Я издала глухой смешок, сдерживая цунами эмоций, накатывающих в груди.

— Конечно, понятно.

Он резко повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и его челюсть напряглась.

— Дело не только в этом, я помолвлен. Я по уши в дерьме со своей семьей, которая…

— Ты помолвлен? — Выпалила я, все внутри меня скрутило узлом, а сердце забилось о ребра в попытке самоубийства.

— Да, — хрипло сказал он. — Она просто русская девушка с большими сиськами, на которой я должен жениться, потому что…

Я не услышала конец этой фразы, потому что прошла мимо него по коридору, а мой мозг бился о внутреннюю поверхность черепа. Я была глупа, как улитка в цилиндре.

— А я-то думала, что мы трое против всего мира, в «Клубе Смерти», а у тебя есть целая жизнь за пределами этого места, да? — бросила я через плечо, когда его гулкие шаги последовали за мной. — У тебя есть гребаная невеста.

— А тебе-то какое дело? — рявкнул он у меня за спиной.

— Мне плевать, — беззаботно ответила я, но моя нижняя губа дрожала. — Меня это совершенно не волнует.

— Ну, ты определенно выглядишь раздраженной для девушки, которой все равно.

— Я просто только-что поняла, что лишь мы с Матео против всего мира, вот и все, — выплюнула я. — Ты живешь своей распрекрасной жизнью, а мы застряли здесь вдвоем. Я-то думала, что ты уходил из дома только убивать, но все это было чушью собачьей. Ты уходил трахать свою пышногрудую невесту с ее большими сиськами и ее гребаными… сиськами.

— Какое тебе дело, даже если я это делал? — рявкнул он.

— Мне плевать, — отрезала я. — Точно так же, как тебе наплевать на меня и Матео.

— Мне плевать, что ты трахалась с ним всеми цветами радуги, я просто хотел предупредить тебя, что он пытается манипулировать тобой. В будущем я не буду беспокоиться, любовь моя.

Я добралась до кухни, открыла ящик со столовыми приборами и, достав нож для хлеба, направила его на него.

— Это единственная причина, по которой он трахнул меня, я полагаю? — Огрызнулась я, почувствовав, как во мне вспыхнула боль. Охренеть, Бэтмен. Я видела в его глазах, что он думает обо мне именно так. Как о бесполезной, жалкой, убогой бродяжке с маленькими сиськами, которые не могут сравниться с сиськами его невесты. Когда у тебя есть такая, кому нужна я?

— Да, это так. И ты даже не смогла отсосать ему так, чтобы достать мне информацию, да? Так что надеюсь, ты довольна своими усилиями. — Он уставился на меня, и его глаза были полны каких-то полыхающих эмоций, которые создали стену в его взгляде и заставили меня отступить.

— Я довольна! — Зарычала я, угрожающе направляя на него нож, провоцируя его подойти ближе ко мне прямо сейчас. Клянусь богом, я бы разрезала его от члена до сосков. — Я очень довольна. На самом деле, довольна, как краб в красивом платье.

— Тогда почему бы тебе просто не съебаться из моего дома, раз от тебя никакого толку. Ты бесполезная «медовая ловушка», ни на что не годная: ни убивать не способна, ни информацию добывать, вообще абсолютно бесполезна!

Боль разлилась в груди, проникая до самой глубины души, где его слова отражались эхом, снова и снова, без конца. Рука, сжимавшая нож, задрожала, а глаза наполнились слезами, которые я не позволила себе пролить. С громким звоном я швырнула нож в раковину. Он повернулся и зашагал прочь. Щелчки замков заставили меня последовать за ним через весь дом. Он широко распахнул входную дверь, жестом велел мне уходить, презрительно усмехнувшись, а затем развернулся и зашагал обратно в сторону подвала.

Ярость охватила меня целиком. Схватив лампу, я с пронзительным криком, от которого, казалось, задрожали стены, швырнула ее через всю комнату.

— Гребаная лампа! Перестань на меня пялиться! — Заорала я на нее.

Я знала, что мне нужно делать. Я уйду. Я уйду навсегда, и он меня больше никогда меня не увидит. И я докажу, что чего-то стою, пусть даже столько же, сколько муравей на дыне.

Я подбежала к шкафу в гостиной, куда он положил досье на Эндрю и Пенелопу. Я достала его, а затем схватила ключ от машины из стоявшей в нем вазы и направилась обратно через кухню в прачечную. Моя одежда была разбросана повсюду, так что я сняла свой наряд, а затем схватила голографическое платье цвета морской волны и теплые носки. Я натянула все это, а под платье надела маленькие трусики с кроличьим хвостиком сзади и мордочкой кролика спереди. Затем я собрала вторую половину волос в еще одну косичку с помощью резинки с запястья, и вышла из комнаты, натянув сапоги до колен у двери. Потом я ушла, выйдя прямо в ночь, не оглядываясь, прощаясь с домом, с Найлом, с Матео. Мне не хотелось покидать своего Мертвеца, но у меня не было выбора. Это было прощание.

Я подбежала к ряду машин на подъездной дорожке, нажала кнопку на украденном ключе от машины, и фары синего пикапа Ford Найла мигнули. Я забралась внутрь и нашла сумку в пространстве для ног пассажира, полную оружия. Все, что мне понадобится, чтобы доказать, что я могу убивать лучше, чем он когда-либо мог.

Я несколько раз водила машину своего дяди, когда была моложе, но я давно не практиковалась, но все же завела ее и выехала с подъездной дорожки, в то время как двигатель ревел так же громко, как моя душа.

Я знала только одно, когда выезжала с территории и уплывала в темноту, как призрак, оставляющий свое тело позади. Эта ночь закончится криками моих врагов и их кровью, покрывающей мою кожу. И когда в будущем мир услышит мое имя, он будет бояться девушку, которая убивала очень жестоко, безжалостно и красиво. Меня называли Мясником-Задир, но в первый раз я не довела дело до конца. Так что пришло время закончить то, что я начала, и оправдать единственное имя, под которым меня будут помнить.

Я с грохотом сбежал по лестнице в подвал, а мой пульс бился так сильно, что я слышал, как он стучит о стенки черепа.

Я был ужасным козлом и даже не мог заставить себя пожалеть об этом. Потому что теперь она сбежала. Она бежала, и бежала, и, черт возьми, бежала, и, надеюсь, она окажется далеко от меня, прежде чем я поддамся желанию догнать ее. Это было лучшее, что я мог сделать. Я был гнилью и ядом, и я не хотел стирать ее острые грани. Ей нужно было уйти, и теперь она ушла. К черту последствия для меня и моей проклятой души.

Я не видел красного, я видел черное, эту безнадежную, бесконечную пустоту, в которой не было ничего и никого, кроме смерти, смерти и еще раз смерти.

— Где она? — Требовательно спросил Матео, свирепо глядя на меня сквозь прутья своей клетки, как будто он жаждал кровопролития почти так же сильно, как и я.

— А тебе-то что? Ты думал, что теперь она твоя, да? — Спросил я с усмешкой. — Ты думаешь, раз она встала перед тобой на колени, значит, у тебя есть на нее какие-то права? Она моя собственность, моя!

— No lo creo (Прим. Пер. Испанский: Я так не думаю), — прорычал он мне.

— Говори по-английски, El Burro, ты же знаешь, я не говорю на твоем изысканном языке, — огрызнулся я.

— Я сказал, что так не думаю, — прошипел он, шагая ко мне, пока мы не оказались практически нос к носу между прутьями клетки. — Ты, может, и купил ее и сказал, что она твоя собственность, но она пришла ко мне в темноте. Ты просто завидуешь, что она отсосала не твой член, hijo de puta.

— А кто сказал, что она не отсосала мне? — Дерзко спросил я его, моя улыбка была широкой, но фальшивой, а моя душа была мертва и холодна, и что-то внутри меня скрутилось в такой тугой узел, что я знал, что он никогда не развяжется.

— Mentiroso (Прим. Пер. Испанский: Лжец), — выплюнул он, давая мне перевод прежде, чем я успел потребовать его. — Это означает «лжец», на случай, если твой невежественный мозг не догадался.

Я хотел разбить его гребаное лицо. Я хотел открыть дверь его клетки и войти туда, чтобы между нами не было ничего, кроме плоти и крови. Я хотел сразиться с ним врукопашную и посмотреть, кто из нас выйдет победителем, а кто будет избит до полусмерти. Я бы убил его голыми руками и послал к черту деньги, послал к черту свой шанс сбежать от этой жизни, послал к черту все. В любом случае, это была глупая мечта сломленного дурака.