Я вынул карту памяти из камеры и положил ее в карман. В лучшем случае я верну ее Бруклин и позволю ей сохранить ее, чтобы она могла смотреть и наслаждаться сделанным. В худшем случае это будет доказательством ее невиновности, и я смогу использовать ее, чтобы раскрыть правду всему миру. Но в идеале полиция ее все-таки никогда не поймает, и в этом не будет необходимости.

Я огляделся по сторонам, размахивая топором в воздухе и извиняясь перед Эванджелиной за ее оставшийся безупречный вид, но мне здесь было нечего делать. Не было ни голов, которые можно было бы отрубить, ни крови, которую нужно было бы пролить. Ничего. Хотя я решил, что не помешает убедиться, что не осталось ни единой улики.

Я мог это сделать.

Затем мне предстояло сделать выбор. Я мог либо продолжить погоню за моим маленьким паучком, найти ее, попытаться наладить отношения между нами и вернуть ее домой… Или я мог отпустить ее. Позволить ей самой сделать выбор и остаться при нем. В любом случае, ей было лучше без меня. Я знал это, даже если мне это не нравилось.

Я вернулся к своей машине и открыл багажник, оглядываясь по сторонам в поисках каких-нибудь признаков того, что какой-нибудь любопытный ублюдок смотрит в мою сторону, но здесь было тихо, уединенно, и идеально для того дерьма, которым наслаждались эти животные в доме.

Я вытащил из багажника канистру с бензином и пачку фейерверков, затем зажег сигарету и зажал ее между губами. Я бросил Эванджелину в машину, захлопнул багажник, затянулся сигаретой и неспешным шагом пошел обратно к дому.

Я облил бензином все внутри дома: трупы, стены и все, что попалось на глаза. Наверное, немного глупо было делать это, покуривая, но, как обычно, смерть решительно сказала мне «пошел ты» и позволила мне продолжать дышать своим пропитанным никотином воздухом, не поджигая меня, и не прекращая моих гребаных страданий.

Я попытался улыбнуться, пятясь от дома, глядя на очертания здания и бросая все фейерверки, кроме одного, в дверной проем.

Я поднес оставшийся фейерверк к губам, используя сигарету, чтобы поджечь фитиль, и крепко зажал его в кулаке, ожидая, пока он догорит.

За секунду до того, как он мог взорваться и оторвать мне руку, я швырнул его прямо в здание.

Из него вырвались красные и зеленые искры за полсекунды до того, как весь дом со свистом взлетел на воздух, и волна жара чуть не сбила меня с ног.

Остальные фейерверки взлетели вместе с домом, разноцветные искры разлетелись во все стороны, выстреливая из горящего здания, а я стоял и смотрел на это некоторое время, ожидая, когда радость от разрушения накроет меня.

Но этого не произошло.

Пламя было жарким, но во мне был холод, который не собирался отступать. Это была пустота. Отсутствие ее. Но я знал, что это к лучшему. Ей было лучше находиться подальше от меня и освободиться от оков, которые накладывало на нее мое присутствие. Я был бременем, которое ей не нужно было нести, и если я был хотя бы наполовину тем человеком, которым хотел быть, то я знал, что должен отпустить ее. Беги, беги, беги подальше от меня и никогда не оглядывайся.

Я отвернулся от полыхающего пламени и зловония смерти в воздухе, даже не потрудившись посмотреть на остальные фейерверки, которые вылетали из пламени и взрывались вокруг меня.

Я вернулся к своей машине, бросил пустую канистру в багажник, сел за руль и молча уставился на улицу.

Воздух над головой прорезал гром, и я вздохнул, запрокинув голову, чтобы посмотреть в темное небо, достал еще одну сигарету и зажал ее между губами. Вдалеке послышался вой сирен, и я подумал, неужели какой-то любопытный сосед так быстро заметил пожар или кто-то услышал выстрелы Бруклин и вызвал полицию. В любом случае, мне нужно было уносить отсюда свой зад.

Я завел машину и медленно поехал до конца улицы, глядя налево и направо и гадая, в какую сторону она поехала.

Если я поверну налево — это приведет меня обратно домой, той же дорогой, по которой я приехал сюда, и хотя было возможно, что она могла поехать другим маршрутом, я сомневался в этом. Я бы проехал мимо нее по пути сюда и узнал бы свой пикап. А это означало, что она поехала направо. Прочь от меня.

— Умная девочка, — пробормотал я, заметив вдалеке вспышки красных и синих огней, мои пальцы крепче сжали руль, пока я обдумывал свои варианты и просто позволил машине работать на холостом ходу.

Потребность выследить ее наполняла меня, как воюющая армия, полная желания, насилия и смерти. Я хотел это сделать. Я хотел преследовать ее в темноте, догнать и заставить вернуться со мной.

И если быть до конца честным с самим собой, я хотел большего. Я хотел ее. Только ее. Я хотел снова почувствовать ее горячие губы на своих, ее тело прижатое к моему, услышать мое имя, слетающее с ее губ, и ее душу, обволакивающую мою. Я хотел утонуть в темноте, которую мы могли создать вместе, и сотворить из нее что-то прекрасное.

Я опустил окно, когда начался дождь, и запах поднимающейся пыли смешался с привкусом дыма в воздухе, отчего у меня на голове волосы встали дыбом. Сирены зазвучали громче, красно-синие вспышки стали ярче. Время было на исходе, и мне нужно было принять решение.

Если я поймаю ее сейчас, все будет кончено. Я больше ее не отпущу. Я предъявлю на нее права так основательно, как никогда раньше, и как только я это сделаю, для меня все будет кончено. Как и для нее.

Я закрыл глаза, глубоко вдохнув, когда крики Авы зазвучали в моих ушах вместе с воем сирен, и протянул руку, чтобы включить музыку погромче, когда заиграла «All The Good Girls Go To Hell» Billie Eilish.

Я резко выдохнул, выбросил окурок в окно, завел машину и повернул налево.

Эта девушка сделала свой выбор, и если я затащу ее обратно в свою жизнь, я знал, что она никогда больше не сбежит от меня. Это был ее шанс. Ее единственный шанс на жизнь, которая не будет разрушена мной. Она заслужила это.

Так что я сделаю все, что в моих силах, чтобы подарить ей эту жизнь.

Я нажал на газ, когда в зеркале заднего вида вспыхнули красные и синие огни, и позволил песне залить бензином мои раны и поджечь их все. Я горел уже чертовски долго и мог выдержать боль. Я утоплю ее в крови и выпивке и попытаюсь забыть.

Меня ждал мой собственный список убийств, а в багажнике было достаточно «инвентаря», чтобы окрасить город в красный цвет. Я погружусь в охоту другого рода, заблокирую ту часть себя, которая рвалась наружу кровью и жестокостью, а когда я больше не смогу найти в себе сил поднять топор, я вернусь домой и утоплю свое горе в алкоголе, пока забвение не поглотит меня.

Возможно, мне повезет, и смерть найдет меня этой ночью. А если нет, она составит мне компанию в кровавом загуле. Давненько я не устраивал таких развлечений, и у меня в списке накопилось немало ублюдков, которые заслуживали мучительной смерти. Были и заказы от отца, которыми я пренебрегал, и новые дела, за которые я мог бы взяться.

Радио ревело, а я заставил себя не думать о ней, пока уезжал все дальше и дальше, давая ей единственный шанс на лучшую жизнь. Потому что я знал, что не смогу сдерживаться долго. Рано или поздно я начну охотиться за ней.

Я только надеялся, ради ее же блага, что она исчезнет, прежде чем я поддамся искушению.

Я бежала по дороге, цокая каблуками по асфальту, пока кровь стекала по моему телу, уже начиная подсыхать на коже на ночном воздухе. Но когда дождь начал лизать мою кожу, она снова стала влажной, вновь наполняя воздух вокруг меня запахом смерти.

Святые гребанные картофелины! Это было потрясающе. Я была свободна. Свободнее птицы с паспортом в любую точку мира. Мне все сошло с рук. Никакие копы меня не нашли, ничего, совсем ничего. Я была незаметна, как крыжовник на карусели.

Меня переполнял восторг от убийства, и я хотела большего. Больше врагов у моих ног, больше монстров в грязи из-за меня. Я буду выслеживать зло в этом мире, как чума, столько, сколько смогу. Буду убивать и убивать, оставляя свой след самым великолепным образом. Но сначала… я проголодалась.