Инсин! Он здесь, в их айыле! Эта мысль подействовала быстрее и эффективнее любого бодрящего отвара Илин. Кейта подскочила на своей постели так, словно ее ужалил шершень. Сонливость как рукой сняло. Он в их айыле, значит, скоро проснется, выйдет, и она увидит его. Сердце предательски подпрыгнуло и забилось чаще. Девушка вскочила на ноги и бросилась к своему ларцу с одеждой, лихорадочно соображая, что ей надеть. Простая рабочая рубаха? Нет, слишком буднично. Платье, как вчера на празднике? Слишком нарядно, еще подумает, что она… И тут Кейта остановилась — так и замерла с синим платьем в руках и посмотрела на свое отражение в полированном медном диске, который висел на стене. Что она делает? Девушка поймала себя на одной глупой, странной мысли. Прихорашивается… для него? « Великая Мать».

Кейта медленно, как во сне, отложила синее платье и выбрала другое — простое, но изящное, из мягкой, хорошо выделанной оленьей кожи цвета лесного ореха. Оно красиво облегало фигуру, не сковывая движений. Девушка села перед медным зеркалом и начала тщательно, не так, как обычно, наспех, заплетать свои длинные черные волосы в тугую, гладкую косу, вплетая в нее не яркие праздничные ленты, а одну, скромную — цвета вереска. А затем она сделала то, чего делала лишь несколько раз в жизни и то, для проведения определенных ритуалов. Кейта взяла раздавленную в плошке ягоду брусники и легонько провела ею по щекам, придавая им здоровый, свежий румянец. А потом — и по губам, делая их чуть ярче. Она посмотрела на свое отражение, и из зеркала сейчас смотрела не предводительница шаманов, не Дочь Леса, а… просто красивая девушка. С сияющими глазами, раскрасневшимися щеками и взволнованно приоткрытыми губами.

В этот момент ее лицо вспыхнуло огнем. Но не от ягодного сока, а от стыда. И от горького, пьянящего осознания. Она хотела ему понравиться. Эта простая, неоспоримая истина пугала пуще любого пророчества и любого демона. Потому что с демонами она знала, как бороться. А с этим незнакомым, всепоглощающим чувством, которое заставляло ее сердце трепетать, а руки — исступленно наводить красоту, она совершенно не знала, что делать. Кейта была влюблена. И это было самое страшное и самое прекрасное, что с ней когда-либо случалось.

Взволнованная и раскрасневшаяся, Кейта сделала глубокий вдох и вышла из своего балагана, щурясь от утреннего солнца. Но вместо привычного шума и суеты ее встретила удивительная, гнетущая тишина. Дети не играли на поляне. Женщины не пели песни у очагов. Мужчины не смеялись, точа свои ножи. Весь айыл, казалось, затаил дыхание, погрузившись в молчаливое, общее горе. Новость о пропаже Алтана тяжелым покрывалом накрыла их всех. Их вождь, их защитник, их отец исчез, и эта потеря ощущалась каждой живой душой в улусе.

Тишина немного отрезвила Кейту, вернув ее с небес на землю. Она одернула себя. Какие глупости! Прихорашиваться, мечтать… Сейчас не время для этого. Сейчас нужно действовать. Она хотела как можно скорее увидеться с Инсином. Не из-за трепета в сердце, убеждала она себя, а по делу. Уточнить его дальнейшие планы, он ведь не может просто так вернуться к отцу. Она не могла его отпустить обратно, в лапы тирана, одержимого самим Эрликом. Это было бы равносильно смертному приговору.

Нет. Инсин должен пока остаться здесь, в безопасности, хоть и трещащей по швам. Она сама что-нибудь придумает, чтобы объяснить это его отцу. Пошлет гонца с вестью, что Сын Степи был так потрясен подлым поступком своего брата и гостеприимством шаманов, что решил остаться на пару дней. Помочь раненым, загладить вину своего рода. Да хоть что-нибудь! Она придумает убедительную ложь, чтобы выиграть для него — для них — время. Кейта сама не заметила, как ее ноги, ведомые этой решимостью, привели ее прямиком к гостевому балагану на краю айыла. Она подошла, готовая уже постучать, но остановилась. Дверь, тяжелый полог из шкуры, была приоткрыта. И изнутри не доносилось ни звука. Сердце тревожно екнуло. Неужели он… ушел, даже не попрощавшись? Девушка заглянула внутрь. Балаган пустовал — постель была аккуратно заправлена, на столике стояла пустая посуда после трапезы. Самого Инсина не было.

— Ищешь кого-то, предводительница?

Кейта вздрогнула и обернулась. Сзади, прислонившись к стволу дерева, стоял Эрел. Один из тех охотников, что вчера распивали горячительные напитки. Его лицо сейчас выглядело несколько виноватым, и, в то же время, заинтересованным.

— Я… — она замялась, не зная, что ответить. Но Эрел, казалось, читал ее мысли.

— Он ушел с утренним дозором, — сказал охотник, отвечая на немой вопрос.

— Что? — удаганка опешила. — С дозором? Зачем?

— Сказал, что не может сидеть без дела и есть наш хлеб просто так, — Эрел пожал плечами. — Потом добавил, что хочет немного поохотиться с нашими ребятами, добыть свежего мяса для племени. В знак… благодарности.

Он посмотрел на нее внимательно.

— Я сначала хотел запретить, но… он был так настойчив. И ребята, те, что были с Каскилом вчера на границе, они его поддержали. Сказали, что такой воин лишним в дозоре не будет. Особенно если придется снова встретиться с его братцем.

Кейта слушала охотника, и в ее душе боролись два чувства. Разочарование — от того, что она его не застала. И… тепло. Невероятное, разливающееся по всему телу тепло. Он не сбежал, не сидел сложа руки. Инсин, сын хана, наследный принц, пошел с простыми охотниками в лес, чтобы добыть еды для ее, вражеского, племени. Чтобы отплатить за их гостеприимство. Поступок, достойный не просто воина, а настоящего мужчины.

— Инсин… просил что-нибудь передать? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более равнодушно.

— Не-а, — Эрел покачал головой. — Сказал только, что вернется к полуденному солнцу.

Кейта кивнула, пряча от охотника свою глупую, непрошеную улыбку. Он вернется. И у нее еще будет время поговорить с ним, а сейчас… нужно было думать, как сделать так, чтобы, когда он вернется, ему было куда возвращаться. Улыбка быстро сошла с ее лица. Прежде чем Кейта сможет снова увидеть его, ей предстояло сделать то, ради чего она так рано проснулась.

Девушка кивнула Эрелу и решительно направилась к большому общинному балагану. И она знала — на этот раз разговор будет еще тяжелее, чем вчера. У входа, как она и ожидала, ее уже поджидал Ойгон. Он был мрачнее грозовой тучи. Старейшина, очевидно, тоже не спал всю ночь, обдумывая страшные вести, которые ему успел вчера перед сном сообщить Инсин.

— Дитя, — сказал он, когда она подошла. Его голос был глухим и усталым. — Пора. Все уже в сборе.

Они вместе вошли в балаган. Сегодня здесь было гораздо меньше людей. Только старейшины, самые опытные шаманы и главные охотники. Их лица были суровы, а в воздухе висело такое напряжение, что, казалось, можно было резать его ножом. Кейта заняла свое место во главе круга и, не теряя времени на предисловия, начала говорить. Она рассказала им все, без утайки. О своем визите в лагерь хана, его странном, пугающем спокойствии, лживом предложении найти отца в Сердце Тэнгри. И, самое главное, о той темной, чужой ауре, что она почувствовала от него.

Затем слово взял Ойгон. И он поведал старейшинам то, что узнал от Инсина. О сделке хана с Эрликом, свидетелем чего была одна из женщин его племени, о духе, разгуливающем по их степи, который способен вести за собой мертвых. Когда Старейшина закончил, в балагане надолго повисла мертвая тишина. Каждый переваривал услышанное. Это было хуже, чем просто война. Война с людьми, даже с такими жестокими, как степняки, была понятна. У нее были свои правила, своя честь. Но это было другое. На повестке дня теперь стояло не просто обсуждение военной тактики. Обсуждалось вторжение темных сил, которые захватили разум их врага и похитили их собственного вождя.

— Эрлик… — наконец произнес старый Эрдэни, и его голос дрогнул. — Он нарушил древние законы и вмешался в дела Среднего мира напрямую, такого не было никогда.