Он наклонился и поцеловал меня.

В этом поцелуе не было страсти прошлой ночи. В нем была молитва. Благодарность. Клятва. Он целовал меня осторожно, бережно, словно проверяя, настоящая ли я, не рассыплюсь ли я от прикосновения.

А вокруг нас творилось чудо.

Тепло, исходящее от нового Дерева, расходилось волнами.

Снег во дворе, грязный, пропитанный кровью и смертью, начал таять. Но он не превращался в слякоть. Он испарялся, оставляя после себя чистую, влажную землю.

И из этой земли, прямо на глазах, начали пробиваться ростки.

Подснежники. Крокусы. Морозник.

Цветы пробивали камень брусчатки. Они обвивали остовы мертвых Костяных Гончих, превращая их в зеленые холмы. Смерть отступала, побежденная агрессивной, неукротимой Жизнью, закаленной в магии Льда.

— Смотрите... — раздался шепот.

Я с трудом оторвалась от Рэйвена и посмотрела поверх его плеча.

Двор был полон людей.

Солдаты гарнизона. Слуги. Лейтенант Даррен. Казимир (который снова стал плотным и пушистым).

Они все стояли на коленях. Шлемы валялись в грязи. Оружие было опущено.

Они смотрели на нас. На сияющее хрустальное дерево. На цветы, пробивающиеся сквозь снег.

В их глазах был священный трепет.

Они видели смерть своей Хозяйки. И они видели её воскрешение. Для этих простых, суровых людей, живущих на границе с адом, это было не просто магией. Это было явлением Богини.

Даррен, стоящий в первом ряду, медленно поднял руку и прижал кулак к сердцу.

— Зима отступила, — громко сказал он. Его голос дрожал. — Ваша Светлость... Зима отступила.

Рэйвен медленно отстранился от меня, но не разжал рук. Он помог мне сесть.

Моя голова кружилась, но это было приятное головокружение.

Рэйвен встал, поднимая меня на руки. Он держал меня высоко, словно знамя. Словно святыню.

Он повернулся к своим людям.

Его лицо все еще хранило следы слез, но глаза снова стали стальными. В них вернулась сила, но теперь это была сила созидателя, а не разрушителя.

— Битва окончена! — его голос, усиленный магией, разнесся над двором, отражаясь от скал. — Мы победили! Смерть не прошла!

— Слава! — выдохнул гарнизон единым порывом. — Слава дель Торам! Слава Хозяйке!

— Всем отдых! — продолжал Рэйвен. — Раненых — в лазарет. Открыть склады. Двойной паек всем. И... — он посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся, — выдать всем по фляге «Медовой Вишни». За счет заведения.

Солдаты взревели. В этом крике была такая радость, что, казалось, она может разогнать тучи.

И тучи действительно разошлись.

В разрыв облаков ударил луч солнца. Настоящего, яркого, весеннего солнца. Он упал на «Хрустальную Вишню», и дерево вспыхнуло тысячами радуг, разбрасывая зайчики света по всему двору.

Рэйвен понес меня к дому.

— Я могу идти, — слабо запротестовала я, хотя понимала, что это ложь. Ног я не чувствовала.

— Нет, — отрезал он. — Ты сегодня достаточно находилась. И налеталась. Теперь я буду носить тебя. Всегда.

Мы вошли в холл.

Здесь тоже было светло. Разбитые окна, выбитая дверь — все это казалось сейчас неважным. Главное, что дом выстоял. Стены гудели, приветствуя нас.

— Казимир! — позвал Рэйвен, не оборачиваясь.

— Я тут, хозяин! — домовой материализовался на перилах лестницы. Он сиял, как начищенный медный таз.

— Готовь покои. Самые теплые. И ванну. И еду. Много еды. Твоя хозяйка должна есть за троих.

— Будет сделано! Я мигом! Я одной ногой здесь, другой там!

Рэйвен поднялся на второй этаж. Он прошел мимо разрушенной спальни, где вместо стены зияла дыра (затянутая сейчас его ледяной пленкой), и направился в гостевое крыло, которое пострадало меньше всего.

Он внес меня в небольшую, но уютную комнату. Опустил в кресло, укутал пледом так, что торчал только нос.

Сам сел на пол у моих ног, положив голову мне на колени.

Его плечи опустились. Напряжение, которое держало его все эти дни, наконец ушло.

Я запустила пальцы в его волосы, перебирая черные пряди.

— Я больше никогда не отпущу тебя, — глухо сказал он, не поднимая головы. — Ни в ссылку. Ни в Бездну. Никуда. Ты — моя жизнь, Алиса. Буквально. Без тебя я снова стану статуей.

— Не станешь, — я погладила его по щеке. — У нас теперь есть Дерево. Оно нас связывает. И... кажется, мне придется задержаться здесь надолго.

— Почему?

— Потому что я биолог, Рэйвен, — я хихикнула, и это был звук возвращающейся жизни. — Ты видел это дерево? Это же новый вид! Cerasus Crystallus. Кристальная вишня. Мне нужно изучить её свойства, собрать семена, проверить морозостойкость... У меня работы на годы вперед!

Рэйвен поднял голову. В его глазах плясали смешинки.

— Ты неисправима. Ты только что воскресла из мертвых, а уже планируешь научную работу?

— Кто-то же должен восстанавливать экономику края, — парировала я. — Война войной, а селекция по расписанию.

Он потянулся ко мне и поцеловал. Нежно, сладко, со вкусом обещания счастья.

— Люблю тебя, — шепнул он.

— И я тебя, — ответила я, и с удивлением поняла, что это правда.

В этот момент тишину разорвал звук.

Громкий, протяжный, торжественный звук рога. Он доносился с тракта.

Рэйвен напрягся. Его рука инстинктивно потянулась к тому месту, где должен быть меч (которого сейчас не было).

— Враги? — спросила я, чувствуя, как сердце снова ускоряет бег.

Он прислушался.

— Нет, — он покачал головой, и его лицо помрачнело. — Это не враги. Это хуже.

— Кто?

— Имперский кортеж. Золотой Рог.

Он посмотрел на меня.

— Император. Он приехал лично. Видимо, падение Барьера напугало его до икоты.

Я вздохнула. Политика. Интриги. Объяснения.

Мне хотелось просто спать. Есть пироги и целоваться с мужем. Но я была Герцогиней. И Хозяйкой Севера.

Я откинула плед и попыталась встать.

— Сиди, — Рэйвен попытался меня удержать.

— Нет, — я улыбнулась ему. — Встречать Императора в пледе — это моветон. Помоги мне встать, муж.

Я опиралась на его руку, чувствуя, как силы по капле возвращаются ко мне.

— Пусть заходит, — сказала я, глядя в окно, где уже виднелись золотые штандарты, приближающиеся к воротам. — У нас есть чай. У нас есть пироги. И у нас есть Дракон.

Я посмотрела на Рэйвена.

— И у нас есть Сад, который не горит в огне. Думаю, Императору будет что нам предложить.

Рэйвен усмехнулся. Он встал рядом со мной, обнял за талию, поддерживая.

— А если он начнет качать права? — спросил он.

— Тогда я выставлю ему счет, — ответила я. — За спасение Империи. И поверь мне, там будет очень много нулей.

Мы стояли у окна, глядя, как солнце играет на хрустальных ветвях нашей победы. Война закончилась. Но жизнь — сложная, шумная, счастливая — только начиналась.

Пробуждение было похожим на всплытие со дна глубокого, прохладного озера.

Сначала вернулись звуки: треск поленьев в камине, далекий, приглушенный гул голосов во дворе и тихое, ритмичное посапывание рядом. Затем — ощущения. Мягкость перины, тепло шерстяного пледа и тяжесть мужской руки, лежащей на моей талии.

Я открыла глаза.

Потолок был незнакомым. Деревянные балки, потемневшие от времени, но чистые, без паутины. Это была не моя разрушенная спальня, а гостевая комната в восточном крыле, куда Рэйвен принес меня вчера... или уже сегодня?

Я повернула голову.

Рэйвен спал, уткнувшись лицом в подушку рядом с моим плечом. Даже во сне его брови были слегка нахмурены, словно он продолжал решать тактические задачи или подсчитывать потери. На его виске темнела ссадина, но кожа вокруг неё уже не была бледной. Он дышал ровно, глубоко, и каждый его выдох касался моей шеи, вызывая волну мурашек.

Я осторожно, стараясь не разбудить его, высвободила руку из-под одеяла.

Кожа на моих ладонях была чистой.

Никаких ожогов. Никаких волдырей. Никакой черной сетки некроза. Только тонкие, едва заметные серебристые линии шрамов, складывающиеся в узор, похожий на морозные ветви. И метка Рода на запястье — теперь она сияла мягким, внутренним перламутровым светом.