— Да, у нас что-то есть. Очевидно, не отношения парня и девушки, но кое-что. В моем сердце есть чувства к нему, и я думаю, что, возможно, он тоже их испытывает.

— Ты отсосала его гребаный член, а мужчины не испытывают чувств к девушке, стоящей перед ними на коленях, — бросил он, и от этих слов словно нож вонзился мне в сердце. — Ты ему безразлична, любовь моя. Он гребаный змей. — Его глаза вспыхнули зеленым ярче, чем когда-либо прежде, и я покачала головой, отрицая его слова.

Я открыла рот, чтобы возразить, что ему не все равно, но слова не шли с языка. Они застряли у меня в горле, как комок из угольной крошки. Потому что я не могла найти ни одной причины, по которой Матео могло бы быть на меня не плевать. Но он был единственным мужчиной, который когда-либо прикасался ко мне и заставлял меня чувствовать себя хорошо, разве это ничего не значило?

— Я знаю, что я просто какая-то никем нелюбимая уличная крыса, но он может быть моей принцессой Жасмин, — настаивала я, пытаясь заставить себя поверить в это так же сильно, как Найла.

Он издевательски рассмеялся, снова бросаясь на меня, пытаясь поймать, но я метнулась за угол, сорвала со стены рамку с фотографией и разбила ее о его голову. Он сердито взревел, вытряхивая стекло из волос, но продолжил приближаться.

— Ты не нелюбима, женщина, — отрезал он. — Но ты наивна, и El Burro пользуется тобой в своих интересах. — Его руки сжались в кулаки, и он начал двигаться быстрее, пытаясь поспевать за мной, а я продолжила отступать, ища другое оружие, чтобы огреть его по голове. Я была вся в ярости. Он пришел туда и опозорил меня, отшвырнул от Матео, как фрисби. Типа, что за хрень, Адское Пламя?

— Пошел ты, — выплюнула я. — Я хочу, чтобы его руки были на мне, а он хочет, чтобы мои были на нем. Так зачем ему пытаться использовать меня?

Его лицо покраснело еще больше, когда я произнесла эти слова, и гнев отразился в каждой черточке его лица. Он и так был огромным, но в тот момент казалось, что он занимает весь коридор, а вокруг него витала огромная тень, словно сама смерть.

— Он использует тебя, чтобы выбраться оттуда, — прошипел он. — Скажи мне, что он не упоминал об этом, и, может, я подумаю о том, чтобы поверить тебе. — Он холодно рассмеялся, и этот звук был настолько жестоким, что у меня защемило сердце.

Мои губы приоткрылись, но снова закрылись, потому что я не могла этого сказать. Матео попросил меня помочь ему, убить Найла, найти способ освободить его. Это действительно все, чего он хотел? Меня заманили в рыбацкую сеть, а я даже не подозревала об этом? Может, я была просто маленькой голодной креветкой, охотящейся за крилем, чтобы съесть его своими маленькими креветочными усиками, не подозревая, что рыбак заманивает меня к себе на ужин?

Я сильно зажмурилась и энергично покачала головой, отгоняя эти мысли. Я знала своего Мертвеца, я чувствовала связь между нами. Так ведь?

— Он использует тебя, — произнес Найл в тот самый момент, когда моя спина уперлась в стену. Я попыталась убежать, но обнаружила, что сама загнала себя в тупик. Найл не торопясь подошел ближе, наслаждаясь предвкушением убийства, наклонив голову набок, и казалось, что он поглощает меня всем своим существом. — Он не заслуживает ни единого твоего гребаного прикосновения, Паучок.

— Он мне нравится, а я так одинока. Разве так уж плохо жаждать ласки, когда ты никогда ее не получал, Адское Пламя? Она как наркотик. — Я рванулась вперед и вцепилась кулаками в его рубашку, чувствуя, как внутри меня разливается знакомая боль. — Я так долго жила без этого, но теперь это все проникло в мою кровь, и я нуждаюсь в этом. И мне нужно это прямо сейчас, потому что однажды я снова окажусь на улице, и рядом не будет никого, и не будет шанса, что ко мне снова прикоснется тот, кого я действительно хочу. На самом деле, я никогда не хотела этого от кого-либо, пока не встретила его.

Лицо Найла полностью погрузилось в тень, когда он подошел ко мне так близко, что я не смогла вдохнуть ни капли кислорода, мои руки были зажаты между нами, а его сердце билось под моими пальцами так же неистово, как и мое собственное. Он теснил меня назад, пока моя спина вновь не прижалась к стене, и в этом коридоре не осталось ничего, кроме нас двоих, а все остальное превратилось в размытое пятно пустоты.

— Только от него? — спросил он грубым тоном, от которого каждая частичка моей души вспыхнула, как спичка.

Я смотрела на него снизу вверх, чувствуя, как холодная стена повсюду целует мою спину, и обнаруживая глубокую, первобытную жажду, жажду большего тепла его тела рядом с моим.

Он протянул руки, обхватил мое лицо обеими ладонями и наклонился так низко, что его губы оказались всего в шепотке от моих.

— Ответь на гребаный вопрос, любовь моя, — потребовал он, и я ощутила его желание, как леденец на языке.

Ответ сидел внутри меня, желая выскочить и закричать «Сюрприз». И я не смогла остановить его, когда он вырвался на свободу.

— Нет, — выдохнула я. — Не только от него.

Он издал низкий горловой звук, его пальцы зарылись в мои волосы и сжали их в кулаки, заставляя запрокинуть голову. Мне это понравилось. Блядь, я обожала, когда ко мне прикасались именно так. После стольких лет без единого прикосновения эти грубые ласки восполняли потерянное время. Я нуждалась в давлении его пальцев на мою кожу, в его укусах, в карающей хватке его рук. Я была мячом для снятия стресса, который можно было сжимать и сжимать так, что ногти оставили бы полумесяцы на моей нежной плоти. И я хотела почувствовать всю силу его хватки. Я могла выдержать ее. Я не сломаюсь. На самом деле, у меня было ощущение, что я стану только сильнее.

Его губы впились в мои, и я застонала, тая в его объятиях, пока его язык яростно и жадно проникал между моих губ. Сердце колотилось, счастье волнами разливалось по телу. Искры разлетались под моей кожей, как фейерверки, и я слышала, как они взрываются в моей голове яркими вспышками.

Я провела руками вниз по его телу, схватившись за ремень и притянув его к себе за него, заставляя его зарычать, когда его твердый член уперся в мой живот. Я подумала о Матео, и о том, что его я хотела так же сильно, и задалась вопросом, смогу ли я заполучить их обоих, вытатуировать на их членах свое имя и запирать их в клетке для членов или в подземелье для членов, на то время пока не буду с ними играть.

Я ахнула, когда его губы оторвался от моих и спустились к шее, прокладывая линию чистого экстаза на моей плоти. Когда он добрался до мышцы моего плеча, то вонзил в нее зубы, заставив меня вскрикнуть и выгнуть спину дугой. Я почувствовала, как он стал еще тверже, когда вжался в меня, а его губы вернулись к моим, и мы начали целоваться еще более неистово.

Я расстегнула его ремень, и мой пульс застучал повсюду под моей плотью, когда его рука скользнула в мои шорты и начала ласкать мою разгоряченную киску через трусики. Он отодвинул их в сторону, и я прильнула к нему, пытаясь насадиться на его грубые пальцы, но его губы снова оторвались от моих, а глаза потемнели до самого глубокого зеленого оттенка на свете. Я шагнула в лес этих глаз и потерялась. Потерялась в бескрайнем лесу, откуда не было выхода.

Затем он вытащил руку из моих шорт и начал отступать шаг за шагом, пока не оказался так далеко, что мне показалось, будто между нами выросла пропасть.

Жар прилил к моим щекам, я тяжело дышала, и поправила трусики с шортами, а он отвел от меня взгляд. Его отказ ударил меня, словно пощечина, оставив жгучий след на коже.

— Ава, — пробормотал он имя своей жены, и у меня сжалось горло. — Я не могу, Паук.

— Из-за твоей жены? — Спросила я, нуждаясь в подтверждении, потому что была на грани того, чтобы погрузиться в пучину неуверенности, и мне требовалась веская причина, за которую можно было бы ухватиться, причина, которая заключалась бы не в том… что это было из-за меня.

— Не только из-за нее, — проворчал он. — Ты слишком молода для меня.