Я вздохнула, ухватилась за кожаную ручку и потащила его к воротам.

Тяжело. Снег забивался в складки платья, ветер швырял в лицо ледяную крошку, которая колола кожу, как иголки. Но я тащила. Злость придавала сил.

«Я тебе покажу "пустышку", Рэйвен, — думала я, делая шаг за шагом. — Я тебе такой счет выставлю за моральный ущерб, что ты заложишь свою Цитадель».

Двор поместья встретил меня запустением. Сквозь сугробы проглядывали остовы каких-то кустов — сухие, скрюченные, черные. Словно скелеты рук, тянущиеся из-под земли за помощью. Фонтан в центре двора давно пересох и треснул, его чашу замело снегом.

Я добралась до крыльца. Ступени были скользкими, покрытыми наледью. Я чуть не упала, но удержалась, вцепившись в каменные перила.

Дверь. Массивная, дубовая, обитая железом. Ручка в виде головы льва была покрыта инеем.

Я толкнула её. Заперто.

— Отлично, — выдохнула я, чувствуя, как паника начинает поднимать голову. — Просто великолепно. Замерзнуть на пороге собственного дома.

Я забарабанила кулаком по дереву.

— Эй! Есть кто живой?! Открывайте! Я ваша хозяйка!

Тишина. Только эхо ударов ушло внутрь дома, как в колодец.

Я толкнула сильнее, навалившись плечом. Дверь подалась со стоном, осыпая меня ржавой трухой. Не заперто — просто петли заржавели насмерть.

С невероятным усилием, упираясь ногами в скользкие камни, я приоткрыла створку ровно настолько, чтобы протиснуться самой и протащить сундук.

Я шагнула внутрь.

И поняла, что на улице было тепло.

Потому что внутри дома царил могильный холод. Воздух здесь стоял неподвижно столетиями. Он был густым, тяжелым, пропитанным запахами сырости, плесени и мышиного помета.

Я достала из кармана огниво — магическую зажигалку, которую стащила из кабинета мужа. Чиркнула колесиком.

Крошечный язычок пламени выхватил из темноты огромный холл.

Величие и распад. Вот что это было.

Высокие потолки терялись во мраке. Стены когда-то были обиты шелком, но теперь ткань висела лохмотьями, изъеденная молью и временем. На полу, на черно-белых мраморных плитах, лежал ковер из пыли такой толщины, что мои шаги заглушались полностью.

В углу валялся перевернутый стул с одной ножкой. Огромное зеркало в золоченой раме было разбито, и трещина исказила мое отражение, превратив меня в призрак.

— Есть кто-нибудь? — позвала я. Голос дрогнул.

Тишина в ответ была такой плотной, что казалось, её можно резать ножом.

Я заперла дверь, навалившись на неё спиной. Отрезала путь назад. Теперь я здесь. В ловушке.

Мне нужно было тепло. Срочно. Я чувствовала, как дрожь пробирает меня до костей, зубы начали выбивать дробь.

— Кухня, — пробормотала я. — В таких домах кухня всегда внизу или в конце коридора. Там должен быть очаг.

Я пошла наобум, ориентируясь на интуицию и сквозняки. Огонек в моей руке дрожал, отбрасывая на стены пугающие, пляшущие тени. Мне казалось, что за мной наблюдают. Спина горела от чужих взглядов, но когда я резко оборачивалась — сзади была только пустота.

Коридор казался бесконечным. Портреты предков рода дель Тор смотрели на меня со стен с осуждением. У всех были такие же холодные глаза, как у Рэйвена.

— Не смотрите так, — огрызнулась я на портрет бородатого мужчины в латах. — Я не напрашивалась в вашу семейку.

Наконец, впереди показались двустворчатые двери, обитые медью. Оттуда тянуло слабым запахом гари — старой, въевшейся в стены.

Я толкнула створку.

Кухня была огромной. Сводчатый потолок, закопченный до черноты. Вдоль стен — длинные столы для готовки, покрытые слоем грязи. Медные кастрюли и сковородки висели на крюках, позеленевшие от времени.

Но главным здесь был очаг. Он занимал почти всю дальнюю стену. Огромный, как пасть дракона, способный вместить целого быка.

Конечно же, он был холоден и пуст.

Я прошла к центру кухни, поставив сундук на стол (предварительно смахнув рукавом пыль).

Внезапно в углу, за грудой сваленных в кучу корзин, что-то зашуршало.

Я замерла, подняв огниво выше.

— Кто здесь?

Шорох повторился. А затем что-то звякнуло, словно металл ударился о камень.

Крысы? В таком доме они должны быть размером с собаку. Или мародеры?

Я огляделась в поисках оружия. На столе валялся тяжелый медный половник. Я схватила его, чувствуя приятную тяжесть в руке.

— Выходи! — крикнула я. — Я вооружена и у меня... очень плохое настроение!

Из-за корзин вылетела гнилая картофелина. Она просвистела у меня над ухом и шлепнулась в стену, оставив мокрое пятно.

— Уходи! — проскрипел голос. Он звучал так, будто кто-то тер камни друг о друга. — Смер-р-рть! Холод! Уходи, глупая девка!

— Ах ты ж... — я шагнула вперед, замахиваясь половником. — А ну покажись!

Из тени выскочило нечто.

Оно было ростом мне по колено. Клубок спутанной серой шерсти, старых тряпок, мха и паутины. Из этого комка торчали два огромных уха, похожих на лопухи, и два светящихся желтых глаза. Нос напоминал сушеный гриб, а рот был полон мелких, острых зубов.

Существо держало в когтистых лапках ржавую вилку и воинственно ею размахивало.

Домовой.

Я читала о них в местных бестиариях. Духи дома. Хранители очага. Без них дом умирает. Этот, судя по всему, был уже на грани агонии.

— Вон! Вон! — верещал он, подпрыгивая. — Хозяев нет! Тепла нет! Жизни нет! Это склеп! Ты умрешь, и мне придется тащить твой труп в подвал! У меня спина болит!

Страх исчез. Осталось только изумление и... жалость. Он был таким же брошенным и несчастным, как и я. Только я мылась сегодня утром, а он, похоже, не видел воды лет пятьдесят.

Я опустила половник, но не выпустила его из рук.

— Я не умру, — сказала я твердо. — И таскать меня никуда не надо. Я — леди Алисия дель Тор. Твоя новая хозяйка.

Домовой замер. Его уши дернулись. Он прищурился, разглядывая меня.

— Хозяйка? — переспросил он с сомнением. — Дель Тор? Ты? Эта тощая мокрая курица?

— Я герцогиня, — отчеканила я. — И если ты сейчас же не прекратишь кидаться овощами и не расскажешь мне, где здесь дрова, я... я тебя помою. С мылом.

Угроза подействовала. Домовой испуганно пискнул и прижал уши.

— Не надо мыла! Вода жжется!

— Тогда веди себя прилично. Как тебя зовут?

— Кузь... Казимир, — буркнул он, пряча вилку за спину. — Я тут один. Все ушли. Сто зим назад ушли. Магия ушла. Только холод остался. И Скверна в подвале скребется.

— Скверна подождет, — решительно сказала я. — Мне нужно согреться. Казимир, докладывай обстановку. Дрова есть? Еда есть?

Он понурил голову, и его лохматые плечи опустились.

— Нет дров, хозяйка. Сгнили в сарае. Паркет в гостиной сырой, не горит. Мебель... жалко мебель. Красивая была.

— А еда?

Казимир пошаркал к шкафу у стены, дверца которого висела на одной петле.

— Вот, — он указал когтистым пальцем.

Я подошла и заглянула внутрь.

На полке стоял мешок. Я развязала его — внутри была серая мука, пахнущая затхлостью. По ней ползал одинокий, но очень упитанный жук. Рядом лежал кусок вяленого мяса, настолько твердый, что им можно было забивать гвозди. И банка с солью, превратившейся в камень.

Всё.

Я смотрела на эти «богатства», и внутри меня что-то обрывалось.

Мы были в каменном мешке, посреди снежной пустыни, без еды, без тепла, с жуком в качестве основного блюда.

Я медленно опустилась на шаткий табурет. Ноги больше не держали.

— Это конец, — прошептала я. — Рэйвен знал. Он знал, куда меня отправляет. Это не ссылка. Это казнь. Медленная и холодная.

Казимир подошел ближе. Он перестал шипеть. Теперь он смотрел на меня с каким-то странным выражением. Словно ждал, когда я начну выть.

— Все умирают здесь, — проскрипел он. — Магии нет. Дом голодный. Он выпьет тебя, как и прошлых.

Я закрыла лицо руками. Холод проникал уже не просто под одежду, он проникал в душу. Мне захотелось лечь прямо здесь, на грязный пол, свернуться калачиком и уснуть. Уснуть и не проснуться. Пусть Рэйвен получит свое вдовство.