— Не думаю, Матео, — рассмеялась она. — В этом нет смысла.

— Давай, парень, — внезапно произнес Найл, обойдя ее и протянув правую руку через прутья моей клетки, чтобы я пожал ее. — Леди хочет, чтобы мы поставили точку.

— Из-за тебя у меня шрамы на всю жизнь, — прошипел я, а он пожал плечами.

— Пусть прошлое останется в прошлом.

Я еще минуту сверлил его взглядом, а потом протянул руку для пожатия. Не потому, что собирался его простить. А потому, что если он выпустит меня отсюда, я убью его, разорву на части и верну свою чертову жизнь.

Я поменяюсь с ним ролями, затащу его в ту проклятую комнату для убийств и покажу все, что умею делать с человеком, чтобы заставить его кричать. Я разорву его на куски и заставлю пожалеть о том дне, когда он впервые увидел меня. Он узнает, почему люди там, откуда я родом, боялись меня, и почему моя мать пыталась изгнать демона, живущего под моей плотью.

Найл широко ухмыльнулся, когда я вложил свою руку в его, и его пальцы крепко сомкнулись вокруг моей ладони. Он дернул меня за руку так сильно, как только мог, перенеся свой вес назад, так что мое лицо врезалось в железные прутья моей клетки, и я с вызовом зарычал на него, замахиваясь другой рукой ему в лицо.

— Ты готов рассказать мне, где деньги? — спросил он, а я вырвал руку из его хватки и выругался, кровь текла по моему лицу из носа, который, к счастью, не был сломан.

Этот ублюдок умрет самой мучительной смертью от моей руки, как только я выберусь отсюда. Я не торопясь уничтожу его и заставлю понять, кто я такой и почему ему следовало убить меня, когда была возможность.

— Я скорее проглочу стекло, чем расскажу тебе что-либо, loco bastardo (Прим. Пер. Испанский: Сумасшедший ублюдок, — выплюнул я.

— Пойдем, Паучок, — сказал он, отходя от меня с раскатистым смехом и протягивая ей свою окровавленную руку, и она взяла ее.

Я наблюдал, как он уводит ее из комнаты, а затем вверх по лестнице, в дом. Она оглянулась на меня, и в ее ярких голубых глазах читалось нечто очень похожее на разочарование. А потом она исчезла. И я снова остался один в этой проклятой клетке.

До меня доносились отголоски их разговора, но я не мог разобрать большинства слов, кипя от ярости и вытирая кровь с лица, пока ждал, чтобы узнать, что происходит.

Вскоре они вернулись, оба неся коробки с едой, которые сложили сбоку от лестницы, в то время как Бруклин выглядела разрывающейся между яростью и слезами.

— Меня не будет день или максимум два, — сказал Найл, даже не потрудившись посмотреть в мою сторону, отчего мой гнев разгорелся еще сильнее.

— Ты не можешь оставить его там с ведром, — прорычала Бруклин, постукивая леденцом по зубам. — Ты обещал, больше никакого ведра. К тому же ему нужен душ. Он весь горячий, потный и такой аппетитный. Если ты оставишь его в таком состоянии, в итоге я захочу его облизать.

Найл внезапно замер, его мышцы напряглись, а движения стали кошачьими, когда он повернулся, чтобы свирепо посмотреть на меня. Я ухмыльнулся ему, но она этого не увидела, и он мрачно нахмурился, несомненно, придумывая новые способы помучить меня, когда вернется из своей маленькой поездки.

Это был не первый раз, когда он уезжал и оставлял меня здесь на несколько дней, но это был первый раз, когда он потрудился объяснить причину, а не просто бросил дополнительную еду и уехал. Несколько раз он забывал про дополнительную еду, и я просто торчал здесь, голодный и в одиночестве, в течение нескольких дней, гадая, не умру ли я здесь, в темноте. Гребаный ублюдок.

— Ну, мы не можем допустить этого, — прорычал Найл, снова в спешке поднимаясь по лестнице.

Бруклин повернулась ко мне, подошла ближе, вынула леденец изо рта и протянула его мне через решетку.

Я наблюдал за ней несколько секунд. Она подняла брови, ожидая, наблюдая, дразня меня и снова заманивая в свои сети. Я не мог ей сопротивляться. Почему я не мог ей сопротивляться? Она была просто чертовски соблазнительной.

Я взял конфету губами, как она и хотела, удивленный кисловатым вишневым вкусом, который пронесся по моему языку, смешанный с гораздо более пьянящим ее вкусом. Я сильно пососал его, а затем выпустил изо рта, наблюдая, как она мгновенно снова поднесла его к своему рту, ее губы медленно сомкнулись вокруг него и заставили мой член шевельнуться.

Даже после всех этих недель мой голод по ней не уменьшился. Если уж на то пошло, он становился только сильнее, безудержнее, более настойчивым. Но это было опасно. Я знал, что это только приближает меня к потере контроля, а если я потеряю контроль с ней, не знаю, что произойдет.

Я не мог доверять себе. И не стал бы. И все же этого крошечного ощущения ее было недостаточно. Мне нужно было больше. Я нуждался в этом так чертовски сильно, что моя кожа словно горела, когда я смотрел на нее.

Найл с грохотом сбежал вниз по лестнице, но я остался на месте, когда он направился ко мне с электрошокером.

— Подожди, — начала Бруклин, и он повернулся к ней, приподняв бровь, ожидая, что она заступится за меня, но она не была такой предсказуемой. — Можно мне его опробовать? — Она указала на электрошокер, и Найл с ухмылкой посмотрел на него.

— Эта штука достаточно мощная, чтобы нокаутировать быка… или осла, — сказал он, взглянув на меня с насмешливой ухмылкой. — Но, думаю, я могу включить режим для котят.

— Я не котенок, — запротестовала она, надув губы, а он схватил ее за талию и повел к кровати.

— Нет? Тогда почему ты так громко мурлычешь, когда я это делаю?

Он прижал электрошокер к ее животу, и я зарычал, увидев, как ее глаза расширились от предвкушения, а руки вцепились в его бицепсы.

— Сделай это, Адское Пламя. Заставь меня трепетать, — выдохнула она.

Он нажал на кнопку, и ее позвоночник выгнулся дугой, когда по ней пробежал шок, с ее губ сорвался хриплый стон, а пальцы впились в его руки, да так что оставили на них кровавые полумесяцы. Найл наклонился ближе к ней, провел носом по ее шее, прежде чем прикоснуться губами к ее уху, а в моем теле напрягся каждый мускул, когда меня охватила ярость. — Еще?

— Да, — задыхаясь, прошептала она, и он повторил, наблюдая, как она откинулась назад с еще более громким стоном, подпрыгивая на матрасе и выгибая спину, когда ее конечности задергались в судорогах от удара тока.

Найл, казалось, был очарован ею так же, как и я, мы вдвоем смотрели, как она тяжело дышит и стонет, пока электрический ток разливался по ее венам, и на несколько бесконечных мгновений нас объединила жажда обладать ею.

Он резко отвернулся и направился ко мне через подвал, одновременно повышая напряжение электрошокера, а я просто стоял на месте, отказываясь даже моргать, когда он ткнул меня им в бок, и шок пронесся по мне, как товарный поезд.

Я упал на пол, дергаясь в судорогах, вполголоса проклиная его и пытаясь сориентироваться, когда он вошел в клетку, отстегнул цепь и потащил меня в сторону ванной.

Я пробормотал что-то невнятно, когда мне удалось перевернуться на четвереньки, где он бросил меня рядом с кроватью, борясь за то, чтобы восстановить контроль, прежде чем он снова прикуют меня, но звук цепи, пристегивающейся к креплению в ванной, эхом разнесся в моей голове, прежде чем я успел это сделать.

Я обнаружил, что смотрю на свою chica loca на кровати, ее зрачки были расширены, и она лежала на ней, тяжело дыша и улыбаясь мне.

— Тебе было так же хорошо, как и мне? — прошептала она, и я представил, как она спрашивает меня об этом после ночи, проведенной с моим членом, погруженным глубоко в нее. Конечно, я сомневался, что ее голос будет звучать столь же разборчиво после того, как я часами заставлю ее кричать, сжимая ее горло рукой, так что, вероятно, это было бы не то же самое.

Звук закрывающейся двери комнаты для убийств привлек мое внимание к hijo de puta (Прим. Пер. Испанский: Сукин сын) в комнате, когда я заметил, как он проходит мимо нас с кувалдой и сумкой с другими инструментами.