Но я этого не делал. Это противоречило всему, чему меня учили с детства. Но в последнее время такие мысли посещали меня все чаще, и я начал задумываться, не закрепятся ли они однажды.

Хрен знает, сколько времени я продержался там, борясь с желанием убить всех ублюдков в той комнате, прежде чем изобразил издевательский поклон и просто вышел нахуй оттуда.

Я немного спотыкался, шагая по коридору, спиртное одурманило меня, и я отложил всю эту херню в ящик в задней части своего мозга, чтобы разобраться с ней позже.

Я продолжал идти, пока не оказался снаружи, в идеально ухоженном саду, прислонившись к холодной кирпичной стене, с сигаретой, свисающей изо рта, и дымом, спиралью поднимающимся в небо.

Это гребаный бардак, Ава.

Она не ответила, и когда я попытался представить ее лицо, не нашел его в своих мыслях. Ее больше не было в моих воспоминаниях. По крайней мере, не совсем. Я пытался удержать ее образ, но это было все равно что держать воду в ладонях. Прошло много времени. И все, в чем я был действительно уверен — так это в том, что я никогда не должен был жениться на ней и втягивать ее в наш гребаный мир. Я не должен был делать из нее мишень. Не должен был позволять Нельсонам получить шанс похитить ее. И мне следовало приехать раньше. Сейчас для всего этого было слишком поздно, и я понимал, что просто мучаю себя, отказываясь отпустить ее. Но я был уверен, что заслуживаю хотя бы немного мучений за ту жизнь, которую отнял у нее.

— Тебе нужно поработать над своим невозмутимым выражением лица, — раздался голос Анастасии откуда-то из-за моих закрытых век, и в нем больше не было ни смеха, ни легкости. Это была девушка за маской, и я был рад познакомиться с ней, даже если не испытывал желания узнать ее получше.

— Да неужели? — я не открыл глаза. У меня не было ощущения, что она пришла меня убить, и у меня не было настроения смотреть на нее.

— Да, — прорычала она. — Так оно и есть. Насколько я понимаю, однажды мы сможем править этой империей. Кого волнует, что мы не любим друг друга? Мы можем быть союзниками. И я уверяю тебя, что как только ты затащишь меня в постель, ты не будешь разочарован.

— Прости, дорогая, но у меня нет никакого желания выяснять, соответствует ли это утверждение истине, — сказал я ей, потому что ей нужно было осознать этот факт прямо сейчас. Она и мой член никогда не познакомятся.

Анастасия усмехнулась.

— Возможно, ты почувствуешь себя лучше, когда сам убедишься в правдивости моих слов?

Раздался звук шуршащей ткани, и я открыл глаза, обнаружив ее красное платье на земле и ее полностью обнаженную передо мной.

— Трахни меня, — потребовала она. — Как тебе нравится, я обещаю, что выдержу все и даже больше. Тогда ты увидишь, что мы сможем заключить наш собственный союз и подняться выше любого из наших отцов.

Мой взгляд с любопытством блуждал по ее телу, и я мог объективно сказать, что она была очень привлекательной женщиной. Я мог это сделать. Я мог забыть данные мной клятвы и чувство вины, которое нес, и перестать наказывать себя подобным образом.

Но когда я подумал об этом, мои мысли переключились с обнаженной женщины передо мной на мою маленькую, помещающуюся в карман психопатку, которая ждала меня в моем подвале.

Я отбросил эту мысль так же быстро, как она пришла, и вынул сигарету изо рта.

— Без обид, — медленно произнес я, отбрасывая окурок. — Но нет, спасибо.

Я отвернулся от возмущенного лица Анастасии и ее не менее возмущенных сисек и направился обратно к дому. Я высплюсь в своей постели, а завтра поеду домой.

Я был почти уверен, что только что нажил себе опасного врага в лице своей новой невесты, но мне было плевать. Я никогда не стану тем, кем она хочет меня видеть, и у меня нет никакого желания пытаться. Независимо от того, злятся ее сиськи или нет.

— Даладно, Бруклин, ты же не боишься темноты, правда? — рука Пенелопы обвивала мою, пока она вела меня в лес за территорией кампуса.

Я не хотела идти на эти дурацкие школьные танцы, но дядя настоял, чтобы я вышла из дома и дала ему возможность провести вечер со своей девушкой. Я надела единственное платье, которое у меня было, розовое на бретельках, и на нем не было ни одной дырочки. Я планировала улизнуть и провести ночь в библиотеке, но тут Пенелопа набросилась на меня с какими-то речами о том, что не хочет окончить школу с сожалением о том, как плохо относилась ко мне. Она, черт возьми, извинилась и даже подарила мне свою серебряную заколку-бабочку, когда я сказала ей, что она красивая. Теперь она была заколота у меня над ухом, убирая волосы с лица. Того самого лица, которое Эндрю Фиг назвал самым красивым из всех, что видел сегодня вечером. Возможно, все действительно меняется. Нелегко было простить им их жестокость, но я так долго, очень долго была одна, и, возможно, стоило дать им шанс.

Ногти Пенелопы чуть сильнее впились в мою руку, пока она вела меня глубже в лес. Лунный свет серебрил тропинку. Где-то вдалеке ухала сова, смеялся парень, и мое сердце трепетало от всех многообещающих возможностей, которые ждали меня в этих деревьях.

Я проснулась от собственного крика, заново переживая ту ночь, пот пропитал кожу, одежда прилипала к телу. Грубые руки схватили меня, и я начала отбиваться от них изо всех сил, представляя того, кто ко мне прикасался, мечась как дикое животное. Но он не мог быть здесь. Никак не мог. Если бы он был здесь, я бы убила его. Вырвала бы его язык и органы голыми руками. Может, я и вошла в тот лес невинным маленьким существом, но вышла оттуда полноценным монстром с острыми зубами и когтями. Его смерть принадлежала мне, и пришло время потребовать ее.

— Успокойся, — потребовал от меня грубый голос Матео, он откинул волосы с моего лица, заставляя посмотреть на него.

Но в тот момент я видела только очередного монстра, пытающегося причинить мне боль. Я отпрянула, отбиваясь ногами, пока он не отпустил меня, и моя спина с громким лязгом ударилась о решетку. Мне нужно было оружие. Мне нужно было убить его. Это был единственный способ покончить со всем этим. Единственный способ навсегда изгнать кошмар. Я бы колола до тех пор, пока не осталось бы ничего, кроме красной кашицы.

Внезапно дверь клетки за моей спиной распахнулась, и я опрокинулась назад, оказавшись у ног еще одного злодея. О, гребаные сиськи, я в логове голодных зверей.

Я проскользнула мимо Адского Пламени, пытаясь подняться на ноги, когда он схватил меня за руки.

— Нет, нет, нет! — закричала я, паника разлилась по каждой клеточке моего тела. Моя кожа горела там, где он меня держал, потому что я чувствовала только его прикосновения. Я слышала только смех и издевки, и звук разрываемой пополам души.

— Паучок! — Рявкнул Найл. — Очнись.

Матео ударил рукой по решетке, пока я царапалась в руках Найла, но он только крепче ухватился за меня.

Его пальцы впивались в мою кожу, а я была всего лишь птицей в клетке, которой подрезали крылья, навсегда лишив возможности летать. Если ты сегодня пойдешь в лес, тебя ждет большой сюрприз. Ведь все монстры, что когда-либо существовали, соберутся там, потому что сегодня тот день, когда они разорвут тебя на куски.

— Паучок! — встряхнул меня Найл, и мой мозг словно затрясся, воспоминания начали рассеиваться в черепе, отступая из сознания, позволяя мне снова мыслить ясно.

Постепенно мое тело начало успокаиваться, когда я осознала, что больше не нахожусь в ловушке прошлого. Его здесь не было. Он не прикасался ко мне. А даже если бы он был здесь, теперь я была достаточно сильна, чтобы уничтожить его. Это был наш маленький секрет — мой и Сатаны. Он дал мне силу, необходимую для совершения моих первых убийств в тот день, но забрал взамен мой рассудок. Я уже никогда не буду прежней, но меня это не волновало. Теперь я была сильной. Я могла сражаться и побеждать. И я не позволю другому монстру появиться и сделать со мной то, что сделал Эндрю.