Практически сразу, едва они вошли за частокол, степного воина глазами нашла Алани. Она быстро подошла к юноше.
— Инсин-нойон, — сказала девушка, стараясь говорить как можно более официально. — Кейта… то есть, наша предводительница, просила передать, чтобы вы не покидали айыл и дождались ее возвращения. У нее к вам важный разговор.
Инсин нахмурился, оглядываясь по сторонам.
— А где она сама?
Ученица бубна бодро, может, даже слишком бодро, отрапортовала:
— Она отправилась в небольшой поход на север. Скоро вернется! Ей нужен торговый караван на границе.
Эта новость Инсину явно не понравилась.
— На север? Одна? Почему именно сейчас? — спросил младший сын хана, и в его голосе прозвучала неприкрытая тревога. Алани, верная своей подруге, ответила честно, как и было велено.
— У нашей целительницы, Илин, не хватило одного ингредиента для… для важного ритуала.
— Ингредиента? — переспросил Инсин, чувствуя, как внутри зарождается нехорошее предчувствие. Не дожидаясь ответа, он передал свою часть добычи удивленному Каскилу и решительным шагом направился прямиком в лечебницу. Юноша застал Илин за перебиранием сушеных кореньев. Заприметив его, пожилая целительница сначала растерялась, а потом тяжело вздохнула.
— Знала, что ты придешь, Сын Степи.
— Что ей понадобилось на северной границе? — строго спросил Инсин без предисловий. Словно они сейчас и не требовались. Старая целительница подтвердила слова Алани, едва не всплеснув руками от досады.
— Ах, дитя, и не говори, такая нелепость. Моржовые бивни! Нам нужен их порошок для камлания. И как назло — ни одного не осталось! А ведь у нас их всегда был целый сундук, с запасом! Никогда такой проблемы не было. А теперь они словно… пропали.
Инсин слушал ее, и его предчувствие перерастало в ледяную уверенность.
— Что-то зачастили у вас пропажи, — напряженно произнес он, начиная выхаживать по тесному пространству балагана. Внутренний огонь, который юноша так старательно тушил, снова начинал разгораться. — То ваш вождь, теперь — какие-то бивни…
Воин говорил, и кусочки головоломки в его голове начали с пугающей скоростью складываться в единую картину. Пропажа, важный ритуал, вынужденная отправиться в одиночный поход Кейта… Инсин резко остановился, что-то осознав. Он поднял глаза на Илин и тут же встретился с ее не менее тревожным взглядом. Старая целительница смотрела на него, и лицо женщины медленно начало белеть. Она тоже поняла — это не было случайностью. Это не иччи-проказник утащил бивни. Их украли специально, чтобы выманить Кейту из айыла. Одну. Беззащитную. Илин испуганно закрыла рукой рот и из ее груди вырвался сдавленный, полный ужаса шепот.
— Великая Мать! Кейта… доченька!
Кейта шла уже несколько часов, и мир вокруг нее стремительно менялся. Чем дальше она уходила на север, тем сильнее ощущалось ледяное дыхание дальних гор. Сначала это были едва заметные перемены. Пышная, зеленая тайга, полная жизни и звуков, постепенно становилась тише. Пропали белки и бурундуки, смолкло пение птиц, уступив место лишь редким, тревожным крикам ворон. Ярко-зеленый мох под ногами сменился на более бледный, сероватый, а местами уже виднелись проплешины бурой, прошлогодней хвои. Воздух стал прозрачнее, чище, но и значительно холоднее. Потом деревья начали редеть — могучие, разлапистые кедры и высокие лиственницы уступили место более стойким, но угрюмым елям и корявым, низкорослым соснам, которые цеплялись своими корнями за каменистую почву. Здесь уже не было густого подлеска, лишь камни, покрытые лишайниками, да редкие кустики жесткой, пожухлой брусники.
Земля под ногами девушки начала промерзать. Сначала мягкая лесная почва стала тверже, а потом и вовсе превратилась в камень, по которому идти было тяжело и неудобно. Лужи в низинах были затянуты тонкой, хрустящей корочкой льда, а на теневых склонах холмов уже лежал нетаявший, слежавшийся снег. Кейта плотнее закуталась в свой теплый дээл и накинула на голову капюшон. Ветер, который в ее родных лесах был теплым и ласковым, здесь стал злым, колючим. Он пронизывал до костей, нес с собой мелкую ледяную крупу, которая больно секла по лицу. Наконец, девушка вышла из последнего редколесья и остановилась, пораженная открывшимся ей видом. Перед ней простиралась безжизненная, унылая тундра. Ни одного высокого дерева, лишь карликовые, скрюченные березки и поля, покрытые мхом-ягелем, который казался седым под низким, свинцовым небом. Вдалеке, на горизонте, виднелись остроконечные, покрытые вечными снегами пики Серых гор.
Пышущая жизнью, поющая тайга осталась позади. Здесь царили холод, тишина и ветер. Это была суровая, неприветливая земля, где выживали лишь самые сильные. Кейта чувствовала, как меняется сама энергетика этого места. Духи здесь были другими — немногословными, суровыми, не привыкшими к чужакам. Она шла по этой замерзшей земле, и ее одинокая фигура казалась крошечной на фоне бескрайних, покрытых снегом и льдом пространств. Девушка чувствовала себя песчинкой, затерянной в ледяной пустыне. Но она не боялась — она была дочерью этого мира, даже самой суровой его части. Удаганка шла вперед, к своей цели, и каждый ее шаг был полон решимости.
Холодный ветер усилился, завывая между редкими деревьями, как голодный волк. Кейта почувствовала, как мороз начал пробираться под одежду, а пальцы на руках и ногах — неметь. Дальше идти без передышки было опасно. Девушка нашла укрытие у подножия невысокой скалы, защищенное от ветра кривой, цепляющейся за камень сосной. Сняв с плеч свой мешок, она достала небольшой котелок и бурдюк с водой. Кейта развела маленький, почти бездымный костер из сухого мха и веточек, которые нашла под снегом. Когда вода закипела, она бросила в нее щепотку согревающего сбора, который дала ей Илин. Пряный, острый аромат имбиря и перца приятно ударил в нос. Юная шаманка сидела, прихлебывая горячий, обжигающий отвар, и пыталась отогреть замерзшие руки о котелок. И в этой звенящей, ледяной тишине, в ее голову непрошено прокрались мысли. Переживания, совершенно неуместные сейчас, но оттого не менее назойливые.
Как там Инсин? Он, наверное, уже давно вернулся в айыл. Девушка живо представила себе эту картину: он и Каскил входят за частокол, неся на плечах богатую добычу. Все племя радуется. Женщины начинают готовить свежее мясо, дети с восхищением смотрят на высокого, красивого степного воина. Он в центре внимания, в тепле и безопасности. А она здесь… Совершенно одна, замерзшая, уставшая, за несколько лиг от дома, посреди ледяной пустыни. Он не ушел домой? Алани передала ему ее просьбу? А если передала, то что подумал степной воин, что решил? Останется ли Инсин ждать ее, рискуя навлечь на себя гнев отца? Или просто махнет рукой и уедет, решив, что ее проблемы — это не его дело… Столько вопросов и ни одного ответа! Кейта разозлилась на себя за эту слабость. Да какая разница, что он делает? У нее есть своя задача и далеко не простая — спасти отца, победить тьму. Но сердце не слушалось доводов разума. Оно упрямо возвращалось мыслями к нему, к теплу его рук и заботе в его глазах.
Кейта наспех допила отвар. Жгучая жидкость разлилась по телу, возвращая тепло и силы. Она почувствовала, как к ней возвращается былая решимость. Хватит раскисать, нужно идти. Девушка тщательно затушила костер, не оставив ни единой искры. Она поднялась на ноги и взобралась на невысокий валун, чтобы лучше осмотреть окрестности. Вглядываясь вдаль, она пыталась увидеть хоть какой-нибудь признак жизни — дымок от костра, темную точку на фоне белого снега. Хоть какой-нибудь силуэт торгового каравана. Но вместо этого она увидела другое — вдалеке, может, в сорока шагах отсюда, на бескрайнем снежном поле, лежал темный силуэт. Сначала Кейта подумала, что это камень или вывороченный корень. Но, присмотревшись, она поняла — это был человеческий силуэт! Кто-то лежал ничком в снегу. Неподвижно.
Заметив неподвижную фигуру, Кейта, не раздумывая, бросилась к ней. В этих суровых краях нельзя было бросать человека в беде, кем бы он ни был. Девушка спешно шла по хрустящему насту, и ветер бил в лицо. Чем ближе она подходила, тем отчетливее становился силуэт. И тем сильнее билось ее сердце. Она увидела, как фигура шевельнулась, и вздохнула с облегчением. Живой! Но, подойдя ближе, она поняла, что радоваться рано. Человек не просто шевелился — он корчился от боли, сжимая руками ногу и издавая тихие, сдавленные стоны.
