— Но сейчас… — подал голос Саян, начиная понимать. — Сейчас, когда она больна…

— Сейчас ее скрытая божественная суть — практически единственный возможный ключ к спасению, — закончил за него Ойгон. — Есть ритуал. Древний, опасный. Он может пробудить ее истинную силу. Эта сила способна сама исцелить ее дух и вернуть его в тело. Но…

— Но что? — хором спросили они.

Ойгон посмотрел на них, и в его глазах была бесконечная тревога.

— Но никто не знает, что произойдет, когда она проснется. Проснется ли та Кейта, которую мы знаем и любим? Или на ее месте будет нечто иное? Древнее, могущественное и, возможно, безразличное к судьбам простых смертных. Это риск. Ужасный риск. И я обещал Алтану никогда на него не идти!

Новость о божественном происхождении Кейты не принесла облегчения. Наоборот, она лишь усугубила общее отчаяние. Правда оказалась страшнее догадок. Спесь и ярость Саяна мгновенно испарились, сменившись тяжелой, гнетущей ответственностью. Он с горькой ухмылкой посмотрел на своих друзей.

— Ну что ж. Одно решение лучше другого. Либо мы идем на поклон к врагу, который, скорее всего, убьет и нас, и ее. Либо мы играем с божественной силой, которая может стереть нашу подругу в порошок и заменить ее на… нечто другое. Прекрасный выбор.

Они все сидели в тишине, раздавленные тяжестью выбора. Теперь стало понятно, почему Алтан так боялся этого момента. Ребята не могли действовать сгоряча. Это была не просто жизнь Кейты — это была ее душа, ее личность. Было бы жестоко самим решать, кем ей быть. Управлять ее судьбой. А вдруг это пробуждение как-то скажется на пророчестве? Вдруг, пробудившись полубогиней, она решит, что единственный способ спасти мир — это уничтожить Сына Степи, не оставив ему ни единого шанса? Или же вовсе уничтожит их всех?

Ученики бубна зашли в тупик. Надежда, казалось, покинула их окончательно. В этот момент, когда отчаяние стало почти осязаемым, к ним, запыхавшись, подбежал один из дозорных, молодой охотник по имени Айан.

— Где Кейта⁈ — выпалил мужчина, растерянно оглядываясь. — Мне срочно нужно к ней!

— Успокойся, ага 25, — остановил его Саян, положив руку ему на плечо. — Она… не может сейчас говорить. Кейта больна.

— Больна? — лицо дозорного вытянулось от ужаса. — Но как же…

— Говори уже, что случилось, — вмешалась Алани. — Мы передадим.

Айан спешно выпил воды из походного бурдюка и переводил сбивчивое дыхание, пытаясь собраться с мыслями.

— Я был в дозоре у западного кряжа. Там… я встретил всадника. Он был один, раненый. Из западного племени, от Белого Сокола.

Ребята, и даже Старейшина Ойгон, напряглись.

— Он бежал от своего улуса. Рассказал, что вчера они прибыли в лагерь степняков, чтобы… почтить память Инсина, сына хана. Они думали, что он погиб. А вместо этого попали на его свадьбу! Их главнокомандующий, Темуджин, был в ярости. Оказывается, он любил невесту, дочь хана. И вызвал младшего сына Хулана на бой, но хан приказал всех их убить. Началась резня. Союз был расторгнут кровью!

Охотник перевел дух, и его следующие слова заставили похолодеть кровь в жилах.

— Но самое страшное не это. Этот воин сказал, что хан Хулан… он словно слетел с катушек. Надменно улыбался, когда его собственная дочь погибла от случайной стрелы. И Темуджин тоже погиб. Хан ведет себя, как одержимый. Он отложил поход, но не отменил его. Явно что-то задумал. Что-то страшное! Западное племя в смятении. Они потеряли главнокомандующего их армии и теперь стали врагами орды!

Новость за новостью, каждая страшнее предыдущей, обрушивались на их головы. Свадьба, бойня, смерть невесты, разорванный союз и обезумевший хан. Все присутствующие переглянулись, и одна и та же ужасная мысль одновременно пронзила всех в землю.

— Великая Мать… — прошептала Алани, и ее лицо побелело. — Наше племя сейчас — смехотворно легкая добыча!

Ужас ситуации стал кристально ясен. Степной улус, хоть и потерял союзника, все еще был огромен. И им управлял безумец, который, возможно, и вовсе заключил сделку со злыми духами. Что, если его новый план — это не ждать три дня? Что, если он уже знает об их слабости?

— Степняки могут напасть в любой момент, — закончил за нее мысль Саян, и его голос был глухим от осознания. — Прямо сейчас, пока мы здесь сидим и не можем принять решение. Они придут, а мы будем беззащитны. Наш шаман спит, а наша богиня… нет, наша Кейта… умирает.

Весть, принесенная дозорным, ударила в айыле как набат. Паника, которую до этого еще удавалось сдерживать, начала просачиваться сквозь щели спокойствия, как болотный туман. Но в этот раз старейшины действовали быстро и решительно. Немедленно был созван экстренный Совет. Речи были короткими и по делу, времени на споры не осталось.

— Мобилизовать всех! — провозгласил Ойгон, и его голос, обычно тихий и спокойный, заиграл острыми углами. — Каждый мужчина, способный держать в руках батас или лук, должен встать на защиту частокола! Каждая удаганка должна подготовиться к использованию боевых заклинаний! Все ученики бубна, соберитесь у большого сэргэ. Ваша задача — поддерживать шаманский дух и в случае нападения насылать на врага мелких духов, способных спутать их рассудок!

Сам Ойгон, вместе с Эрдэни и еще несколькими самыми старыми и могущественными шаманами, заперлись в общинном балагане. Они готовились к великому ритуалу — созданию защитного купола над всем айылом. Это было древнее, могущественное заклинание, требовавшее огромной концентрации и жизненной силы. Они должны были сплести из энергии духов и воли шаманов невидимую стену, которая могла бы сдержать первый, самый яростный натиск врага и дать им дополнительное время на подготовку.

Пока в таежном поселении царила лихорадочная подготовка к обороне, из степного улуса уже двинулся в путь странный караван. Он абсолютно не был похож ни на военный отряд, ни на торговое посольство. Впереди, на своем верном белоснежном коне Арионе, ехал Инсин, за ним следовал десяток воинов, отобранных лично ханом — самых молчаливых и преданных. Они не везли с собой осадных орудий, но их лица были мрачнее тучи. За воинами медленно двигалась одна-единственная повозка, запряженная черными быками. В ней, укрытые лучшими коврами, лежали тела Аяны и Темуджина. Замыкали процессию несколько лошадей, навьюченных тяжелыми тюками. Дары для мира — шелка, серебро и меха. Караван скорби и лжи.

Инсин ехал статно, выпрямив спину, его лицо было непроницаемой маской. Но внутри юноши бушевал ураган. Мысли, острые и колючие, как сухая степная трава, метались, сплетаясь в тугой узел. Смерть сестры, предательство братьев, безумие отца и его странная, темная аура, последняя воля Темуджина… И поверх всего этого — завещание самой Аяны: «Слушай свое сердце». А куда вело его сердце? Инсин отчаянно пытался заставить его молчать, но оно продолжало упрямо твердить одно и то же. И теперь к этому тугому узлу взаимосвязанных мыслей присоединилась еще одна, самая чуждая и самая запретная. Воин едет не просто в земли врага — он едет в место, где живет она, девушка с глазами цвета неба и спесью медведицы. Его спасительница. Дочь Леса из пророчества. При мысли о девушке сердце Инсина начинало биться быстрее. Он снова и снова прокручивал в голове их бой, их разговор, тот миг, когда он очнулся от ее дыхания. Юноша пытался вызвать в себе ненависть, гнев, жажду мести за тот позор, что она заставила его испытать. Но вместо этого он чувствовал лишь странную, ноющую тоску. И… предвкушение.

Он едет к ней. Под предлогом похорон и мира. Неужели воин снова увидит ее! Что тогда Инсин скажет ей? «Спасибо, что спасла меня, а теперь разреши похоронить мою сестру и ее возлюбленного на твоей земле, прежде чем мой отец придет и перережет вас всех»? Абсурд. К тому же, сама шаманка обещала, при следующей их встрече не быть такой милосердной. Юноша чувствовал себя никчемной пешкой в чужой, непонятной игре. В игре, которую вели его отец и… какая-то третья сторона. И в этой же партии, с другой стороны доски, стояла она. Возможно, только эта девушка могла дать ему ответы. Или, по крайней мере, разделить с Инсином это бремя — бремя быть фигурами в чужом пророчестве. Арион под степным воином нервно переступил с ноги на ногу, почувствовав напряжение хозяина. Инсин успокаивающе похлопал коня по шее, глядя на темную полосу леса на горизонте. Она становилась все ближе.