— А! — взвизгнул мужчина, как мальчишка, у которого еще не опустились яйца, и его хватка ослабла настолько, что я успела ударить его локтем в бок.

Тень снова двинулся на меня, но я внезапно оказалась свободна и бросилась бежать. Я всегда была хороша в этом. В бегстве от своих проблем, от обязанностей, от охраны торгового центра, от копов, но, как бы я ни кичилась этим, моя настоящая специализация заключалась в бегстве от жутких чуваков под мостами.

Я всегда спала в ботинках именно по этому. Я бежала так, словно адский огонь жег мне задницу, и позади меня раздались крики, когда мужчины пустились в погоню. В затылке у меня зазвенело, как тревожный звоночек, потому что какого черта они все еще преследовали меня? Они не сдавались. Они хотели от меня чего-то плохого, плохого, плохого. И я не могла позволить им получить это.

Один взгляд через плечо сказал мне, что они тоже привыкли бегать, и они были быстрыми. Быстрыми, как летучие мыши из Ада. Тень был впереди, пламя из бочки освещало его лицо, а дикий, похотливый блеск в глазах говорил о том, что он хочет разрушить мою жизнь всеми возможными способами. Слишком много людей смотрели на меня так за двадцать один год моего существования. Я винила в этом желание, которое загадала на свой одиннадцатый день рождения. Бесконечные приключения? Гребаная тупица. Я прочитала достаточно книг, чтобы знать, что бесконечные приключения — это проклятие, а не дар. Просто посмотрите на Фродо Бэггинса! Его чуть не съел гигантский паук, и это был даже не худший день в его жизни. Бильбо пытался предупредить его, но разве он послушал? О нет, он отправился в свое маленькое приключение хоббита и, посмотрите, с какими чудовищами ему пришлось столкнуться. Я бы хотела того же, но моими монстрами были не пауки, к которым я вообще-то питала слабость, просто посмотрите на крутую татуировку на моем предплечье в виде паутины и маленького паучка, свисающего с моего большого пальца, моими монстрами были люди. А люди были больными. Люди совершали безумства ради забавы. Мне ли не знать. Я была одной из них.

Я выбежала на дорогу, выбежала на гребаную дорогу, не выполнив самого простого правила из всех. Посмотреть налево и направо. Машина сбила меня не сильно, но, черт побери, повалила на задницу, и я здорово исцарапала свои ноги. Я зашипела сквозь зубы, затем посмотрела в слепящий свет фар, и надежда рассыпалась в моей груди, как пыльца пикси. Может быть, это была мама футболиста или священник. Кто-то, кому приходится притворяться порядочным человеком из-за давления общества и прочей ерунды.

— Эй! — Позвала я. — Помогите мне!

Водительская дверца открылась, и из нее вышла самодовольного вида женщина с хвостом и с усмешкой посмотрела на меня. Мое сердце упало, мужество иссякло. Если только эта сука не была монашкой, оставившей свою рясу дома, то мне точно крышка.

Тень добрался до дороги, когда шлюха с конским хвостом подняла руку и направила на меня пистолет. Сильные руки схватили меня сзади, поднимая на ноги, и я поморщилась от боли в ушибленной заднице.

— Клянусь, если моя персиковая попка получит какие-либо необратимые повреждения, я буду требовать компенсацию кровью, — сказала я сучке, притворяясь, что не боюсь. Я действительно чувствовала страх, хотя большую часть времени это не выглядело так. И сейчас я чувствовала его так, словно голодный зверь вгрызался в мое сердце.

— Сажайте ее в машину, — скомандовала женщина, и игла вонзилась мне в шею.

И вот так забвение унесло меня, а за его пределами меня несомненно ждала гибель. Я прожила не очень большую жизнь. Но она была моей. И у меня было душераздирающее чувство, что я только что лишилась этой привилегии.

Когда-то я был счастлив. Сейчас я не могу вспомнить это чувство.

Когда женщина, которую я любил, была вырвана из моих рук, я был брошен в нескончаемое пламя ада.

Но есть одна вещь, о которой вам не расскажут про людей без души, когда они обречены на вечные муки. Как только мы создадим для себя дом в аду, нам больше нечего будет бояться в жизни. А человек без страха — это человек без ограничений. За десять долгих лет у меня не было никаких ограничений.

Иногда я чувствовал себя стариком, сломленным грузом времени и горя, давящим на мои плечи, хотя мой отец регулярно уверял меня, что я все еще молод. Жизнеспособен. Что у меня еще вся жизнь была впереди. Собственно, он и сейчас этим занимался, а я отключался от него и наблюдал за голубем, расхаживающим по крыше с таким видом, будто ему принадлежит весь этот гребаный мир. Миссис Голубка, похоже, считала, что он может быть прав в этом, если судить по тому, как она смотрела на меня.

— Ты слышал меня, парень? — резко спросил Па с сильным ирландским акцентом. В его голосе было столько строгости, что я понял: он жалеет, что я не рядом, иначе он бы дал мне подзатыльник, как маленькому мальчишке.

— Связь прервалась, — небрежно ответил я, мой собственный акцент был едва уловим — результат того, что в детстве я провел несколько лет на родине, прежде чем вернуться сюда, в Штаты.

Я сидел на высоте восьми этажей, прижавшись спиной к оконной раме, наблюдая, как солнце поднимается над городом, и ждал, когда закончится этот звонок, чтобы завершить свою работу здесь. Взобраться на эту стену было нелегко, и мне не очень понравилось, что меня прервали.

— Черта с два, — прорычал Лиам О'Брайен тем тоном, который использовал, когда хотел напомнить мне, что я принадлежу ему. Что ему принадлежала вся семья. И весь гребаный мир тоже, без сомнения. И я заставил себя слушать, потому что он был прав как минимум в двух этих утверждениях, а возможно, и в третьем.

— Я буду ждать тебя дома к завтраку в девять. Оденься прилично, парень, я не потерплю, чтобы ты меня опозорил, — сказал он тоном, который не допускал никаких возражений и которых он от меня не дождется. Это не стоило ни моего времени, ни моей жизни, какой бы жалкой она ни была.

— Дома в девять, — подтвердил я, отнимая телефон от уха и добавляя в него напоминание. Я бы вряд ли вспомнил об этой херне, хотя до него и оставалось всего три часа. И когда он говорил «дома», он, конечно, имел в виду свой особняк, мое собственное жилище не представляло для него интереса, даже если бы он знал, где оно находится. Чего он не знал. Дом, который я арендовал и о котором он знал, был таким же пустым, как в тот день, когда я подписал договор аренды, но то, чего он не знал, его не беспокоило. К тому же, если бы его так волновало место, которое его младший сын называл домом, он мог бы попросить разрешения навестить меня. Чего он не сделал ни разу за десять лет с тех пор, как я якобы переехал туда.

— Могу я еще чем-нибудь быть тебе полезен?

— Бернли. С ним разобрались? — спокойно спросил мой отец.

— Вот-вот разберусь, — ответил я, переводя взгляд на закрытое окно рядом со мной, где мужчина, о котором шла речь, крепко спал в постели. Я надеялся, что ему снятся приятные сны, потому что на него надвигался кошмар, от которого он уже не проснется.

— Почему так долго? — усмехнулся Лиам, в его тоне ясно читался намек на некомпетентность, но мне было все равно. Я был самым компетентным человеком, которого я знал. Мне просто нравилось выбирать подходящий момент.

— Я хотел убедиться, что он не заражен, — сказал я, пожимая плечами, чего он не мог видеть.

В настоящее время мир находился в заложниках у вируса «Аид», и больше половины населения пряталось на карантине от болезни, которая унесла жизни шестидесяти процентов людей, заразившихся им. Но мне не очень-то нравилось носить маски, а по роду своей деятельности я не часто контактировал с людьми, так что я спокойно обходился без них и полагался на удачу. В любом случае я уже много раз боролся со смертью и побеждал, и вряд ли судьба была настолько благосклонна, чтобы позволить мне умереть больным в своей постели.

— Какая разница? Ты должен носить маски, которыми я тебе снабдил, несмотря ни на что.