было пусто и звонко, как в пустом колоколе.

А потом память обрушилась на меня лавиной.

Ночь. Холод. Рэйвен, умирающий на моем полу. Вкус его ледяных губ. И тот поцелуй — жадный, отчаянный, выжигающий душу.

Я резко села, сбрасывая плед. Сердце тут же пустилось в галоп, словно я пробежала марафон.

Мой взгляд метнулся к дивану.

Он был пуст.

Смятые простыни, сбитые подушки — следы борьбы человека с собственной смертью. Но самого Герцога не было.

— Сбежал? — прохрипела я. Голос спросонья был низким и чужим.

— Не сбежал, хозяйка. Осматривается.

Голос Казимира донесся с каминной полки. Домовой сидел там, болтая ногами в полосатых чулках (сшитых мной из старых рукавов), и грыз сухарь. Вид у него был довольный и хитрый.

— Живой? — спросила я, потирая виски.

— Живее всех живых, — фыркнул Казимир. — Встал с рассветом. Походил по комнате. Потрогал стены. Посмотрел на тебя спящую... долго так смотрел, я уж думал, будить начнет. Ан нет. Вздохнул тяжело, рубашку натянул и ушел наверх, в ванную. Вода там шумит уже полчаса. Отмывается от грехов, наверное.

Я выдохнула, чувствуя странную смесь облегчения и разочарования. Он не сбежал. Он здесь. В моем доме. Моется в моей ванной.

Я посмотрела на свои руки. На запястьях все еще чувствовались фантомные следы его пальцев — жестких, горячих.

«Что я наделала? — подумала я, вставая и разминая затекшую спину. — Я спасла своего врага. Я дала ему оружие. Теперь он здоров, полон сил и знает мой секрет».

Но жалеть было поздно. Я — агроном. Если дерево посажено, его надо растить или выкорчевывать. С Рэйвеном придется... взаимодействовать.

— Мне нужно переодеться, — сказала я сама себе. — И привести себя в порядок. Я не собираюсь встречать его в мятом платье и с гнездом на голове.

Я метнулась в свою комнату, стараясь не шуметь. Бархатное бордовое платье, вчерашний символ моего триумфа, теперь казалось неуместным. Слишком пафосным для утра, слишком напоминающим о том, что случилось ночью.

Я выбрала простое, но добротное платье из плотной шерсти цвета слоновой кости. Оно было теплым, удобным и, что немаловажно, с высоком воротом, скрывающим шею. Надела поверх него свой любимый рабочий передник с вышитыми вишенками на кармане. Волосы заплела в тугую косу.