— Ну, это мы еще посмотрим. — Его ухмылка стала шире, но я внезапно сильно ударила его по лицу.

— Это за то, что причинил боль Матео, — прорычала я, и он оскалил на меня зубы.

Он ущипнул меня за руку.

— Это за то, что ты ввязалась в драку внизу.

Я ткнула его в щеку.

— Это за то, что ты вредный bambino (Прим. Пер. Итальянский: Малыш).

Он щелкнул меня по лбу.

— А это за то, что ты сумасшедшая девчонка.

Я запустила пальцы в его волосы, и он тоже запустил свои пальцы в мои. Когда я начала тянуть за них, он сделал то же самое, и мы зарычали, как собаки, стараясь перетянуть друг друга.

— Перемирие? — спросил он.

— Перемирие, — согласилась я. — Отпускаем на счет «три». Раз, два… три!

Я отпустила его волосы на долю секунды позже, чем он, но он, казалось, не заметил этого и ушел, а я одними губами прошептала ему в спину: — Я победила.

Я наблюдал за ней при свете и в темноте, днем и ночью, порой даже не понимая, сплю ли я, настолько все мое внимание было приковано к ней.

Так вот как я встретил свою погибель? От рук chica loco с ярко-голубыми глазами и билетом в ад в один конец?

Моя шея болела почти так же сильно, как и мое эго после попытки выбраться отсюда. Я снова потерпел неудачу. Каждый раз, когда я шел против этого ублюдка, я оказывался у его проклятых ног, и с меня было довольно.

Мне нужно было навсегда освободиться от своих цепей. Мне нужно было вернуть то, что, как я боялся, терял. Там, откуда я родом, я был демоном: меня боялись и избегали, обо мне говорили шепотом, прячась за закрытыми дверями. Люди знали, что меня нужно бояться. Но теперь я превратился в тень того человека, и был заперт под землей, и ни один из двух людей, с которыми я общался, не боялся меня так, как следовало.

Без щита этого страха я не был уверен, кто я такой. Просто сломленный человек с испорченным прошлым и жаждой крови, которая слишком долго оставалась неутоленной.

Я снова был в клетке. Несомненно, это было наказанием за сопротивление инъекции, которую он нам навязал. И должен признать, что спустя пять дней казалось, будто ничего не произошло. Возможно, он не лгал. Возможно, он действительно дал нам иммунитет к вирусу, который поразил мир. Я предположил, что это имело смысл: он не хотел бы, чтобы я заразился от него, а затем умер до того, как он закончит пытками вытягивать из меня информацию.

Не то чтобы он когда-либо хоть слово у меня вырывал. Но однажды он устанет пытаться вытащить из меня мои секреты и выполнит свои угрозы прикончить меня. Мне нужно было выбраться отсюда до этого момента, но каждый план, который я пытался осуществить, проваливался, оставляя меня в этом вечном подвешенном состоянии.

Бруклин делала стойку на голове в дальнем конце подвала, и ее маленькие розовые трусики выглядывали из-под ткани свободных светло-зеленых шорт, которые сползли, обнажая изгиб ее задницы.

— Ты считаешь? — требовательно спросила она.

— Si. — Но я не считал. Я просто наблюдал за ней, чувствуя, как мой член становился все тверже, пока я разглядывал ее тело, отмечая, как оно налилось с тех пор, как она оказалась здесь. Регулярные приемы пищи и тренировки с hijo de puta наверху, явно ей не навредили. Ее сиськи и задница стали пышнее, мышцы сильнее, а тело более трахабельным, чем когда-либо.

— Я уже простояла так пять минут?

— Что ты получишь, если продержишься пять минут? — спросил я, сжимая прутья над головой и облизывая губы, любуясь ею. Я собирался уничтожить ее, когда наконец уступлю этому желанию. Жаль только, что пока я не мог доверять себе рядом с ней.

— Ммм, может, рыбку? Или новую татуировку? Миленькую с изображением окровавленного ножа, или черепа… или котенка. Или, может быть, букет цветов? Или может Найл, наконец, подарит мне Coco Pops? Или… может ты снова сделаешь ту штуку своим ртом с моей киской?

Я прикусил язык, прижался лбом к прутьям и уставился на розовый топ с пайетками, который на ней был. Он сползал, цепляясь за ее сиськи так, что почти оголил их. Еще несколько секунд, и я был уверен, что ее сосок выскользнет из топа. Откажусь ли я от ее просьбы? Сомневаюсь. Я почти постоянно мечтал о ее киске, и мысль о том, что я снова смогу обладать ею, была более чем привлекательной.

Прежде чем я успел ответить на ее предложение, она упала на пол, сердито вскрикнув и сорвав с себя туфлю, прежде чем запустить ею через всю комнату. Она ударилась о дверь ванной и исчезла внутри, раздался всплеск, подсказавший, что она упала в унитаз.

— Черт, я продержалась всего три минуты! — прорычала она, запрокидывая голову к потолку и закрывая глаза, а затем она снова закричала, ударив кулаками по полу, потому что, по всей видимости у нее случилась небольшая истерика.

На самом деле прошло не больше тридцати секунд, но, похоже, сейчас было не время указывать на это. Она выглядела так, будто ей нужно было выпустить все свое разочарование, а у меня с того момента, как она предложила мне еще раз откусить от нее кусочек, потекли слюнки.

— Иди сюда, — скомандовал я, вздергивая подбородок и крепче вцепляясь в прутья над головой.

Бруклин закрыла лицо руками, но затем раздвинула пальцы, чтобы взглянуть на меня одним глазом.

— Я не заслуживаю того, чтобы кончить, — выдохнула она.

— Это я решу, — мрачно ответил я, и ее глаза расширились, когда она уловила смысл этих слов. — А теперь иди сюда. Не заставляй меня просить в третий раз.

Если бы она знала, что для нее лучше, она бы сделала так, как ей сказали. Мне не нравилось, когда люди перечили моим приказам, и я бы наказал ее за это, если бы она заставила меня ждать.

Она медленно облизнула губы, привлекая мое внимание к яркой сливовой помаде, которой были накрашены ее губы, прежде чем начать ползти ко мне по полу.

— А что ты со мной сделаешь, если я не буду делать то, что ты мне говоришь? — грубо спросила она, ее взгляд блуждал по моему торсу, изучая шрамы и воспоминания о моей боли, словно надеясь ощутить их на вкус.

— Человек, которым я был до того, как оказался здесь, убил бы любого, кто проявил к нему неуважение, — хрипло ответил я, задаваясь вопросом, остался ли я тем же человеком. Иногда я хотел быть им, а иногда я ненавидел его со всей страстью грозы, готовящейся разразиться над морем.

— Как бы ты это сделал? — с любопытством спросила она меня с голодом в глазах, подползая еще ближе. Я наблюдал за тем, как двигались ее бедра, прежде чем жадно уставиться на ее сиськи, которые грозили вот-вот вывалиться из блестящей вещицы, которая была на ней. Чаще всего она ходила без нижнего белья, и из-за этого у меня постоянно вставал на нее.

— Я всегда предпочитал нож, — медленно ответил я. — Мне нравится, когда все происходит лично. Нравится смотреть в глаза человеку, когда он умирает от моей руки. Мне нравится тепло крови на моих руках.

— Черт, это так горячо, — сказала она, прикусив нижнюю губу. — Я думаю, ты бы очень хорошо смотрелся, весь в крови, Матео.

— Я бы выглядел намного лучше со стрижкой и побритый, — с горечью вставил я.

— Думаю, мне бы ты понравился такой, — сказала она. — Думаю, я бы хотела посмотреть, кто прячется под всеми этими волосами. Ты разбивал сердца, Матео?

— Я никогда не был настолько близок с женщиной, чтобы разбить ей сердце, — холодно ответил я.

— Почему? — выдохнула она, остановившись вне пределов досягаемости и скрестив ноги под собой, глядя на меня.

В моей голове пронеслись вспышки воспоминаний из моего прошлого. О монахинях, песнопениях и жгучем поцелуе раскаленного металла, опалившим мою плоть. О темных комнатах, голоде и библейских отрывках, которые повторялись снова и снова, так часто, что я перестал понимать смысл слов.

— Я ненавижу женщин, — признался я, пристально глядя на нее и гадая, поймет ли она это. Если она вообще способна на это. Я ненавидел весь ее пол, и как бы мне ни нравилось смотреть на нее, слушать ее или хотеть трахнуть, я всегда буду ненавидеть ее за то, кто она такая.